же, среди этих коз есть и безрогие от рождения, что было бы весьма замечательно для юннатского хозяйства!
Развитие высокопродуктивного молочного козоводства помогло бы решить вопросы, выдвигаемые перед рядовыми гражданами партией и правительством в сфере расширения личных подсобных хозяйств, и мы, как пионеры, стремимся этому способствовать.
Пожалуйста, помогите нам! Мы хотели бы купить нескольких альпийских козочек и двух-трёх козликов для разведения молочного стада, и готовы оплатить также перевозку и содержание животных в дороге, но не знаем, к кому обратиться с такой просьбой.
С уважением,
председатель Добровольной станции юных натуралистов
и опытников сельского хозяйства «Шаман-камень»,
Ольга Шаманова
и заведующий по хозяйственной части
той же станции
Владимир Воронов'
— Терзают меня смутные сомнения, — скептически резюмировал Вова.
— Милый, ты должен верить в силу социалистической прессы.
— Как скажешь, любимая. Надо верить — буду верить.
— И нечего надо мной ржать! Давай, лучше помоги мне вычитать кое-что.
— Про Железногорск?
— Нет, я тут повесть написала.
— Ого!
— Да она на пять тетрадок всего.
— Хренас-с-се. Ну, давай, — Вова взял первую тетрадь и остановился на названии, слегка выпятив губу: — Ни больше, ни меньше…
— Ага. Только комментарии и дополнения сразу по ходу, я буду на листочках дописывать.
— М-гм.
Мы поели стратегически заготовленных бабушкой пирожков, потом Вовка устроился с первой тетрадкой черновика на кровати, а я с книжкой, кипой листков и ручкой — у него на плече. Мы разобрали первую и даже вторую тетрадь, когда Вовка спросил:
— А сколько времени?
Я ахнула и побежала к бабушке, смотреть на будильник.
— Полдесятого уже!
— Всё, я помчал до Мухиной, может, оттуда уеду.
— Да ну, нафиг!
— Чё, троллейбусы-то ходят. Наверное. Не уеду — так за полтора часа пешком дойду.
— А смысл? Завтра опять переться через весь город? Я тебе в соседней комнате раскладушку поставлю.
— Это которая кухня?
— А что, тебя смущает присутствие плиты и стиралки?
— И раковины.
— Да и пофиг. Ну, хочешь, я там лягу?
— Если честно, я бы предпочёл лечь с тобой.
— Боюсь, родственники не оценят.
— Да я же просто так, без намерений.
— Вот-вот, Ромео родичам Джульетты то же самое кричал.
— Фу на тебя, пошлячка. Я ей тут о высоком, а она…
Я обняла его и захихикала. Ехидно.
— Бесявая девочка, — сказал Вовка и погладил меня по голове. — Я, понимаешь, люблю её, а она меня бесит. Супнабор малолетний! И ржёт, главно… — тут я, конечно, заржала ещё сильнее. — Но пахнешь ты всё равно вкусно.
— О-ой, — я длинно выдохнула, — Вовка, не смеши меня, а. Меня и так терзает предчувствие пубертатного периода, заново переживать все эти «прелести», фу-фу-фу…
— Да уж, башка лет в четырнадцать почти не работает.
— Вот и радуйся, что тебе восемь!
— Показывай давай свою раскладушку, да пошли тогда съедим что-нибудь более основательное.
Раскладушка была сочтена вполне себе кошерной — ещё бы, там же матрас в придачу шёл! Вместо подушки Вовка согласился на мою сложенную кофту (на том основании, что она пахнет мной), а одеяла толстые он летом никогда не любил, так что моё покрывало вполне сошло.
— Зубную щётку тебе выдам из стратегических запасов, — я заглянула в сервант, где хранилось всякое на случай внезапного исчезновения всего в магазинах, — а то что ж ты будешь, как питекантроп.
Вовка кинул щётку на свою импровизированную кровать, и мы пошли ужинать.
— Печаль только, что потеряют тебя. Паника будет?
— Не-е! Мать думает, что я в деревне, а бабушка с дедом — что дома.
— А Наташа в Пивоварихе осталась?
— Ага, с бабушкой.
— Так-то ты её мог бы с собой брать.
— Буду, потом, как обустроимся.
Наши приехали чуть ли не в одиннадцать, и были поставлены перед фактом наличия гостя — не выгонять же ребёнка, действительно. Мама, когда обнаружила нас, голова к голове вычитывающих мою рукопись про Павлика Морозова, по-моему, решила, что я нашла себе такого же странного (и слегка отбитого) друга, как я сама.
И, по-честному, она была, в общем-то, права.
На следующий день пошёл дождь, да такой мощный, что ни о каком садоводстве и речи быть не могло.
— И не уедешь ведь даже, — с досадой сказал Вовка, глядя в окно.
Да уж, ехать по дождю в сандалях, шортах и футболке — идея так себе.
Именно в сандалях, а не в сандалиях.
Я настаиваю!
— Да и оставайся!
Он помолчал.
— И что про меня подумает твоя матушка?
— А она должна что-то особенное думать? Обстоятельства непреодолимой жизненной силы, все дела. А завтра, дождь, может, перестанет — вместе в «Восточку» съездим, м?
— С письмом?
— Ага. Пошли, «Морозовых» добьём. Надо их распечатать и заслать, пока тема трепещет.
— Давай тогда я вычитывать пойду, а ты печатай.
Так мы торжественно произвели распределение обязанностей и пошли работать.
30 июля 1984
Ночью дождь разошёлся пуще прежнего, но к утру, на удивление, тучи поредели, а к девяти и вовсе выглянуло солнце и начало жарить, как ни в чём не бывало. Не воспользоваться этакой оказией было глупо, и мы-таки понеслись в газету.
В «Восточно-Сибирской правде» на меня смотрели уже как на всадника апокалипсиса. Наверное, ближе всего я была к Чуме. А теперь ещё кого-то с собой привела, и хуже всего, что неизвестно, кто это из трёх оставшихся — Война, Голод или Смерть.
— Вы за авторским экземпляром? — спросили меня в знакомой комнате.
— Я? Вообще-то, нет. Но если есть — давайте.
Лишним не будет, в самом деле. Напечатали мою антикулацкую статью! Посмотрю потом: с купюрами — нет. Я упаковала газетки (пять штук!) в портфельчик и спросила: к кому бы обратиться с козлиным вопросом. У тёток дружно вытянулись лица, и они (от греха подальше) отправили нас к главному редактору.
Глав.реду, полагался секретарь. Полагалась. И мы — очень вежливо, между прочим — эту секретарь* попросили зарегистрировать наше обращение (в двух экземплярах) в журнале входящей документации и один экземпляр нам вернуть. А то будут нас сейчас из кабинета в кабинет футболить.
*Да, это лингвистический стёб.
Не знаю, почему процедура проставления даты и штампика всегда так людей напрягает.
— Я зарегистрировала, держите, — немного нервно вручила нам наш листок тётя.
— А теперь вы можете нас направить к кому-то, кто мог бы нам помочь в решении этого вопроса? — честно глядя на неё специальным открытым детским взглядом спросила я.
— Что, прямо сейчас?
— Ну, конечно, мы же здесь.
— Э-э-э… — она на несколько секунд зависла, потом, видать, решила на себя ответственность не брать и забежала к шефу в кабинет.
04. ПРИЯТНОСТИ И НЕПРИЯТНОСТИ
СПЕЦИАЛИСТ
Спустя минуту из начальственного кабинета появился плотный дядя и пристально нас осмотрел, после чего обернулся к секретарше, приподняв брови.
— М-гм, — кивнула она.
Дядя пожевал губами.
— Значит так. Зайдите в двадцать седьмой кабинет, спроси́те Павла Евгеньевича. Он у нас… специалист по связям.
Павел Евгеньевич оказался таким… бурным дядькой, я бы сказала. Уж не знаю, по каким связям он специалист, но расспрашивал про наше разворачивающееся хозяйство с большим интересом.
— М-гм… М-гм… Альпийские, говорите, нужны?
— Да, — твёрдо сказала я с дальнейшим намерением молчать. Из меня прямо рвались комментарии касательно всяких пород, их распространённости, акклиматизированности и «сыропригодности» молока. Я как бы не очень должна такое знать, да? Ну и вот.
— Пожалуйста, обратите внимание, — внезапно добавил Вова: — Нужно не менее двух козликов от разных линий. И не менее четырёх козочек. Козочек можно и больше, вплоть до двух десятков. Желательно также, чтобы они не были родственны козлам, иначе произойдёт быстрое вырождение стада. А в идеале, чтобы они были не родственны между собой. Ну и от хороших родителей, конечно же.
Этот спич произвёл удивительный эффект на товарища журналиста. Он внезапно выдернул из кармана пиджака блокнот и начал что-то в нём записывать.
— А вы прямо что угодно можете достать? — да, я не выдержала.
— А вам ещё что-то нужно?
— О, если вы такой специалист, то у меня есть список длиной с мою руку! Вот, например, вы в курсе, что Иркутская область отстаёт от многих регионов по снабжению продуктами, даже первой необходимости. А от этого дети растут маленькими, слабыми — кто Родину защищать
