Сергей Мех - Попасть в прошлое - не напасть, как бы в прошлом не пропасть!

Ознакомительная версия.

  В последний момент задумался, потому как вопрос головного убора как-то просвистел мимо кассы. Напялить свою офицерскую фуру - аэродром, выгнутую по последней моде в трамплиноподобное непотребство, это все равно, что встать на перекрестке и кричать во все горло: "Скорее сюда, я диверсант - арестуйте меня немедленно". Особенно, если учесть наличие золотого шнура. В этом случае могли принять не только за немецкого агента, но и, паче чаянья, за недобитого белогвардейца. Тогда, насколько мне помнится, вместо шнура применялся обычный лакированный тренчик. Его еще затягивали под подбородком, для того чтобы фуражка не слетала. В тот момент когда на всех парах несешься в атаку на врага со всей возможной при этом скоростью. Помнится, подобный был где-то в наличии на солдатской фуражке, завалявшейся среди вещей с курсантских времен.

  А может не мудрствовать лукаво, да и пойти по пути наименьшего сопротивления. Благо, что и околыш пехотной расцветки?

  Ха! А ведь с цветом околыша можно и пролететь. Как то привык, что для пехоты свойственен красный цвет. Но какой его оттенок? В сети нашел, что малиновый. Помнится в мое время малиновый был отличительным цветом внутренних войск. Да и кант на солдатской фуражке отсутствовал как класс. А вот на офицерской пилотке он был в наличии.

  - А если пилотку надеть? - опять впал я в размышлизмы.

  Ведь носили тогда пилотки? Носили, причем даже старшие офицеры. Тьфу! То есть старший командный состав. Я это очень хорошо помню по фильмам довоенной поры. Хотя в Инете и говорится, что ношение этой разновидности головного убора разрешалось только в полевых условиях, под каску.

  Да кто из нас форму одежды не нарушал?

  Тем более пилотка в качестве головного убора всегда для меня была предпочтительнее, чем фуражка. Ну никак я не хотел разуметь, почему на голову нужно напяливать это, с позволенья сказать, сооружение. Ведь, по большому счету, соприкасается непосредственно с головой только околыш. Чем-то это мне всегда обруч напоминало.

  Ага! Царский венец, блин!

  Поэтому всеми правдами и неправдами старался избежать этой незавидной участи. Да и, кстати, цветом она более подходит текущему моменту. Самого что ни на есть защитного. Повезло в качестве "приданного" получить всю форму именно этого, на мой взгляд, что ни на есть благородного оттенка. Так и щеголяли среди вновь испеченных, "желторотиков", ненавязчиво указывая на свое пролетарское происхождение. А все-таки, как бы не попасть впросак с этими гребанными кантами.

  Эх! Как сейчас просто. Зимой и летом - одним цветом. Оливковым. А раньше? Вот то-то и оно? Хорошо, что не под гусара маскироваться приходится. Вот где была бы засада! Там, как помнится, каждый полк свою расцветку имел. С ума сойти можно!

  В конце концов измученный бесконечными "а если", я постепенно входил в неистовство. И понимая прекрасно, что если это продлится еще некоторое время, то сам себе буду напоминать буриданова осла. Поэтому, в конечном итоге плюнул, и со словами: "Бог не выдаст - свинья не съест", пошел на выход. Правда, при этом не преминул собрать в гармошку сапоги, резонно посчитав, что глаженные голенища выглядят для довоенного времени слишком вызывающе.

  - Ну не доросли они там еще до таких эстетических изысков.

  Путешествие до каменистой пещеры не запомнилось чем-либо примечательным. Правда, вместо того, чтобы двинуться в уже известном направлении, я чисто из чувства противоречия, пошел совсем в противоположную сторону, подсвечивая себе фонариком.

  Не люблю, знаете ли, оставлять за спиной неизвестность. Привычка, что ли, такая дурацкая.

  Пещера была не сказать, чтобы сильно узкой, но и широкой можно было назвать ее с большой натяжкой. В колонну по два маршировать, конечно, было бы проблематично. Поскольку спуск, а я именно спускался, был довольно-таки крутоват. Да и в довесок все дно было усеяно обломками камней и какими-то выступами. То ли сталактитами, то ли сталагмитами, кто их разберет. В спелеологии я точно не силен. Помню только, что они растут навстречу друг другу. Да и по армейской привычке мне хорошо известно, что существуют три вида препятствий: надолбы, выдолбы и долбоёбы. А так как последних в ближайшем приближении не наблюдалось, то и говорить не о чем. Со всеми остальными можно легко справиться, в крайнем случае, обойти.

  Наконец-то, когда я уже начал подумывать о возвращении, впереди блеснул "лучик света в темном царстве". Маякуя об приближении или выхода, или какого другого окончания моего подземного путешествия. Но все-таки это был выход, который дал мне возможность с облегчением выдохнуть. Все ж таки, быть кротом - это точно не по мне. Да и дюймовочкой здесь и не пахнет. А провести остаток жизни под каким-нибудь завалом в жутком одиночестве, благодарю, покорно.

  Но все хорошо, что хорошо кончается. А жизненный опыт подсказывает, что, в конечном итоге, всему приходит конец: и хорошему и плохому. "Ничто не вечно под луной". Вот и моя подземная эпопея подошла к своему логическому завершению.

  Выход располагался практически на самом дне заброшенной каменоломни. При чем вход загибался под таким мудреным углом, что, даже находясь от него буквально в двух шагах, разглядеть что-либо было нереально. Поэтому пришлось его помечать, как до этого, по образу и подобию Тома Сойера догадался пометить обратный путь. Ведь Ариадна, с ее путеводной ниточкой, на входе встречать меня не будет. Да и собаку пришлось оставить дома. Во избежание, так сказать, привлечения к своей особе лишнего внимания.

  Выбравшись наверх, первым делом осмотрелся вокруг, а затем осмотрел себя, на предмет следов подземного блуждания. Ни в первом, ни во втором случае ничего подозрительного не заметил. Буквально по самому краю заброшенного карьера проходило шоссе, без какого-либо твердого покрытия. Что визуально подтверждалось огромными шлейфами пыли, тянущимися за проезжающим мимо транспортом. Вот проскочила, неразбери какая-то по марке, но зато ясно видимого серого от дорожной пыли цвета легковушка. Следом, уже хорошо мне известный грузовичок, именуемый "полуторкой".

  Я стоял и смотрел вслед, пока поднятая им пыль не осела обратно на дорогу. И только после этого смог разглядеть поселок, который раскинулся по обеим сторонам шоссе, километрах в двух от меня. Что главное, именно в том направлении, которое больше всего меня интересовало, то есть в направлении города. Его дымящие трубы были видны даже отсюда.

  При этом создавалось впечатление, что с этой стороны косогора, в котором скрывалась пещера, до него казалось дальше, чем при рассмотрении панорамы вдоль реки.

Ознакомительная версия.