Танкист закончил свой рассказ. В палате повисла тишина. Чего только не случается на войне! Но с человеческой жестокостью не может сравниться никакая звериная. Иванов попытался хоть как-то смягчить тяжелое впечатление, произведенное рассказом:
– Сергей, а мы с тобой земляки. Я из Волгограда.
– Надо же! – удивился танкист, приподнявшись на кровати и посмотрев на вертолетчика. – В одной палате встретились.
– Везет тебе на земляков! – пошутил капитан-мотострелок.
– Я вообще везучий, – согласился Сергей.
– Ты женат? – поинтересовался Иванов.
– Женат, – ответил танкист. – Моя обещает скоро в госпиталь приехать. Сегодня с ней по телефону разговаривал.
– И дети есть?
– Дочка. Три годика.
– Счастливый ты, – вздохнул Иванов.
В последнее время все чаще его собственные мысли возвращались к бывшей жене Светлане. Как сложилась у нее жизнь? Как их сын? Иванов ничего о них не знал. Ведь не будь тогда его измены, наверное, Светлана сейчас, как и жена лейтенанта, сидела бы у постели своего мужа. И была бы у них семья. Как далеко тот уютный теплый мирок со светящимся кухонным окном, которое Иванов всегда видел ночью при заходе на взлетно-посадочную полосу аэродрома. Свет этого окна, как свет далекого маяка, остался навсегда где-то в беспокойном море прошлой жизни, где бытовые шторма разбили в щепки о камни непонимания лодку счастья Иванова, а обломки смыло море. И теперь пережитое уже кажется нереальным. А ведь у него растет сын. Сколько ему сейчас? Годик и четыре месяца. К сыну Иванов так и не успел привязаться, но любил его всегда. Он помнил маленький теплый комочек в своих руках и переполнявшее сердце огромное чувство радости, что это его сын! Сейчас сынок подрос. Наверное, Иванов не узнал бы его среди других детей. Сколько он не видел его? Почти год.
Иванов закрыл глаза и попытался представить свою бывшую жену. Но вместо нее он снова видел Наташу. Но Наташа погибла. Ее нет. Нет – и все! Иванов поднялся и подошел к открытому окну. Вечер манил легким июльским запахом травы и цветов. Затянувшиеся сумерки мягко переливались в ночь, по всей территории госпиталя начинали вспыхивать холодным белым светом электрические фонари.
Иванов решил пройтись перед сном. Вышел из здания, сел на лавку и стал смотреть на еще неяркие звезды до тех пор, пока у него не закружилась голова. Из-за кирпичного госпитального забора доносился затихающий шум уставшего за день города. И с щемящим душу ощущением теплого летнего вечера Иванов вдруг почувствовал острое желание жить. Жить полнокровной, наполненной радостью и семейными заботами жизнью. Вздохнув, он поднялся и побрел по асфальтовой дорожке, неровно бегущей вдоль забора. Навстречу ему шла молодая женщина в белом халате. Издалека лишь на какой-то миг она напомнила ему Наташу. Он впервые видел эту женщину, но, поравнявшись с ней, улыбнулся и поздоровался:
– Добрый вечер!
Бросив на него удивленный взгляд, незнакомка улыбнулась и, на мгновение замедлив шаг, ответила:
– Добрый вечер.
И, не оборачиваясь, пошла дальше. А у Иванова на душе стало хорошо.
«Спокойного вам дежурства!» – пожелал ей мысленно Иванов.
Возвращаясь с прогулки, он уже принял решение, что завтра вечером, когда уйдут врачи, пойдет к Светлане и сыну.
Иванов, одетый по «гражданке», появился во дворе дома, где жили Светлана и сын, когда уже стемнело, и в окнах стал зажигаться свет. Знакомые окна квартиры на четвертом этаже светились, подсказывая, что там кто-то есть. Как ни пытался Иванов хоть что-нибудь рассмотреть через неплотно закрытые шторы, но напрасно. Четвертый этаж девятиэтажного дома не просматривался со двора. Испытывая сильное волнение, Иванов, отказавшись от лифта, поднялся по знакомой лестнице на этаж. Тут ничего не изменилось за несколько лет. Он долго стоял у двери, не решаясь нажать кнопку звонка, чутко ловя каждый звук, доносящийся из квартиры. Ему показалось, что несколько раз он слышал детский голос. У Иванова бешено стучало сердце, тряслись и потели руки, и он все не мог сконцентрироваться на том, что должен сказать, если дверь откроет Светлана. Наконец, собравшись с силами, Иванов решился и нажал кнопку звонка. Тот отозвался почти забытой трелью. За дверью послышались легкие шаги, щелкнул замок, и на пороге в домашнем трико появилась Света. Иванов не сразу узнал ее. Она поправилась, но эта полнота не портила и даже делала ее женственнее. Светлана высветлила волосы, и новая короткая прическа шла ей. А глаза… Выражение ее глаз тоже изменилось. Раньше она не так смотрела на Иванова.
– Это ты?.. – первое, что произнесла с удивлением Светлана. В ее голосе Иванов не уловил радости.
– Я, – выдавил, волнуясь, Иванов. – Здравствуй, Света.
– Ты… Вы зачем?
– Повидать тебя и сына. Войти можно?
– Ладно… Входи… те. – Светлана выглядела растерянной. Она почему-то упорно старалась называть Иванова на «ыы».
– Света, кто там? – услышал Иванов с кухни мужской голос. Он все понял. Светлана, видимо, испытывая не меньшее волнение, побежала на кухню, оставив Иванова глупо стоять в прихожей. На кухне возник какой-то разговор шепотом, слов Иванов разобрать не мог. Но по интонации он понял, что Светлана о чем-то просит находящегося там мужчину. Тот отвечал односложно. Через пару минут она вышла в коридор одна.
– Тут подарки малышу. – Иванов протянул пакет с игрушками, за которыми днем ездил в центральный универмаг.
– Поставьте там. – Светлана стояла довольно далеко и не попыталась подойти. – У нас все есть. Нам ничего не нужно.
– Ну а ты как? – Иванов, поставив пакет, посмотрел по сторонам.
– Нормально. Ни в чем не нуждаюсь.
– А сын где? – Иванов остановил взгляд на Светлане.
Преодолевая волнение, бывшая супруга произнесла:
– Давайте с вами договоримся: вы – не отец. Сын вас не знал. Скоро у него будет другой папа.
– Сына покажи, – потребовал Иванов.
– Нет, – твердо ответила Светлана. – Повторяю: у него будет другой отец.
– Никогда! – прорычал Иванов. – Слышишь? У него есть и всегда будет настоящий отец.
– Тогда мы скажем, что его папа-летчик разбился, когда он был маленьким. У него будет один отец.
– Света, что с тобой? – Иванов старался поймать ее ускользающий взгляд. – Покажи сына.
– Незачем на него смотреть. Все равно вы его скоро забудете.
– Мстишь? Да, я виноват перед тобой! Но не перед сыном.
– Уходите. И не приходите к нам больше.
Тут до слуха Иванова донесся детский голос с кухни. Услышав его, Иванов, отстранив с пути Светлану, решительно направился туда. За столом сидел крепкий мужчина средних лет и кормил из ложечки сидящего на его коленях симпатичного малыша. Мужчина без эмоций посмотрел на незваного гостя и снова переключил внимание на ребенка. При виде сына Иванов не испытал никаких новых чувств, кроме того, что всегда испытывал, думая о нем, – волнения. Семейная идиллия поубавила решимость Иванова. Малыш посмотрел на гостя, но, видимо, не найдя ничего интересного, снова сосредоточил свое внимание на тарелке с кашей. По всему было видно, что ребенку хорошо на руках у чужого мужчины. А может, уже не чужого? Поглядев на ребенка несколько секунд, Иванов, ничего не сказав, развернулся и направился к выходу. Проходя в коридоре мимо плачущей Светланы, Иванов проронил:
– Прости меня. Если сможешь…
Выйдя из подъезда, Александр сел на лавочку и просидел довольно долго, борясь с подступавшими к горлу слезами и стараясь разобраться в своих ощущениях от встречи с бывшей женой. Не такой он представлял себе эту встречу. Светлана стала совсем чужой. Как и этот дом. Да и мальчику, видимо, хорошо с новым папой. А Иванов здесь лишний…
В один из будних дней на пороге госпитальной палаты с сумками и пакетами неожиданно появился Андрей Ващенка, одетый по гражданской моде в светлую рубашку и брюки. Скучная госпитальная жизнь уже порядком надоела Иванову, и появление Андрея стало для него настоящим праздником.
Сложив перед тумбочкой подарки, со словами «Еле нашел тебя, командир», Ващенка как ребенок кинулся к Иванову. Они крепко обнялись.
– Андрюха, как я рад тебя видеть! – не скрывая эмоций, воскликнул Иванов. Затем он представил своего «правака» всей палате:
– Друзья, а это тот самый незаменимый Андрей, про которого я вам рассказывал.
Танкист и мотострелок подошли и пожали Ващенке руку как старому знакомому. К тем, кто не мог встать, Андрей подходил сам. Иванов представлял всех по именам. Последним Ващенка поздоровался с Виктором.
– Ну и здоров же ты! – прокомментировал Андрей крепкое рукопожатие богатыря.
– Уже не такой, как раньше, – ответил десантник.
– Будешь еще лучше! – пообещал Ващенка с видом врача.
– Ну пошли, поговорим, – с нетерпением потащил Иванов своего «правака» на улицу.
Для разговора Иванов и Ващенка уединились в самом дальнем конце госпитального хоздвора, где их не могли видеть врачи, и открыли пиво, принесенное Андреем.
