Савелий ночевал в Смоленске, в своём доме, когда утром прибежал запыхывшийся Евстафий.
– Лексей побил степняков на реке, сотен пять утопил, не меньше. – Приказчик перевёл дух, и рассказал, всё, что поведал компаньон Пахома Ильича по рации. Приобщившись к тайне передачи слов на расстоянии, Евстафий не покидал лавку, боясь пропустить вызов.
– Вывешивай на лавке сигнальный флаг – 'общий сбор'. С тыла ударим по врагу, пока Алексий их на реке держит. – По этому сигналу, любой ополченец должен был известить своего десятника, а тот, в свою очередь, собрать и вести свой отряд к Молоховским воротам.
– Савелий, а можно мне с вами, сил сидеть в лавке, более нету. – Стал упрашивать сотника Евстафий.
– Ты что удумал? А случись что, кто известит нас, о положении в крепости? – Рязанец с упрёком посмотрел на приказчика, и тот понял тщетность всех своих усилий присоединиться к ополчению.
К полудню, более двухсот горожан слонялись возле постоялого двора, как раз напротив ворот. Ожидали гонца, который был послан к литвинам.
– Не нравятся мне эти горожане, Байян. Что может заставить торчать в одном месте столько народу? – Шираб, очищал палкой левый сапог от навоза, где была зашита бронзовая пластинка пайза, надпись на которой гласила: «Силою Вечного неба, имя хана да будет свято. Kтo не послушает, тoт должен быть yбитым, умрет».
– Кто их поймёт? Шатаются без дела, ничего, скоро им всем найдётся достойное занятие. – Байян был внедрённым агентом, вот уже два года проживающим в Смоленске.
– Ты сын блудливой верблюдицы, Байян. У каждого горожанина за плечами большой мешок весом в треть дана*. На ногах у всех одинаковые сапоги, даже ремни похожи как братья близнецы. (дан – 59,6816 кг)*
– Они не похожи на дружину князя, я знаю там каждого десятника. Это… о великие духи неба, это засада. – Байян запнулся на последнем слове. Вот уже как три часа назад был послан второй купец, с известием, что кочевников ждут и всё идёт согласно договорённости.
– Я попытаюсь успеть предупредить Шоно, а ты молись всем богам, что бы всё удалось. – Шираб спешно отправился на постоялый двор, в другой конец города, где находилась его лошадь. Шоно уже был обречён, но оставался ещё один отряд кочевников, который подходил к Смоленску с целью забрать продовольствие. К нему и хотел направиться хитроумный лазутчик. Тысяцкий даже не подозревал, что Шираб долгое время был глазами и ушами Бату.
Байян покрутился с минуту возле ворот, если его предположение, верно, то смерти не миновать, но как узнать, верна ли догадка?
-Степняки приближаются! Запирайте скорее ворота! – Воскликнул шпион.
– Креститься надо почаще, да глупости не орать. Откуда здесь степнякам взяться? – Ответил кто-то из стражи. Рядом раздался смех, кто-то отвесил шутку, про купца, которому всюду мерещаться тати. Никто из горожан даже не шевельнулся.
– Показалось, наверное, совсем глаза от снега ослепли. – Байян пртёр ладонями глаза, ещё раз оглянулся по сторонам и зашагал прочь, в сторону церкви, в надежде встретиться с Иннокентием.
В церкви Михаила Архангела стояла мёртвая тишина, умирал епископ. Настоятель, всю жизнь отдавший на укрепление Православной веры не выдержал – инсульт, отягощенный сомнениями от содеянного, всю ночь простоял, молясь на коленях. В такой позе и застал его служка, пытавшийся позвать к заутренней службе Настоятеля, у которого половина тела была без движения.
– Иннокентий, я совершил страшную ошибку. Пытаясь объединить земли Православные под единой рукой, впустил сатану в … пить… Господь даровал мне видение. – Епископ замолчал, только сила духа поддерживала в умирающем теле тонкую ниточку жизни.
– Испейте, отче. Все смоляне моляться за ваше выздоровление. – Иннокентий вливал маленькими порциями воду в рот епископу.
– Только с мечом в руке можно сохранить нашу веру. Как только церковь опустит меч, упиваясь победой, боль и разорение ждёт её. Силой Русского духа и любовью к ближниму, мы не только сохраним, но и преумножим наше…. – Сил говорить больше не было. Смог ли заглянуть престарелый епископ в будущее, он так и не сказал. Шоно собрал всех десятников своей поредевшей армии.
– Мы входим в город. Сразу двигаться к детинцу, по-пути никакого грабежа, любое сопротивление сразу пресекать. – Тысяцкий обвёл взглядом командиров, выбирая кого послать в первой сотне.
– Великий, кто укажет направление в городе? – Батасухэ горел жаждой мщения, любой попавшийся урусут будет убит, но двигаться неизвестно куда в месте, где деревянных юрт больше чем пальцев на руках у оставшихся в живых воинов было непривычно.
– У ворот ждёт Байян, деревянная пайзца будет у него в руке. Он покажет дорогу. – Шоно поправил подшлемник, завязал намертво шнурки кожаного воротника, защищающего горло, и дал отмашку рукой. Триста всадников понеслись по направлению к городским воротам. Полторы версты, которые отделяли кочевников от городских стен, всадники не смогли преодолеть на одном дыхании – помешал снег.
– Степняки! Запирай ворота, Православные. – Прокричал караульный в смотровой башне.
Тяжёлые створки стали сдвигаться, сокращая проход, но, что-то им помешало. Петли противно скрипнули, раздался металлический скрежет, ворота так и остались открыты.
– Сани в ворота! Живо! – Савелий не растерялся. Трое бойцов по его команде поволокли возок, пытаясь забрикадировать проход.
– Оружайся! – Васька Щука сбросил под ноги сидор, вывалил кольчугу и стал натягивать с помощью сына поверх ватника. Как ни тренировались ополченцы, но быстро облачиться не получалось. Волокуши с оружием стояли немного в стороне, тот, кто успел одеть бронь, помогали товарищам, драгоценные секунды таяли. Ещё мгновение и начнётся паника.
– Братья! Перуном заклинаю, продержитесь чуток. – Савелий обратился к стражникам, которые ещё пытались сдвинуть створки ворот.
– А я тебя помню, ты Савелий, сотник Меркурьевцев. – Седобородый десятник стражников улыбнулся, поднял брошенную на снег рогатину и стал за санями, уперев ногу в деревянные полозья. Вслед за ним, рядом пристроились ещё четверо воинов.
Лошадь первого кочевника перемахнула через возк, и напоролась на острую сталь, степняк перелетел через голову коня, как раз под удар меча Савелия. Почти минуту продержалась стража, но за эту минуту пятеро героев смогли создать насыпь из конских тел, которая закупорила проход в город. Часть кочевников спешилась, с помощью копий с крючьями и арканов сумела оттащить трупы лошадей и вскоре конная масса снова хлынула в освободившийся проход. Сани были отброшены, но за это время ополченцы успели вооружиться. Нападая по трое на одного, сбивали коня на снег и добивали всадника. Атака захлебнулась, не ожидая столь упорного сопротивления, степняки отхлынули, перестроились и принялись стрелять из луков, пытаясь поразить защитников через открытые ворота.
