Ознакомительная версия.
— Хитрая кислота досталась мне в наследство от Якова Брюса. Помнишь, у нас с ним была организована ружейная лаборатория при Преображенской дивизии? А Яшка был убеждённым алхимиком, следовательно, интересовался золотом…. Так вот, если этой кислотой капнуть на медь, то сразу же раздастся шипение и испытуемый образец покроется белой пеной. Если же капнуть на золотосодержащее вещество, то ничего не произойдёт: кислота для золота — как обычная вода. Один пузырёк был в саквояже, унесённом Воронкой, другой находится у Людвига Лаудрупа.
Вскоре на горизонтальной, оббитой старой парусиной поверхности лотка осталось только с десяток мелких крупинок грязножелтоватого цвета.
— Золотосодержащий песок, — объявил Егор. — Вот егото мы и будем старательно добывать, прихватывая, естественно, и самородки…
— А может эти крупинки — обычная медь? — засомневался Ухов. — Кислотойто мы на них не капали…
— Понимаешь, Ваня, где наличествуют руды, богатые медью, там почти некогда не встретишь золота. И наоборот. Раз ты в этом месте позавчера нашёл золотой самородок, значит и эти крупинки — золото. Только мало тут его. Надо искать другие места.
— Куда двинемся, господин командор?
— Сегодня пошарим в округе, далеко не отходя от лагеря, — решил Егор. — А завтра — на несколько суток — уйдём вверх по течению Клондайка. Только пойдём похитрому, чтобы плотники думали, что мы направились вдоль русла Юкона….
На следующее утро Егор, супруги Уховы и волчица Вупи собрались в поход.
— Значится так, господа плотники! — объявил на прощание Егор. — Нас не будет тричетыре дня. Уходим ниже по течению Юкона, будем промывать песок и гальку в других притоках. Здесь с золотом негусто. Вы же продолжайте заниматься строительством и не отвлекайтесь на всякие глупости. Епифан, ты старший! Так что — ежели что — спрошу персонально с тебя…. С собой мы берём бронзовую сковороду, немного ржаной муки и половину тушки барсука, что вчера добыла Айна. Придётся вам эти дни довольствоваться грибным супом с барсучатиной, ржаной болтушкой, да икрой нерки.
Они прошли порядка шести километров, и вышли на берег очередного притока Юкона.
«Наверное, это — Индианка», — предположил внутренний голос. — «А, может быть, Хункер? Разницы никакой: как утверждал Джек Лондон, в обеих этих речках золота мало…».
В густом ракитнике чтото затрещало, громко захлопали птичьи крылья. Айна, призывая спутников к тишине, подняла руку вверх. После этого она бесшумно сняла с плеч вещмешок, опустила его на пышный мох и достала из кармана куртки тонкую полоску парусины — самодельную пращу. Девушка подобрала с земли подходящий камень, вложила его в полоску, осторожно продвинулась вперёд ещё метров на пятьсемь, раскрутила пращу и резко послала камень вперёд. Послышался глухой ударшлепок, в кустики молодого черничника упала тушка упитанной серой куропатки.
— Вот и обед пожаловал! — обрадовался прожорливый УховБезухов.
Путники прошагали вдоль притока Юкона чуть больше часа, и вышли на пологий склон, нестерпимо сверкавший в солнечных лучах светложёлтым.
— Золото! — обрадовался Ванька и тут же засомневался: — А, быть может, медь?
Егор прошёл по склону до ближайших скал и подозвал Ухова к себе:
— Видишь, скала прорезана жёлтосерыми полосами? А вот здесь и здесь — яркозелёный налёт? Это медь окисляется на воздухе, причём, без Брюсовой кислоты. Не понимаешь? Короче говоря: там, где имеется такой изумрудный налёт, там есть медь, но нет золота. Следовательно, на склоне блестит обыкновенный пирит — разновидность медной руды. Впрочем, когда прибудет адмирал Лаудруп, мы это проверим. Хотя и так всё ясно…
— Жалко! — огорчился Ухов.
— Ничего, Ваня, нам и пирит пригодится! Мы его подсунем нашим бунтовщикам.
— А как же шведы? Ведь ещё не факт, что они тоже задумали чтото плохое…
— Не факт! — согласился Егор. — Дождёмся Томаса Лаудрупа, может, он нам прояснит этот вопрос.
От Медного склона они резко повернули на юг и через два часа снова вышли на берег Клондайка.
«Теперь надо искать ручей Бонанза!», — высказал своё мнение внутренний голос. — «Как свидетельствует Джек Лондон — наш поводырь по здешним местам — от Доусона до Бонанзы был всего один дневной переход. То есть, порядка сорока километров. От «лондонского» Доусона до устья Клондайка — около пятнадцати километров. Ещё примерно десять — от устья — до этого места. Следовательно, до Бананзы остаётся километров пятнадцать. Плюсминус пять, естественно…».
— Идём вверх по Клондайку! — решил Егор. — На каждом правом притоке останавливаемся и делаем пробные промывки.
Когда отряд вышел на берег широкого ручья, Ухов взмолился:
— Александр Данилович! Господин командор! Кушать очень хочется! С самого утра во рту не было маковой росинки…
Егор взглянул на небо: до заката оставалось часа два с половиной.
— Ладно, заночуем здесь! — объявил он. — Пока смастерим шалаш, пока приготовим ужин, уже и темнота навалится.
Иван занялся возведением шалаша, используя для этого сосновые жерди и еловый лапник. Егор развёл костёр, и приступил к приготовлению ужина: ощипал и насадил на толстый прут куропатку, пристроил её над костром, напёк ржаных блинов, разогрел куски вчерашней барсучатины. Айна же — тем временем — с помощью охотничьего ножа изготовила несколько тщательно заострённых сосновых дротиков и ушла на берег безымянного ручья.
К костру она вернулась минут через сорок, когда Егор уже закончил возиться с блинами. В правой руке девушка несла кукан из осиновой коры, на котором висели три полукилограммовых форели.
— У нас намечается королевский обед, он же — ужин! — заявил Ухов. — Жаль только, что воды не в чем вскипятить. Придётся обходиться речной…
Ночь выдалась беспокойной: вокруг стоянки постоянно чтото ухало и рычало, Вупи — время от времени — принималась тоскливо выть, а иногда срывалась с места и с угрожающим рыком убегала в кромешную темень.
«Вот же, мать его, забрались в первозданную глухомань!», — неуютно вздыхал внутренний голос. — «Даже и не поспать толком. Какой тут сон, когда даже огнестрельного оружия нет под рукой?».
Утром, наскоро перекусив, нетерпеливый Ухов взял промывочный лоток и ушёл к ручью. Айна и Вупи, вооружённые пращой и острыми зубами, решили немного поохотиться в прибрежных зарослях. По словам индианки, здесь было много зайцев и рябчиков, а выше по течению ручья могли располагаться поселения бобров.
А Егор, впечатлённый ночной звериной какофонией, занялся изготовлением оружия. Первым делом, он смастерил надёжное копьё, тщательно примотав бечёвкой к толстой сосновой жерди острый обломок кремнистой породы. Хотел ещё сделать лук, используя вместо тетивы собственные волосы — предварительно отрезанные и переплетённые особым образом. Учили когдато в двадцать первом веке, в школе военных телохранителей — в рамках курса «выживания в условиях дикой природы». Но потом, посчитав «волосяной» лук откровенным перебором, он отказался от этой, внешнеэффектной идеи.
Ознакомительная версия.
