что домой заезжать нам особого смысла нет, проехали до са́мой конечной, откуда тоже были натоптаны через лес тропинки. С одной стороны — вроде как, время-то уже послеобеденное, можно было бы уже и не ехать, а с другой — раз уж решили броситься на дом, чего время зря терять?
Дни стояли самые что ни на есть отпускные, вся родня впахивала на участках. Увидев нас, весь подростковый состав оживился в надежде на что-нибудь интересненькое.
— Олька, ты иди-ка с родителями на счёт дома переговори, а я с твоими братьями-сёстрами потолкую.
— Обо что?
— На предмет желания или нежелания зарабатывать. И вообще.
Ну, если «вообще», замечали вы такую штуку: родителям помогать очень скучно, а вот делать что-то своё, пусть даже сложное и тяжёлое — люто интересно, и большинство подростков готово значительные усилия на это положить? Возможно, это у нас вообще эволюционное? Типа, чтоб не сидели под родительским крылом на ж*пе ровно, а двигали осваивать новые территории?
Вовка пошёл разговаривать. Причём, сперва отдельно со старшими. Старших у нас сейчас осталось трое: Алёнке с Андрюхой по пятнадцать и Рашидке четырнадцать.
Подозреваю, что готовился. Интересно, увлекут моих братух-сеструх перспективы нашего хозяйства?.. Через пятнадцать минут стало ясно, что не увлекли. Вовка вернулся со скепсисом на лице.
— Ну, что? Не хотят?
— Ты знаешь… Не то что бы, а… — он покачал головой.
— Да скажи, как есть!
— Старшие не хотят впрягаться на постоянку. У Алёнки подружка в ИСХИ живёт, свой дом, скотины полно, она сразу сказала: не хочу, мол, также. Андрюха боится, что не сможет ездить, подведёт и прочее. Может, тоже не хочет, просто напрямую в ломы говорить. Но пока лето, обещались помогать безо всяких договоров, просто так. Из альтруистических соображений, так сказать…
— А Рашидка?
— А вот он, как раз, согласен и поработать. Но мелковат он, — Вовка с сомнением поморщился.
Рашидка, и правда, был мелковат — не только в детстве, а и потом, по жизни. Всю дорогу худенький был, рост едва за метр шестьдесят.
— А он понимает, что работа тяжёлая? По времени недолго, но это ж чистить…
— Конечно! Я сразу прелести обозначил, чтоб потом обид не было.
— Слу-у-ушай, — вспомнила вдруг я, — а у него ведь замечательный талант к портновскому делу был. Всю жизнь он шил, нигде особо не учась. И, главное, из меха тоже, скорняжил. Шубы, дублёнки — шикарные вещи! Просто, на глаз.
— Да ты что? — Вовка потёр подбородок. — Так надо будет кролей мясо-шкурных посмотреть — да пусть шьёт. На родню, хотя бы.
— Химикаты для обработки шкурок где будем брать?
— Ну, где-то же их берут? Иначе бы шуб не было. Поузнаю́.
— Ну чё, пошли тогда с девчонками поговорим?
Танька с Иркой, как и положено маленьким, как услышали, что мы можем сами, без помощи родителей, рулить хозяйством и даже зарабатывать денежки — у них тут же огонь в ж*пе (простите) загорелся — вот прям немедленно мчаться и хозяйствовать! Вовка строго сказал, что если подписываемся — то уж без отлынивания. Обе били себя пятками в грудь. Что будет — посмотрим. Пока мы запланировали на завтра подготовку посадочных лунок под кусты — по многослойной технологии. И пошли… нет, не домой. На рынок строительный пошли. Там, у тех же дядек, что принимали заказы на стройматериалы, можно было окна заказать. Размеры я записала, а идти тут — подумаешь, километра три, машин на дороге почти нет.
НЕПРИЯТНЫЕ СЮРПРИЗЫ
Первым неприятным сюрпризом оказалось отсутствие стёкол в окнах. То есть, они вообще отсутствовали, в принципе, как класс. Мужик на приёмке заказов смотрел на нас как на скорбных рассудком. Дескать, они тут — по деревообработке. Соответственно, делают рамы. Ра-мы — внимание! — конечно же, без шпингалетов! И без петель, это вы верно угадали. Рамы выглядели как вкладыши, а уж «пользователи» сами должны были купить петли, какие им нравятся, сами вре́зать (или уж навесить, я не знаю, как правильно), сами шпингалеты прикрутить и стёкла вставить.
Народу перед закрытием было мало, а к этому дядьке — вообще никого, кроме нас, поэтому мы могли себе позволить стоять и разговоры разговаривать. Я представила себе все эти многоступенчатые мероприятия, и у меня аж в зобу дыханье спёрло. Вовка взял мою ладошку и слегка сжал:
— Спокойно, не нервничай. Ты, давай: походи пока, погуляй… Иди-иди, я сейчас решу.
Я пошла вдоль ряда павильонов, в каждом из которых продавалось что-то своё. Вот тебе, пожалуйста — стекло оконное, вон там — железяки всякие, по-любому, там и петли есть. Что ж вам, блин, мешает скооперироваться-то? Оглянулась на Вовку. Он что-то втолковывал неожиданно покрасневшему мужику. Ёпрст, надеюсь, до смертоубийства не дойдёт. Дядька забежал в свой павильон, а Вовка оглянулся, успокаивающе махнул мне рукой. Продавец снова выскочил, начал экспрессивно тыкать карандашом в какой-то листок. Вовка иногда кивал, а иногда — нет. Потом говорил уже Вова, а дядька снова краснел, сердился и спорил. У меня прям нервов не хватает на это смотреть!
Я отвернулась к шпингалетам. Не сказать, чтоб витрина поражала особым разнообразием. Три вида, которые я мысленно разнесла по назначениям: маленькие — для окон, побольше — для межкомнатных дверей и совсем уж здоровые для каких-нибудь калиток.
— Оля!
Я обернулась. Видимо, прения с продавцом так или иначе пришли к логическому финалу. Вова как раз сделал подтверждающий жест и махнул мне:
— Иди сюда! — я торопливо подошла и не успела рта раскрыть… — Предоплата триста восемьдесят рублей, остальное — по завершении работ. В четверг привезут и поставят. Окна стандартные, по проекту. Исполнение под ключ.
— Погодите, про замки́ разговора не было! — вклинился продавец.
— Не обращайте внимания, — сказал Вовка, — это выражение такое. Значит: полностью готово к эксплуатации. Не забудьте в смете доставку и монтаж учесть. Всего доброго, — с этими словами он взял меня за руку и повёл.
— Ты что ему наговорил? — спросила я, когда мы чуть отошли.
— Тебе какая разница? — он посмотрел на меня многозначительно. — Окна будут?
— Ну… Да.
— Ну, вот и всё. Не парься.
— Да мне интересно просто!
Мы перебежали дорогу, и тут я осознала, что он ведёт меня через лес в совсем незнакомой мне части.
— А мы так куда выйдем?
— На шестой посёлок, чтоб крюк не делать. Так короче всего будет.
Шестой посёлок — это та часть Юбилейнской сопки, где автобус тройка ходит. Мы бы выскочили где-то около нижних «Гаражей» и прошли до нашего дома пару остановок. Всё здорово, за исключением того, что я почему-то тру́сила.
Мы пошли через малохожий и так непривычно малозастроенный лес. Да, судя по всему, планировки окраин в этой версии событий будут совсем другими.
— Вов… Чёт я очкую.
— Не ссы, я здесь самый страшный зверь, — выдал мне свою любимую присказку Вовка, уверенно топая по тропинке, и чтоб я совсем уж не боялась, вытащил из кармана складешок, срубил небольшую сосенку и начал срезать с неё ветки: — Смотри — чем не шпага?
И тут на нас выполз неприятный сюрприз номер два. В количестве пяти человек.
05. ЧЕГО ТОЛЬКО НЕ БЫВАЕТ…
ДВА РАЗА ТУДА И ОДИН ОБРАТНО
На самом деле, это была просто шпана. Мелковозрастная такая, лет по пятнадцать-шестнадцать. Но нашему появлению они обрадовались, и это звучало в неприятной тональности.
— О, мелкие! Денежки есть? Давайте-ка, выворачивайте карманы!
До меня донесло запах отвратительного спиртового перегара, и я непроизвольно передёрнулась:
— Фу, блин, вы водку пили, что ли?
— Ты чё, умная такая⁈ — мгновенно разозлился центровой (главный, видать, в этой кодле). — Карманы, сказали, выворачивай!
Он неровно шагнул в мою сторону, и Вовка предупреждающе поднял свою «шпагу»:
— Стой где стоишь! — и задвинул меня за спину, велев: — Назад чуть отшагни. А вы, ребятки, шли бы подобру-поздорову.
Что я вам скажу из жизненных наблюдений, товарищи: дебильный смех — прерогатива укурошной гопоты. А вот пьяные — они сразу орать начинают, с такой растяжкой на манер «бы-э-э-э». А стволики у молодых сосен одновременно гибкие и неприятно жёсткие, особенно в тех местах, где ветки были срезаны.
Это я потом всё думала, когда мы вдоль дороги к дому шли. А пока трое шпанюков дёрнулись к Вове — а двое ко мне, карманы вытрясти, пока я в лес
