Бояре Андрей Александрович и Борис Андреевич не собирались надолго задерживаться в Нассау. Груз ответственных дел неволил быстрее отправляться в Картахену, на встречу с епископами. Требовалось как можно скорее разобраться с владениями, правильно назначить посадников и воевод. И крестьян следовало, не мешкая, посадить на землю, а то лодырничают уже с полгода. Посему на любезные разговоры с бароном Бреда времени совсем не оставалось, но и отказывать нельзя. Что ни говори, а они гости в чужой земле, отказать хозяину — не столько его обидеть, сколько себе навредить. Да и других дворян местное купечество к себе зазывало, угощали сладким вином и вели приятные беседы. Первоначально причину столь необычной ласки посчитали за уважение к Владимиру, которого признали здешним царем с великими землями. Но вскоре узнали: нет, голландские купцы себе на уме.
Бояре с татарскими князьками сходили на пушечный двор, желая похвастаться да попугать. Заглянули в стекольную мастерскую, затем пошли на склады. Татары хмуро смотрели на штабеля блестящих пушек, ровные ряды ружей и аккуратно составленные алебарды. Здесь можно снарядить великую армию, которая не то что Казань с Астраханью возьмет, до Персии пройдет без заминки! А когда казначей открыл хранилище, что до потолка было засыпано золотыми и серебряными слитками, тут уж не сдержался никто. Да столько золота–серебра не собрать от Китая до Варяжского моря! Затем пошли денежные сундуки да замшевые мешочки с каменьями. И сундуки не малые, в каждом по сорок килограммов золотых или серебряных монет. И мешочки пузатенькие, по килограмму каждый, не менее. Вот тут управляющий банком и открыл истинную причину ласкового приема.
— Я обязан вам порекомендовать быть крайне осмотрительными в своих высказываниях на приеме у губернатора, — предупредил Михаэль Маджоре.
— Печенкой чувствовал затевающуюся подлость, — отозвался боярин Андрей.
— Фряжские купцы что татарские воеводы, — заметил боярин Борис, — говорят одно, а на уме совсем другое.
— А что надобно голландцам? — спросил боярин Андрей.
— Как что? Александр с Владимиром обязались взять Крым, — пояснил банкир.
— Причем здесь Москва? — удивился Андрей Александрович. — Крымчаки нам досаждают только по указке казанского хана.
— Здесь совсем иной расклад, — начал пояснять Михаэль Маджоре, — вы же ганзейцев выгнали из Москвы.
— Поделом, устроили подлый обман с фальшивым серебром.
— Вместо них голландцы пришли, а завоюют Крым, так и венецианцы придут.
Бояре примолкли, история венецианского посольства еще не забылась. Долго иноземные послы обхаживали московских бояр и добились своего, нашли поддержку у Елены Васильевны Глинской. Когда дело шло к подписанию договора, где венецианцы получали право на монопольную торговлю в Москве, Елена Глинская неожиданно умерла. Затем последовало московское восстание, которое нанесло серьезный урон роду Глинских. Вместе с тем ущерб венецианского купечества никто не считал, а зря. Глинские отсиделись на Воробьевых горах, а торговля окончательно перешла к голландцам. Любое событие никогда не происходит само по себе. Взять поход Ивана Грозного на Новгород с казнями и разграблением городской казны. Жуть! Московская армия под рукой Малюты Скуратова–Бельского казнила треть новгородского купечества! За что? Неужели патологическая страсть к убийству? Ан было за что. За ганзейское псевдосеребро. Долго Москва предупреждала новгородцев, грозила и увещевала: выбросьте фальшивые деньги, переплавьте в украшения да посуду. Не послушались и разгневали царя Ивана Грозного. Пришли стрельцы и сделали обыски. А как поступают с теми, кто связан с фальшивыми деньгами? Казнят, и не только на Руси. Можно назвать Ивана Кровавым, а можно и Иваном Справедливым, но Грозный — самое точное определение. В Москве вывезенные из Новгорода медно–никелевые денежки пустили на посуду, некоторые образцы которой до сих пор стоят в Грановитой палате.
Понятное дело, бояре Андрей Александрович Скопин–Шуйский и Борис Андреевич Бельский не могли знать будущего, зато в текущих обстоятельствах разбирались очень хорошо. Нежданное обретение богатых родственников не только послужило сближением некогда враждующих боярских родов. За миром последовал обмен взаимовыгодной информацией. Так что оба боярина прекрасно знали, кто и за что отравил Елену Васильевну Глинскую. И ввязываться в посольские дела они не собирались. Кто будет торговать в Москве — не их дело. Соответственно разговор с бароном Бреда прошел в любезных улыбках, без каких–либо обещаний или непродуманных слов.
— Вы должны объяснить молодым людям всю бесполезность военного похода на Крым, — в очередной раз убедительно говорил губернатор.
— Да сам Крым для России — никчемное дело, — ответил Андрей Александрович.
— Почему вдруг никчемное? Татары все же досаждают своими набегами, — для проформы возразил барон Бреда.
— Так–то оно так, — согласился Борис Андреевич, — только в Крыму татар нет.
— Позвольте, как это нет? А Бахчисарай?
— В Сарае живет хан со своей родней, — пояснил Борис Андреевич, — а татары пасут табуны в Диком поле.
— Это севернее полуострова?
— Да нет, — усмехнулся Андрей Александрович, — от Днепра до Крымских гор сплошь безжизненная соленая степь.
— Так как же Счастливчики собираются брать Крым?
— То нам неведомо. Татарва обычно поджигает ковыль, и все, хода нет.
— Не понял! Что здесь непреодолимого? Армии успешно проходили через безводные пустыни.
— Пустыня — это просто песок, а здесь соленая зола, которая вызывает у людей слепоту.
Ответ бояр понравился барону Бреда. Если Крым фактически неприступен, то угроза со стороны венецианских купцов переходит в разряд маловероятных. Хотя… Они ведь были в Москве, пытались вытеснить голландские торговые дома.
— Какой путь выбирают торговые караваны? — невинно поинтересовался барон.
— Так остался всего один Муромский тракт, больше нигде не пройти.
— А раньше как ходили?
— С Оки на Камышинку, волок на Хопер и дальше по Дону, или с Оки на Цну, волок на Воронеж и снова Дон.
— А что сейчас? Забыли старую дорогу?
— Как же, забудешь! — засмеялись бояре. — Там кочуют и татарва, и калмыки, и ногаи, и черемисы. Всем дань платить — нищим вернуться.
— Неужели вы не хотите вернуть себе потерянные земли?
— Потерянные? — недоуменно переглянулись бояре.
Действительно, как это можно назвать «потерянными» земли от Казани до Крыма, если они никогда не были русскими. Русь начиналась с Новгорода, благополучно устояла под нашествиями всяких разных гуннов, варваров и вандалов. Это в Европе сейчас живут потомки пришельцев из Сибири, которые ассимилировали кельтов да галлов, а славяне остались на своих исконных землях. Когда вспоминают Александра Македонского, то в исторические корни никто не углубляется. Еще могут вспомнить его отца Филиппа II, завоевателя Греции, или золотые рудники Черногории. Но не больше. А тот простейший факт, что Македония, Черногория, Сербия, Хорватия и так далее — самые обычные славянские земли, обходится дружным молчанием. Русские, мол, пришли откуда–то с востока, то ли с гор Тянь–Шаня, то ли сбежали от подыхающих мамонтов Таймыра. Славяне как раз коренное население Европы, а на западе живут потомки варваров, которые прошли туда по восточному берегу Дуная.
