– Будешь еще лучше! – пообещал Ващенка с видом врача.
– Ну пошли, поговорим, – с нетерпением потащил Иванов своего «правака» на улицу.
Для разговора Иванов и Ващенка уединились в самом дальнем конце госпитального хоздвора, где их не могли видеть врачи, и открыли пиво, принесенное Андреем.
– За встречу! – произнес тост Иванов, поднимая откупоренную бутылку.
– За здоровье! – поддержал Ващенка.
Рассказав о делах в полку в Моздоке, Ващенка сообщил, что звено Иванова почему-то раньше времени откомандировали обратно на базу и дали отпуск. Последнее время в Чечне летали меньше, чем при Иванове, возили, в основном, груз и раненых. Все время не хватало топлива. Стрелять уже не приходилось. В звене потерь нет. Фархеев неплохо справляется на должности временно исполняющего обязанности командира звена. Мужики все соскучились, передают большой привет! Очень ждут обратно в часть. Собрали деньги на подарок, но Ващенка так и не решил, что купить, поэтому отдает всю сумму Иванову, пусть решает сам. Фрукты Андрей купил и принес. Хватит на всю палату.
– Прокурорская проверка в полку нарушений не выявила. После того, как узнали, что ты попал под обстрел, особисты успокоились, – докладывал Ващенка, потягивая из бутылки теплое пиво. – Командир полка и начальник штаба передали тебе в подарок штурманские часы. Держи! – Андрей протянул Иванову картонную коробочку. – И пожелания скорейшего выздоровления! Девчонки из госпиталя просили тебя расцеловать. Но трезвым я этого делать не буду! Сейчас выпью еще пару бутылочек, тогда поцелую. А вот письмо от Тамары.
Ващенка достал из сумки запечатанный конверт, сложенный пополам. Взяв письмо, Иванов положил его в нагрудный карман госпитальной куртки со словами:
– Потом прочитаю. Рассказывай, мне все интересно.
– После известия, что ты попал в госпиталь в тяжелом состоянии, Тамара высохла вся, – тихо произнес Ващенка. – Это она разузнала, где ты находишься, и дала мне адрес. Она пока еще в Моздоке, но скоро переводится в Ростов. Там в письме все написано. Кстати, ее тоже таскали в особый отдел: про тебя расспрашивали. Саня, ты ответь ей обязательно.
– Отвечу, – пообещал Иванов. – А как твои отношения с Мариной?
– Мы с Мариной решили пожениться, – сообщил Ващенка.
– Серьезно? – воскликнул Иванов. – Рад за вас! Вот Маринка – молодец!
– Молодец, – улыбнулся Андрей. – Знаешь, командир, полюбил я ее. Помнишь наши разговоры о любви? Все случилось так, как ты говорил. Не представляю теперь без нее жизни.
– Когда свадьба?
– Сегодня на неделю еду к ее родителям торжественно просить руки дочери. Она там будет меня ждать. Там и заявление подадим.
– Мне приглашение пришлите.
– Обязательно. Только куда?
– Куда? – этот вопрос озадачил Иванова. – Я сам тебе позвоню.
– Ладно. А хочешь послушать, какой номер «отколол» Мишка Ковалев?
– Какой? – Иванова интересовало все, связанное с Ковалевым.
– Он в Моздоке из вертолета помогал разгружать убитых. Привезли ребят, подорвавшихся ночью в составе колонны. Трупы складывали прямо на бетон. Ковалев перепачкался кровью и, как обычно, тут же «принял на грудь». День стоял жаркий, Михаила развезло. Он не нашел ничего лучшего, как улечься на носилки рядом с убитыми. Пришла машина-труповозка. Комендатура в суматохе не разобралась и вытащила у Ковалева документы из кармана. Так Михаил попал в список убитых. Когда его стали грузить в машину, Ковалев очухался, чем перепугал солдат. Сбежал с аэродрома без документов. Потом их кое-как вернул. Но самое смешное было после, когда в часть пришел запрос из военкомата о пропаже тела. Похоронка вместе с медалью домой пришла, а тела нет. Ковалев поехал разбираться. Рассказывает, что теперь «достает» военкома, чтобы тот выделил ему деньги на памятник. Говорит, что похороны его нескоро, боится не дожить… Кстати, большой привет тебе от него.
– Узнаю Ковалева! – от души смеялся Иванов.
– Это еще не все. По возвращении из отпуска Ирка «наградила» Мишку триппером. Вместе лечились. Но он ее не бросил.
– По Мишке и штанишки! – усмехнулся Иванов.
Ващенка замолчал. По его глазам Иванов определил, что Андрей хочет еще что-то сказать, но не решается.
– Что-нибудь еще? – поинтересовался Иванов.
– Я решил уходить из армии. Ты правильно говорил, что сейчас никто никому не нужен. Освободилась должность командира экипажа, а меня не утвердили… Квартира мне не светит. Тебе по твоей выслуге должны дать… Перспектива по службе у меня тоже не очень…
– Это все? – Иванов чувствовал, что Андрей что-то недоговаривает.
– Понимаешь, – пряча глаза, начал Ващенка, – за ту операцию с фермой нас наградили…
– Всех? – у Иванова появилось нехорошее предчувствие.
– Орденами Мужества. Всех… – с трудом проговорил Ващенка и запнулся.
– Не тяни!
– Тебе дали медаль Нестерова.
– А Мельничуку? – спросил Иванов, похолодев.
– Ему орден.
– Кто изменил представления? Я же не внес Мельничука в общий список! – негодуя, закричал Иванов.
– Замполит этим занимался с командиром эскадрильи, – тихо ответил Ващенка.
– А что командир полка, начальник штаба?
– Не знаю. На тот момент над всеми висела прокурорская проверка, может, поэтому все так получилось? – предположил Ващенка и показал Иванову коробочку с медалью и наградную книжечку. – Вот, командир, в полку просили тебе передать, – извиняющимся тоном произнес «правак».
– Дожили! – Иванов с досадой стукнул кулаком по лавке, на которой сидел. – Даже вручить медаль по уставу не могут. А трусу – орден! Не стыдно было Мельничуку брать этот орден?
– Иван сиял от радости, когда получал его перед строем полка, – ответил Ващенка и положил руку на плечо Иванова. – Не переживай, командир, это ведь не единственная несправедливость в жизни. Много их было, и много еще будет. Не рви душу. Звено знает, кто настоящий герой! И не в орденах счастье.
– Да, орденов-то мне хватит! – зло бросил Иванов. – Убивает несправедливость! Ну и гнида этот Косачаный!
– Редкая сволочь, – согласился Ващенка. – Да, на Мельничука еще пришел приказ о переводе в другой полк с повышением.
– И хрен с ним… – настроение у Иванова на весь день было испорчено.
– Слушай, Андрей, – попросил Иванов, чувствуя жгучую обиду, – принеси водки, пожалуйста. Пару бутылок.
– А тебе можно? – осторожно поинтересовался Ващенка.
– Можно. Уже больше месяца спиртного в рот не брал. А сегодня надо.
– Понимаю, – Ващенка поднялся. – Ты извини, командир, что все так получилось…
– Тебя-то за что извинять? Все нормально, Андрюха! Водку неси.
– Где тут ближайший магазин?
– Не выходил еще, но по старой памяти – за углом налево.
– Ну, я пошел.
– Жду тебя здесь. – Иванов проводил Ващенку долгим взглядом. Потом посмотрел на коробочку с медалью и, не открывая, сунул ее в боковой карман куртки. Смотреть на медаль сейчас Иванов не имел ни малейшего желания.
Пока Ващенка ходил за водкой, Иванов припомнил все мельчайшие детали того злополучного полета. Если бы ему просто не дали орден – это еще полбеды. Но вручить Мельничуку орден, а ему медаль – это позор и унижение!
Ващенка принес две бутылки водки, но пить не стал, отказавшись мешать пиво с водкой перед дальней дорогой.
– Не знаешь, на той высотке кто-нибудь из моей команды уцелел? – задал Иванов Андрею вопрос, открывая первую бутылку.
– Никто не уцелел, Саня. Снаряд попал почти в самую вершину. Одни куски от людей… Если бы ты не спустился ниже – не разговаривали бы мы сейчас.
– Светлая память ребятам, – Иванов сделал первый глоток из бутылки. – Хорошие парни были!
– Знаю, что уголовное дело заводить не стали. Списали на боевые потери, – Андрей глотнул пива.
– Кто бы сомневался!.. А что с историей с теми ящиками?.. Помнишь?
– Тишина. Как будто не было ничего…
– Ты думаешь, зря я тогда?..
– Я этого не говорил.
Посидев немного, Ващенка попрощался с Ивановым и поспешил на вокзал, чтобы успеть на ближайший поезд на Москву. После прощания и ухода «правака» на душе у Иванова стало еще хуже, да так, что ему не хотелось жить. Пригубив первую бутылку водки, Иванов, не закусывая, выпил сразу половину. Потом он помнил, как пошел в палату, где с мотострелком и танкистом допил остальное. Виктор только чуть притронулся к налитой на дно стакана водке. Потом Иванов уже ничего не помнил.
Ночью у Иванова сильно разболелась голова. Боль отогнала сон. Он сел на кровать возле открытого окна, достал из кармана коробочку и в полумраке стал рассматривать медаль. В луче света, падающего от уличного фонаря, небольшая, отливающая бледностью медаль показалась Иванову уродливой. Ее планка голубого цвета не вызывала никаких эмоций, кроме обиды на случившуюся несправедливость. Взвесив круглый кусочек металла на ладони, Иванов со всего размаха выкинул ее в окно. Размышляя о человеческой несправедливости, он так и не заснул до утра.
