платке.
— Хорошо, наблюдатели у нас есть, — ответил Ираклий, — а что с питанием?
Из камбуза высунулась давешняя повариха и ответила, что через час самое позднее она что-то приготовит на обед.
— А почему мы по радио связаться не можем? — задал вопрос помощник Ираклия, — на сигнал СОС должны сразу среагировать.
— Радио сломано, — без подробностей сообщил ему Ираклий, — ещё вопросы?
— Если шторм начнётся, — сказал лысый мужик в синей мичманской куртке, — то мало никому не покажется — тут очень сильные шторма бывают как раз в сентябре.
— Будем надеяться, что мы разберемся в ситуации до шторма, — ответил ему капитан.
Более вопросов не последовало, поэтому все разошлись по своим местам — Люду с этой цветастой бабой установили одну на нос, другую на самый верх корабля, над ходовой рубкой. Я наказал Людочке крепче держаться за поручни, а то смоет не ровен час…
— Да, а что мне делать, если увижу кого-то? — спросила она.
— Сразу сообщай капитану или мне, а мы уж там найдем, что делать.
Сергей долго и внимательно осматривал все приборы, которые имелись в ходовой рубке, после чего заявил:
— А как их вообще определяют, эти координаты, ты помнишь?
— Только из романов Жюля Верна, — ответил я с ухмылкой, — широту определяют по высоте солнца в полдень или по длительности светового дня, а долгота это сложнее… там надо знать время на Гринвичском меридиане и местное время.
— Ну высоту солнца мы наверно сможем замерить, — с большим сомнением ответил Сергей, — а вот с временем по Гринвичу, я так думаю, будут проблемы.
— Да вон же на стене висит хронометр, даже две штуки — показал я ему, — наверняка один гринвичское время показывает, второй местное.
Сергей внимательно посмотрел на стену и сказал, что они оба, кажется, не ходят.
— Тогда ой, — отвечал я, — тогда будем изыскивать другие методы.
— Давай хотя бы широту для начала узнаем, — предложил Сергей. — По-моему полдень вот-вот настанет.
— На моих часах 11.08, — сказал я, — но это камчатское время, оно отличается от истинного для конкретного места. Во-первых, не будем забывать про декретное время, это значит, реально 10 часов с копейками. И потом часовой пояс широкий, восточный его край может отличаться от западного почти на час.
— Стоп, — напряженным голосом ответил мне Сергей, — я кажется нашёл то, что нам надо…
Опытное производство ИППАНа
В связи с неполной готовностью нового шестого корпуса это самое опытное производство временно размещалось в третьем, в старинном красивом доме 19-го века, который случайно попал в периметр нашего заведения и теперь был со всех четырех сторон окружён новыми стекло-бетонными сооружениями. Как Паулюс под Сталинградом.
Лифтов тут, естественно, никаких не могло быть, зато имелись шикарные узорчатые лестницы, ведущие на верхние этажи, и межэтажные промежутки в добрых четыре метра. Я нашёл товарища Комлева (он же Афоня) на третьем этаже в огромном зале, уставленном станками и ещё каким-то механизмами непонятного назначения. Работали они хотя бы не все сразу, и на том спасибо.
— Привет, — сказал я мужичку средних лет в круглых дореволюционного вида очках, — я Петя из 410 отдела. Дело есть.
— Пошли в курилку, — встал он с колченого стула, — там потише.
И мы вернулись обратно к лестнице, где на широченной лестничной площадке было оборудовано место для курения.
— Чо надо? — сразу взял он быка за рога сразу после того, как задымил беломориной.
— Примерно вот это, — я вытащил из кармана листочек А4, где набросал чертёж корпуса своей игрушки в трёх проекциях.
— Ух ты, — восхитился он, поднеся листочек к свету, — из дюральки или из ПВХ надо?
— А что, по-разному можно? — ответил я вопросом на вопрос, но ответа дожидаться не стал и сразу продолжил, — тогда один из дюрали, второй пластмассовый.
— Это дело потребует некоторых трудозатрат, — перешёл он к зарплатной части проекта, — сам понимаешь…
— Понимаю, — согласно кивнул я головой, — поллитра ректификата устроят гиганта мысли?
— Литровина, — отрезал он.
После небольшого, но горячего торга сошлись на 600 граммах. Половина вперёд.
— Стой, — поймал он меня за рукав, — когда надо-то?
— Вчера, — по привычке выдал я бессмертновскую заготовку, — но если вчера нельзя, то послезавтра, в пятницу. Спирт я через полчаса обеспечу.
— И ещё одно, — опять задержал он меня, — этот вот отсек под батарейку фрезеровать придётся, если делать так, как нарисовано. А фрезерный станок у нас в ремонте. Предлагаю изменить вот так, — и он быстренько начеркал новый вариант, — тогда токарным обойдусь.
— Согласен, — быстро вылетело у меня. — Тогда уж и эмблему на задней панели может сварганишь? — сам не знаю почему дополнил я свои требования.
— Какую?
— Вот, — и я на том же листке сбоку начирикал композицию из трёх фигур тетриса, гвоздя, буквы Т и змеи, неожиданно само собой в голове возникло такое.
— Попробую, — задумался Афоня, — но не обещаю. Обеспечивай, короче говоря, спиртягу, тогда и работа начнётся.
И я быстренько обеспечил Афоне требуемое, бутылка с этим делом у меня в экранке имелась про запас, а потом опять уселся за пайку и наладку электронной части устройства. Меня никто не беспокоил добрый час, а потом зашёл Аскольд.
— О, давно тебя не видел, — поприветствовал я его, — с чем пожаловал?
— Пришел рассказать про Мишку, — плюхнулся он на стул рядом со мной. — Который Шифман.
— Что он башковит? — уточнил я.
— Да это и так всем ясно, — лениво отвечал он, — хотя башковитость не помогла ему, когда менты свинтили. Я про другое… ты, кстати, чего тут паяешь?
— Устройство сопряжения графопостроителя с СМ-кой, — запудрил я ему мозги, — вон этой хреновины (я показал за спину) с этой херовиной (черные шкафы слева). Так чего там с Мишкой-то?
— Выпустили его, как я и говорил, — ответил Аскольд, — очень большие дяди в игру вступили. Но не вчистую выпустили, а под подписку. Так что год условно он скорее всего поимеет.
— Интересно, — ответил я, не отрываясь от пайки, — а на чём его повязали, не знаешь?
— Знаю, конечно, только это секрет.
— Да ладно, начал уж если, то заканчивай, — подколол его я, — какие секреты в наше время.
Аскольд некоторое время боролся со своим вторым я, но победило первое, поэтому он и вывалил всё на поверхность:
— Короче, сдал его кто-то из наших, вот чего… при обмене товара на бабки повязали Мишку вместе с одним барыгой из Москвы. О месте и времени при этом никто, кроме них, не знал — так что либо подслушали, либо кто-то из них проговорился.
— Либо этот барыга ментовской наседкой оказался, — добавил я вариантов.
— Вряд ли… — задумался Аскольд, — барыге пятерик светит, я это точно знаю.
— А мы с тобой вовремя с этого дела спрыгнули, — продолжил я свои глубокие мысли.
— Тоже верно, — согласился Аскольд и собрался уходить, но я его остановил.
— Слушай, ты вроде человек опытный и бывалый, — начал я, — посоветуй, чего мне делать.
— Выкладывай, — вернулся он на свой стул, а я и выложил ему ситуацию с Оленькой в фас и в профиль… имен, правда, никаких не назвал.
— Так-так-так, — прищурился Аскольд, — прямо вот тыщу и запросила?
— Прямо вот так и вывалила, — подтвердил я.
— А замуж её взять не предлагала?
— Не, насколько я знаю, у неё сейчас новый хахаль имеется.
— Вот что я скажу тебе, друг мой Камак, — задумчиво начал излагать Аскольд, — первое… оно же и последнее — тесты на беременность у нас показывают достоверный результат, только начиная с третьего месяца. А она сколько сказала?
— Полтора, — ответил я.
— Первая несостыковка. Вторая — тыща это несуразная сумма, столько за год в нашем ИППАНе многие не зарабатывают, если чистыми взять. Ну и на закуску — имеешь полное право просто её послать на все четыре стороны, доказательств, я так понимаю, у неё никаких, да?
— В принципе да, свидетелей точно никаких нет.
— И тест на ДНК у нас пока только в одном институте в Москве делают, если вдруг до этого дойдёт — до этого института она точно не доберется. Так что смотри сам…
— А ты бы что сделал на моём месте? — спросил я.
— Я? — ухмыльнулся он, — я бы дал ей денег, но не тыщу, конечно, а рублей 50 или 100 и на этом мы бы и разошлись, как в море корабли. Девочка-то это Оля что ли?
— Я никаких имен не называл, — резко ответил я и разговор наш на этом завершился.
А вечером у меня был новый визит в больницу номер 40, самую лучшую во всем нашем необъятном Заводском районе, от границ Южного посёлка и до самого Северного шоссе. По старой привычке умыкнул брошенный
