Стало быть, прогресс в нашем обществе все же имел место быть, раз уж мы смогли придумать хоть что-то новое в высокосложном деле экономического жульничества…
Удовлетворив свое любопытство, визитер откланялся и собрался удалиться, но тут спохватился уже я:
— Милейший Оген, а каким образом я могу получить у вас то, что мне принадлежит?
Человечек поднимает голову.
— А о чем, собственно говоря, вы ведете речь, милорд?
— То есть? Но… у меня же были вклады в вашем ордене?!
— Были. И сейчас есть.
— Тогда я не очень понимаю ваш вопрос.
Оген вздыхает. На его лице написано буквально следующее: «Как же тяжело разговаривать с дилетантами!»
Он поудобнее устраивается на стуле.
— У вас, милорд, был вклад, который вы внесли совсем недавно. В качестве начальника охраны купеческого каравана.
— Так!
— Есть еще вклад, который был внесен вашим предшественником.
У меня только что не отвисла нижняя челюсть. Это он о ком говорит?
— Бывшим лордом этих земель — графом Дареном, — поясняет он, видя мое замешательство.
Уже веселее, значит, у меня есть малость побольше, чем полсотни золотых!
— И сколько там лежит денег?
— Ну… — смущается Оген, — совершенно точно я вам сказать не могу… надо посмотреть документы…
— Ну, плюс-минус лапоть?
Человечек изумленно на меня смотрит. Опять я бухнул что-то, в этом мире совершенно неизвестное! Вздохнув, поясняю ему данное выражение. Покивав, он называет мне сумму и с плохо скрытым злорадством наблюдает за выражением моего лица.
Ну ни ху… однако… чем тут граф занимался, хотел бы я знать? Травку в промышленных масштабах выращивал? Как там, в анекдоте, говорится? «Конопля — это дерево, только ему не дают вырасти». Надо полагать, граф в этом деле отличался завидным терпением и вырастил-таки… что?
— Это все ваши новости?
— Нет. Есть еще один вклад.
— А его я когда внес?
— Сто пятьдесят три года назад.
Когда это я стал долгожителем? Вот уж не предполагал, что это достижение сопровождается столь масштабным склерозом!
— Его положили не вы. Но вы являетесь его получателем.
— Что-то я вас не очень хорошо понимаю… Не я? А кто? И что это за вклад?
— Он сделан Серым рыцарем. Характер вклада нам неизвестен — это небольшой деревянный ящик.
— А с чего тогда вы решили, что я — именно тот, кому он предназначен?
— Там есть сопроводительное письмо. Оно не запечатано, и мы знакомы с его содержимым. Так вот в нем дословно написано так: «Тот Серый рыцарь, который выйдет живым из дома смерти и спросит о том, что ему принадлежит, — должен забрать этот ящик».
— И вы полагаете, что речь идет обо мне? — задумчиво чешу я в затылке.
— У вас есть иное объяснение произошедшим событиям и вашим собственным словам?
Объяснений у меня не было. Пожав плечами, Оген приглашает меня прибыть к нему в контору в любое удобное для меня время, после чего откланивается.
A я остаюсь сидеть в тягостных размышлениях.
— Не дрыгайся! — Твердый кулачок Мирны больно пихнул меня под ребро.
Возмущенно дергаю ногой, за что тут же вознаграждаюсь очередным толчком в бок.
Проводился очередной сеанс «утреннего осмотра», как я прозвал эти процедуры. С недавних пор она каждые три дня меня внимательно оглядывает. Щупает сильными тонкими пальцами, приподнимает веки и простукивает костяшками пальцев грудь. В процессе этого я постоянно пытаюсь ей помешать всеми доступными способами. Иногда это получается, и осмотр затягивается весьма надолго. Иногда — нет. Вот и сегодня явно не мой день. Сероглазка настроена весьма решительно и безжалостно пресекает все попытки заняться чем-нибудь, с моей точки зрения, более приятным и полезным.
Наконец она заканчивает свой привычный ритуал. Но, против обыкновения, остается сидеть около меня, не делая никаких попыток подняться. Только машинально хлопает меня по шаловливым ручонкам.
— Что такое ты обнаружила? У меня начал расти хвост? Или рога?
— Нет. С этим бы я как-нибудь смирилась бы…. Живут же некоторые с горбунами и кривоногими? Чем ты был бы хуже в данном случае? Думаю, что если у тебя действительно выросли бы рога, то после всего того, что уже успело здесь с нами произойти, епископ и этому бы нашел какое-то оправдание.
— Ну, раз все так неплохо — отчего такое похоронное настроение?
— Не знаю… Ты в зеркало давно смотрелся?
— Вчера утром — когда брился.
Тоже, кстати говоря, проблема. Бритвы у меня тут нет, а местные изделия просто приводят в оторопь. Выбриться начисто такой штуковиной все-таки можно. Раза, эдак, с третьего. Понятно, отчего в это время почти все ходили бородатыми. Попробуй, выдержи ежеутренне такое издевательство! До пупа бороду отпустишь.
Вот и я отрастил «дипломатическую» бородку (точнее — длинную, кое-как облагороженную щетину), которую все же приходилось время от времени подравнивать. Оттого и собственную физиономию в зеркале видывал нечасто.
— И что ты там увидел? — спрашивает Мирна.
— Тоскующую по тебе морду!
— А кроме морды?
— Усы, лапы и хвост!
— А серьезно? — не поддерживает меня сероглазка.
— Да… ничего особенного… все как всегда…
— Идем!
И она шлепает босыми ножками в соседнюю комнату.
Подхватываю ее на руки.
— Тут же каменный пол! Простудишься!
— Не дождешься! — Выворачивается она, но тапочки все же надевает.
Вот и зеркало. Делают их тут неплохо, популярностью они пользуются немаленькой, и я уже не удивляюсь, увидев на улице молодую девушку с зеркальцем в руке.
Рассматриваю свое отражение.
Рогов действительно нет. Хвоста… пока не нахожу.
— И что я должен еще разглядеть?
Тонкие пальчики нерешительно коснулись темного пятна слева на моей груди.
— И что? Это еще после того ранения было!
— Разве? — Она достает откуда-то листок бумаги. — Я еще тогда обратила внимание и зарисовала пятно — уж больно странная форма у него была. Вот — посмотри!
— Ну… — верчу листок в разные стороны. — Пятно… И что?
— А ты сравни с этим… ну, что у тебя сейчас с ним стало?
Разглядываю рисунок и пытаюсь честно понять — что тут необычного? Ну, стало пятно больше… и что?
— На что оно похоже?
— Черт его знает… похоже, что… да, нет! Чушь…
Вместо ответа она выбегает из комнаты. Щелкает крышка сундука.
