Ознакомительная версия.
Хотя…
Какое чудо может их спасти?
Откроется дверь, и войдет брат Жоффрей, заручившийся грамотой от Ивана Даниловича к его строптивому соседу? Заглянет Емельян Олексич, прознавший, что они следом за ним поехали, да в беду попали? Илья Приснославич раздумает оговаривать их перед князем, махнет рукой и отпустит на все четыре стороны?
Как же!
Держи кошель нараспашку!
Скорее всего, про них забыли и просидят они тут до самой старости, а если уж выйдут на свободу, то седыми, горбатыми, с трясущимися коленками и больными суставами.
И тут дверь тихонько скрипнула.
Грудень 6815 года от Сотворения мира
Смоленская крепость, Русь
Дверь в поруб приоткрылась.
С чего бы это?
Никита насторожился, подобрался, готовясь к прыжку. Что это за гости среди ночи в застенке?
В щели между дверьми и косяком мелькнул желтоватый, дрожащий огонек. Словно пламя свечи или лучины прикрывали ладонью от сквозняка, да помогало не очень.
Потом дверь открылась пошире. В поруб просунулась круглая, стриженная «под горшок» голова. Блеснули два внимательных глаза. Пошевелилась седая борода:
– Эти, что ль, твои добры молодцы? А, боярышня?
– Дай сама гляну, – приглушенный, но знакомый голос заставил Никиту вздернуть брови от удивления. Василиса?
Бесцеремонно оттеснив плечом старика, в застенок вошла Василиса. Окинула долгим взглядом нахохлившихся парней. В волосах Улана торчали соломинки, на кончике носа чернело пятнышко грязи, будто он ткнулся в закопченный котел. Никита подумал, что и сам выглядит не лучше.
– Они самые. Хороши… – насмешливо протянула девушка.
– Тебе-то что за дело? – угрюмо ответил ордынец. Вытер нос рукавом.
Никита молчал. Испытующе глядел на незваных гостей. Из всего отряда Ильи загадкой для него оставалась лишь Василиса. Непонятно было, что женщина делает среди воинов, почему воевода относится к ней с уважением, но как к обузе? Кто она такая? И зачем заявилась сюда?
– На свободу хотите? – неожиданно спросила Василиса, а сопровождавший ее старик только вздохнул и покачал головой.
«Неужели то самое чудо? – встрепенулся Никита. И тут же одернул себя: – Нет, так не бывает. Никто никогда не будет помогать просто так. Люди всегда ищут выгоду…»
– Хотим! – дерзко ответил он. – А что взамен попросишь?
– А почему я должна что-то взамен просить? И почему просить? – Девушка вздернула подбородок.
– А что, потребуешь?
– Надо будет, и потребую.
– А что? Требуй сейчас. А я подумаю.
– Ишь ты! Вы все москвичи такие переборчивые?
– Я не москвич.
– Но Ивану, сыну Данилы, служишь. Верно?
– Служу. И не за плату. За совесть.
– Да мне все равно.
– Тогда чего пришла? Я тебя не звал.
Старик, услышав непочтительные речи парня, заворчал, переминаясь с ноги на ногу, набычился.
– А я в своем городе! – не смутившись, парировала Василиса. – Это ты гость. Да еще силком приведенный. Обвинений с тебя не снимал никто. Пока.
Никита пожал плечами. Зевнул:
– Конечно, куда мне с вами, смолянами, равняться. Только почему ты со мной разговоры разговариваешь, если я для тебя пленник, да еще и головник?
– Я тебе свободу предлагаю.
– Но ведь не за просто так?
– Нет, само собой.
– Тогда говори свои условия, а я подумаю! – Парню до смерти надоели игры и недомолвки. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Будь что будет!
– Вы поедете куда ехали, – отчеканила Василиса. – А я с вами.
– Э-э… Погодь… – дернулся круглоголовый старик.
– А? Ну и дядька Мал поедет, само собой.
– А зачем?
«Что она знает о нашем путешествии? Или это просто дурь прет? Блажит девка от скуки… Видно, боярская дочка. От скуки на стену лезет – потому и с Ильей в поход напросилась. Теперь с нами вот приключений искать хочет…»
– Тебе не все равно? – прищурилась боярышня.
– Нет. Мне не все равно. Не хочу еще и за тебя отвечать перед князем смоленским.
– Вот ты смешной! – Она улыбнулась, но Никита заметил, что синие глаза оставались серьезными и внимательными. – Сидишь тут в порубе и не знаешь, что о тебе тверичи выспрашивают по городу.
– Тверичи? – Никита похолодел. О посольстве Михаила Ярославича он и думать забыл, а вот оно как повернулось.
– Испугался?
– Я? Нет.
– А мне показалось, что испугался… Тверичи тут пятый день гостят. Ждут, чтобы кони отдохнули перед дальним переходом. Главный над ними – Семен Акинфович, сын ближнего боярина тверского князя, – Василиса внимательно следила за Никитой – не дрогнет ли у парня лицо. Он держался изо всех сил, стараясь сохранять невозмутимый вид. Но получалось или нет, не знал – со стороны на себя не посмотришь.
– А что ж ты закаменел? – по-своему поняла его сдержанность девушка.
– А я разреветься должен?
– Ну хоть задуматься… Семен, боярский сын, ходил к нашему князю и сказал, будто посольство у него к Владиславу, князю Краковскому и Польскому, который готовится стать и королем Польским. Будто бы Михаил Ярославич хочет поддержкой Польши заручиться в борьбе с Москвой. Он бы и от союза с Витенем не отказался… Ведь Будивидович хитер – пальца в рот не клади, и мыслит расширять княжество на восток. Если бы тевтонские рыцари не слишком донимали его с запада… А чего это я отвлекаюсь? Тебя вражда и дружба княжеская мало касается.
– А что меня касается?
– То, что один дружинник из Семенова отряда проговорился об истинной цели похода…
Никита вздрогнул. Правда, быстро взял себя в руки, но было поздно. Василиса уже заметила его волнение и торжествующим тоном продолжала:
– Они идут, чтобы перехватить какой-то обоз из франкских земель. Что моргаешь? Верно?
Парень молчал, сжав до боли зубы. А что скажешь? Против правды не попрешь, но и подтверждать ее не хочется.
– А ты ехал с рыцарем-франком. Сама видела. Вот какая ниточка получается.
«Ты прям дознатчик… Только женского ли ума это дело?»
– А когда Семен Акинфович ко князю Александру заявился и попросил его, чтобы он трех пленников отпустил и ему отдал…
– Откуда узнал? – не выдержав, встрял в разговор Улан-мэрген.
– А мне не докладывались, – отрезала Василиса. – Только вам, я думаю, это и не важно. Важнее другое – вы в ловушке сидите, как та мышка, и ничего не остается, как ждать, какая кошка вас первой скогтит: смоленская или тверская. Так что вы должны мне в ножки кланяться, просить, чтобы я вас вызволила. Или не так?
Никите подумалось, что зря эта девчонка считает себя такой значительной и важной. Ну подумаешь, заявилась! Двери открыла? Открыла… Но она же не знает, что ему достаточно двух-трех движений, чтобы обезвредить и ее, и старика. А там – уж как-нибудь из крепости они выберутся. Только нехорошо это как-то, не по чести… Со стариками и женщинами драться – недостойно воина. Горазд не одобрил бы. Не для того он учил его благородному искусству рукопашного боя. Все-таки Василиса с добром пришла. Помочь хочет. Хотя и наверняка свою выгоду ищет.
Ознакомительная версия.
