- Дзинь! - тренькнула тетива арбалета и в лоб тамплиера вонзилась короткая стрела. Я оглянулся и позади себя обнаружил одного из варогов, который пожал плечами, мол, не сдержался.
Впрочем, были и другие пленники, и парочка из них подтвердила, что Бернард собирается присоединиться к Крестовому походу. Причин такого поступка они не знали, не их уровень, ибо все они оказались рядовыми исполнителями. Поэтому я удовлетворился полученной информацией, которую позже следовало обдумать, и подошел к королеве.
- Я не забуду того, что ты сделал, варвар, - сказала Алиенора. - Ты меня похитил, но ты же меня и спас.
- Хорошо, если так, - кивнув, сказал я и добавил: - Прощай, королева.
- Прощай, - произнесла она и отвернулась.
Спустя десять минут, когда горячка боя схлынула, франки вновь стали воспринимать нас как врагов. Напряжение нарастало, и Роберт де Ге, от греха подальше, как можно скорее, повел своих рыцарей и пленников, которые должны предстать перед королем, на соединение с отрядом барона Адольфа Сен-Жана-де-Карьера. Мои пехотинцы последовали за ними, мало ли, вдруг в лесу еще что-то случится. Ну, а спешенные дружинники Берладника, степняки и подошедшие из Дымино воины, занялись сбором трофеев: вражеского оружия, кошельков, доспехов и спрятанных в лесу лошадей. Война продолжалась, и ресурсов не хватало. Все как всегда.
Зверин. Осень 1147 Р.Х.
Не взирая на грязь, дождь и холод, плохие дороги, множество больных и раненых, отвратительное снабжение и постоянные нападения язычников, в конце осени крестоносцы под командованием германского короля Конрада Третьего вновь проломились к Береговым Моринам. Венедов здесь не оказалось, ибо они отступили к своей столице. Поэтому, оставив на месте несколько тысяч воинов, германцы и франки продолжили движение и вскоре оказались под стенами окруженного со всех сторон водой Зверина. Этот город с восточной стороны озера Звериного был сильно укреплен и по данным разведки имел гарнизон в четыре тысячи отменных воинов во главе с князем Никлотом, а так же десятки катапульт и стрелометов, а значит, взять его было весьма непросто. Однако король верил в милость Господа и надеялся, что вскоре к его двадцатитысячной армии подойдут подкрепления. Во-первых, прибудет войско пфальцграфа Германа Шталека, опытного полководца и давнего недруга венедов. Ну, а во-вторых, появится сам Бернард Клервоский, который собрал в Европе множество добровольцев, и скорым маршем, устилая дороги Венедии трупами доходяг, двигался к нему на помощь.
Расчет Конрада строился на том, что за семь-восемь дней его мастера соберут катапульты, осадные башни и тараны, а рядовые воины сколотят щиты-павизы и навяжут множество фашин, которые загатят рвы и закидают вражеские ловушки. Затем подойдет Бернард, а войско Шталека обогнет город с северо-западной стороны и окружит примыкающие к Зверину многочисленные мелкие водоемы своими патрулями. После чего можно будет начинать штурм.
Однако подкрепления прибыли раньше и все резко убыстрилось. Сначала из сырых и холодных лесных дебрей вынырнули дружины пфальцграфа, а затем, во главе толпы в пятнадцать тысяч голодных и обозленных на весь свет людей, появился знаменитый цистерианский аббат, который потребовал от германского государя немедленного штурма языческой твердыни. Глаза Бернарда, рядом с которым постоянно находились избранные паладины и тамплиеры, горели фанатичным огнем, и королю очень трудно было ему возражать. Но, собрав в кулак всю свою волю, он все же сделал это и смог убедить настоятеля Клерво, что необходимо хотя бы двое суток на подготовку.
Как ни странно, но цистерианский аббат это принял и пообещал королю всемерное содействие. После чего он покинул шатер Конрада Гогенштауфена, стал посещать один отряд за другим, произносить перед крестоносцами зажигательные проповеди и его слова находили в душах людей отклик. Закоренелым грешникам проповедник обещал прощение и райские кущи, нищим золото, больным исцеление, обездоленным крестьянам богатую землю венедов и освобождение от налогов, а феодалам большие владения и послушных сервов. Казалось, что не было в лагере человека, который бы не слышал увещевания Бернарда, и боевой дух войска в течение всего нескольких часов взлетел на небывалую высоту. Ополченцы, наемники, рыцари, бродяги и даже обозные шлюхи - все они принялись за труд, мало спали и много работали. Нечто неестественное происходило с людьми, которые грезили богатствами венедов, и для штурма столицы бодричей все было готово не через седьмицу, а через два дня и три ночи.
Наступило время решительного сражения. Вновь зазвучали речи проповедников. Были отпущены все грехи и всякий крестоносец, кто пожелал исповедоваться, получил такую возможность. Оружие было наточено. Мощные катапульты выдвинулись на позиции. Отряды выстроились в боевые порядки и король, получив благословение аббата Клерво, приказал начать обстрел вражеских стен.
В сторону Зверина полетели первые булыжники и венеды ответили. После чего, пока в воздухе свистели камни, толпы плохо вооруженных и совсем необученных ополченцев понесли ко рвам славянского города вязанки хвороста и деревянные настилы. Массы людей сдвинулись с места, и движение этого муравейника напомнило королю неудачное для него сражение за Береговые Морины, а затем невольно он подумал, что венеды могут иметь скрытые в лесах резервы, которые в решающий момент ударят по его ослабленной армии. Однако вскоре Конрад Третий прогнал эту мысль прочь. Язычники не имели серьезных резервов, сейчас он был в этом уверен, поэтому король быстро успокоился, и продолжил руководить штурмом. А вот ставший паладином Господа рыцарь Седрик фон Зальх, напротив, не находил себе места и все время ждал команду Бернарда на выдвижение к стенам. Но такого приказа не было, аббат, словно забыл про воина, который за последние несколько недель очень сильно переменился и стал обладать поистине огромной силой. Проповедник смотрел на идущих в наступление людей: франков, германцев, англов, итальянцев и многих других, и еле слышно шептал молитвы.
Тем временем толпы нищебродов, которые несли огромные потери от стрельбы венедов, завалили рвы и подходы к стенам столицы бодричей, и пришел черед добровольцев и феодальных дружинников, которых поддерживали английские лучники и итальянские арбалетчики. Стройные колонны воинов, между которыми катились высокие осадные башни, стали приближаться к Зверину. Стальные прямоугольники казались несокрушимыми и даже когда на них обрушились венедские копья, стрелы, камни и смола, крестоносцы не останавливались, а продолжали наступление. Они шли на смерть и грозные осадные башни все ближе подкатывались к стенам города. Язычники пытались их поджечь, но сырая кожа, которой были обтянуты лицевые стороны этих махин, горела плохо и даже 'греческий огонь', который падал на них и скатывался вниз, с трудом поджигал боевые машины. Поэтому в итоге из полутора десятков башен девять все же подошли к городу. С них на стены опустились переходные мостики и, под прикрытием многочисленных стрелков, фламандские наемники хлынули в Зверин, а вслед за ними последовали германские дружинники.
