– Зачем?
– Я сказал тебе: вернуть долг.
– Он на пути в Эверут.
Рай собрался было пройти мимо него, но Ангус не шевельнулся и пришлось остановиться.
– Почему ты не с ним?
Рай пожал плечами. Потому что нельзя спасти человека, давным-давно решившегося на самоубийство. У Рая уже был неудачный опыт в подобных делах, и он, в конце концов, был вынужден признать, что Джейми именно такой.
– Устал, – ответил он коротко.
– И что, черт побери, это означает?
Рай решительно шагнул вперед, и на этот раз шотландец посторонился.
– Это означает, что Джейми не изменился – так и стремится убить себя.
– Проклятье, Рай! – всплеснул руками Ангус. – Именно поэтому ты постоянно с ним. И тогда, в прошлом, мы всегда знали: Джейми будет убивать себя, а Рай – возвращать его обратно.
– Больше нет.
– Почему нет? – Ангус и Рай смотрели друг на друга. – Рай, ты всегда говорил, что Пропащий упрям, но никто никогда себя не убивает. Что ты теперь собираешься делать?
– Навести порядок. – Рай с усилием протиснулся мимо него.
Скрипя кожаными сапогами и позвякивая оружием, Ангус пошел следом.
– Я иду с тобой.
– Да нет, я буквально: подниму упавшие шкафы и подберу разбитую посуду.
– Повторяю: я иду с тобой.
– Но я иду не к Джейми, – предупредил Рай.
– Да, конечно.
– И кто теперь упрямый?
– Ты.
Рай покачал головой, но так и не проронил ни звука, пока они поднимались на холм в еврейский квартал. Доктор Джейкоб, казалось, был совсем не удивлен их появлению – только переводил взгляд с одного на другого и ждал объяснений.
– Я здесь, чтобы помочь, – просто сказал Рай.
Доктор впустил его, а Ангус предпочел остаться на страже снаружи и смотреть на прохожих. Некоторое время они работали молча, поднимая и расставляя по местам тяжелые шкафы, приводя в порядок столы. Другие люди – соседи, друзья – приходили и уходили: уносили сломанные вещи, затем приносили обратно отремонтированные.
– Питера приготовят к достойному христианскому погребению, как и подобает, – сказал Джейкоб, усевшись передохнуть на одну из длинных, еще не приведенных в порядок полок.
– Вы знали, кем он был? – Рай оторвал взгляд от ставни, которую навешивал на место, и посмотрел на доктора.
– Знал, – кивнул Джейкоб.
– И поэтому вы так поступили?
– Вообще-то у меня не было иного выбора. – Доктор внимательно посмотрел на Рая. – Но да, я все равно сделал выбор в пользу Питера Лондонского.
– Зная, что можете умереть.
Джейкоб перевернул кисть ладонью вверх.
– Порой случается, что приходится выбирать, что важнее: как умрешь или как будешь жить.
Рай сел рядом с доктором и, упершись локтями в бедра, усмехнулся:
– Это слова раввина.
Доктор Джейкоб пожал плечами.
– И, как мы знаем, совершенно правдивые. Так? Ты еще помнишь их? Или заставил себя забыть?
Они помолчали, а потом Рай, мрачно глядя в пол, согласился:
– Никогда не было основания не верить.
– Не знаю, получишь ли ты удовольствие или придешь в отчаяние, когда вспомнишь, что быть евреем означает очень мало думать и очень много делать. – Джейкоб повернул голову к Раю и добавил, вглядываясь в его профиль: – В тебе силен древний дух, Хаим. Ты сделаешь выбор и исполнишь то, что выбрал. А потом снова будешь выбирать.
– В данную минуту мой выбор – подобрать вашу разбитую посуду.
– Нет, – наконец улыбнулся Джейкоб, – твой выбор – сидеть на моем опрокинутом шкафу и толковать о вере. А твоего друга здесь нет.
Снова уставившись в пол, Рай провел по лицу руками, а потом поднялся на ноги и протянул руку доктору, помогая встать.
– Я должен идти.
– Ну а я должен убирать. – Джейкоб обвел рукой комнату.
– Я ничего не выбираю, – сказал Рай.
– Любой наш поступок – это выбор. – Джейкоб нагнулся и поднял пузырек. – Этого нельзя избежать.
Джейми быстро отвел Еву в незанятую спальню – их было здесь достаточно, потому что в замке находилось не так уж много народа, и располагались они в стенах и в нескольких охраняемых башнях. Он просто открыл дверь одной из самых дальних и отправил двух слуг, вытаращивших от изумления глаза, принести постельные принадлежности, одежду и жаровню в комнату вдовствующей графини Мисселтвейт, которая лишилась всего, когда ее обоз с вещами был смыт в залив Уош нахлынувшим приливом, – и почему, ради всего святого, этого не сделали до сих пор?
Слуги в растерянности смотрели на этого незнакомого раздраженного дворянина, который высказывал им свои требования, а потом поспешили их выполнять. Очень скоро они вернулись, прихватив ко всему прочему свечи, поднос с едой и отполированное металлическое зеркало.
Пока горничная под строгим надзором Джейми не приготовила ванну с душистыми травами и не ушла, Ева рассматривала свое лицо в зеркале, бледное, осунувшееся, но полное решимости разделить с Джейми все, что потребуется.
– Спасибо за заботу – здесь очень мило, – как можно безмятежнее сказала она, оторвавшись наконец от зеркала.
– Тебе придется некоторое время оставаться здесь.
– Звучит как угроза. – Она потрогала спинку кровати, провела рукой по небрежно подвязанным драпировкам.
– Это приказ, Ева.
Она выглянула в окно, выходившее во внутренний двор, потом обернулась.
– Мисселтвейт?
– Очень красивое имя, не правда ли? Пожалуй, так будет называться наш маленький домик. – Джейми за руку притянул Еву к себе и нежно коснулся ее губ, прошептав: – С Роджером все будет хорошо, я позабочусь об этом.
Она ничего не сказала, потому что Джейми не мог повлиять на ситуацию. Конечно, со своим благородным сердцем он попытается, но это смертельно опасно, а учитывая, что он собирался заявить права на титул графа, еще и неразумно. Жертвы должны быть принесены, но это будет не Джейми и не Роджер.
Джейми обнимал ее, и она не могла и не пыталась описать словами, что чувствует, осознавая, как этот необыкновенный мужчина хочет ее. Она прижималась щекой к его груди, и они, обхватив друг друга руками, даже дышали в унисон. Ей казалось, что, пока они вот так стоят, ее сердце становится все больше. Она чувствовала, как оно заполняет грудь и живот, как она вся будто превратилась в одно бьющееся сердце.
Так гораздо приятнее уйти из жизни, если уж это суждено.
Они услышали это оба – прибытие короля и его свиты, сопровождаемое стуком подков по булыжникам внутреннего двора, возгласами воинов и конюших, лаем собак, топотом слуг. Затем ворота закрылись, лошадей увели и стук подков затих. Грохот сапог тоже постепенно становился тише, когда мужчины, обогнув главную башню, заходили внутрь.
Ни Джейми, ни Ева не шелохнулись.
