в его лапе тряпичной куклой.
К запаху озона и сгоревшего мяса добавился тяжёлый запах крови и разорванных внутренностей убитой девушки. Я равнодушно глянул и даже немного испугался этого своего безразличия. Внутри меня ничего не шелохнулось, и дело тут не в том, что от навалившейся усталости еле держался на ногах. Смерть настолько стала обыденным и привычным явлением, что не вызывала уже в душе того неприятия, что раньше. Очерствел. Если бы из меня словно стержень не выдернули, то, скорей всего, перешагнул бы и начал перепиливать пластик наручников об рваный металл. Пока снаружи стреляют, можно попытаться сбежать. Но ноги были словно ватными.
— Дай ещё глотнуть… — попросил я брюнетку, понимавшую русский.
Девушка в ужасе смотрела на разорванную негритянку.
— Алло! — прикрикнул я, — В себя приди!
— А? — она посмотрела на меня совершенно безумным взглядом.
— Ага! — нарочито грубо ответил я, — Дай попить из фляги!
— Да, сейчас…
Брюнетка дрожащими пальцами открутила пробку не с первого раза. Наконец, дав мне спасительного напитка, спросила:
— Это ты убил монстра! Но как! Почему не убил его своим громом раньше, пока ещё Таня была жива?
— Таня? — удивился я имени негритянки.
— Она Таня, — брюнетка указала на лежащую поломанной марионеткой покойницу, — Она мертва… Мертва!
Услышав истеричные нотки, осадил собеседницу.
— Цыц! Ты мультик про мишек гамми смотрела в детстве?
— Что? — вытаращилась она на меня.
— Про гамми мультик видела? Ты вроде американка, должна знать.
Всё происходящее не вписывалось в её повседневные стандарты, но она выдавила.
— Знаю, смотрела…
— Во фляге мой гамми-ягод сок, — ответил я, — Усекла?
Она старательно закивала.
— Усекла…
— Дай ещё глотнуть.
Перепилить пластик удалось в несколько секунд. После того, как рубер разорвал металл, в изобилии торчало много стальных полос с острыми краями, так что вопроса, чем разрезать прочный пластик, также не стояло.
Пока занимался этим делом, мысли лихорадочно метались по черепной коробке. Заражённые, даже такие развитые, как руберы, обычно гениальностью не отличаются. А тут… Грамотно спланированная атака. Что дальше? Бегуны с автоматами? Часть сознания была занята другим извечным русским вопросом. Да, а что собственно делать? Дар я применил, огорчить муров буквально нечем. Вокруг нас тундра. Да, не та тундра, что на Земле, в том смысле, что мох и ёлочки тут успели пожелтеть. Тут значительно теплей. Долго не побегаешь, однако, но попробовать стоит.
Пальба всё ещё продолжается, а значит, нужно выскочить из машины и ломиться изо всех сил в противоположную сторону. Умней ничего в голову не приходит. Школьниц жаль, но придётся их бросить. Хотя… Усмехнулся, вспомнив анекдот:
— Неправильно ты, Дядя Фёдор, врёшь.
— Да? А как нужно?
— Ты себе врёшь, а надо другим.
Судьба чужих девчонок мне неинтересна. Да, я пытался им помочь, не получилось. Теперь нужно спасать себя, но прежде…
Выпрыгнул из кунга и сразу ясно стало, почему КПВТ замолчал. Пулемёт перестал стрелять не потому, что мабута за ним обгадилась, а по вполне уважительной причине. Стекающая по борту кунга кровь и валяющиеся вокруг куски тела пулемётчика красноречиво это подтверждали.
Желал ли я смерти этому пулемётчику? Да, я желал и считал, что он получил своё. Но любоваться отрадной картиной было некогда, вскрыл споровый мешок развитого заражённого. Уязвимый орган начал зарастать костяным капюшоном. Раньше без ножа я с такой задачей едва ли бы справился, но сейчас мои ногти обрели небывалую прочность. Дольки спорового мешка поддались, и я, не глядя, выгреб всё содержимое в карман, а дальше, осмотревшись, увидел съехавший с грунтовки пикап с пулемётом. Судя по всему, рубер начал свою атаку на колонну с этой несчастной тойоты, потому что та стояла, зияя вырванной с мясом дверью со стороны водителя, а пулемёт был сорван с вертлюги. Брызги крови дополняли картинку яркими пятнами. Прыгнуть в машину и вжать педаль газа в пол оказалось непреодолимым искушением.
Пробежал с сотню метров с такой скоростью, что, наверное, мог бы посоревноваться с чемпионами мира. В висках барабанил пульс, дыхание хрипло вырывалось из груди. Ещё до того, как я упал в водительское кресло, услышал — двигатель молотит на холостом ходу. Что же, хорошая новость — автомобиль исправен, а значит, моя отчаянная попытка побега резко набрала шансы на успешное завершение.
Уже когда вывернул на грунтовку, увидел догонявшую меня брюнетку и ещё троих девочек. Притормозил, открыл дверь. В этот момент нас заметил мур с автоматом и дал очередь. Одна из вчерашних школьниц вскрикнула и упала. И это он навскидку выстрелил, от бедра. И хотя он снова отвернулся к набегающим заражённым, нельзя нам больше здесь!
Заметив, как брюнетка склонилась над упавшей девушкой, я заорал:
— Бросай её! Иначе никто не уйдёт!
Через секунду беглянки были в салоне, а я, не дожидаясь, когда они захлопнут двери, утопил педаль газа. Внедорожник понёсся по грунтовке, будто я в ралли по бездорожью участвовал.
— Пристегнитесь, — сухо бросил я, попеременно глядя вперёд, на дорогу, и в зеркало заднего вида, — Ехать будем очень быстро.
Нужно сказать, что иномарка была очень утомлённой. Всё в ней, что могло дребезжать — дребезжало, всё, что могло скрипеть — скрипело, а на ухабах нас подбрасывало, трясло так, и создавалось впечатление, что вот-вот, и от машины начнут отваливаться детали. Кроме того, в кузове что-то гремело и каталось.
— Что происходит⁈ Что это за монстры такие⁈ — начала расспрашивать меня брюнетка.
— Так… Давай-ка потише, — попросил я, — Вроде вырвались. Хватит истерить.
Она какое-то время просто моргала, глядя на меня.
— Я истеричка, по-твоему⁈
— Да. Сейчас я занят тем, что спасаю нас, а ты кричишь мне прямо в ухо. Без тебя голова болит. Хочешь поговорить? Поговорим, — я поморщился, — Только давай тише. И курицам этим скажи, чтобы потише себя вели.
Брюнетка быстро сказала на английском языке несколько фраз, смысл которых я не уловил. Однако после них две школьницы, что-то до этого жарко обсуждавшие, замолчали, а большего от них и не требовалось.
— Так, что происходит? — спросила меня девушка после некоторой паузы.
— Я говорил тебе уже. Вы попали в другой мир. Он называется Улей…
— Хорошо, хоть это и звучит безумно, — огорошила она меня ответом, — Каким образом это проверить?
— Слушай, я не собираюсь тебя в чём-либо убеждать. Дождись ночи, посмотри на небо. Ни в одном месте на Земле нет такого.
— Так мы не на Земле? — удивилась она.
Вместо ответа, я только хмыкнул.
— Если не на Земле, то где? — последовал следующий гениальный вопрос.
— Я же сказал… В Улье. Это другой мир…
Она замолчала, явно собираясь с мыслями.
— Я поняла, но «другой мир»… Это очень расплывчато. Это где?
— Не знаю.
— То есть как — не знаешь? Я думала, ты отсюда.
— Нет, — ухмыльнулся ей я, — С Земли, как и вы, только, возможно, немного с другой её версии. Ты про мультиверсум что-нибудь слышала?
— Да, я преподаватель в старшей школе. Конечно…
Смерил мелкую брюнетку взглядом. На кого она похожа не была, так это на училку. Скорей уж, на школьницу. Впечатление усиливали отсутствие косметики и волосы, собранные в два хвостика. Скорей бы я поверил, если бы та, погибшая от лап заражённого негритянка с третьим размером и впечатляющей кормой оказалась учительницей.
— Откуда русский знаешь? — зал я свой вопрос.
— Кадьяк — город, заложенный русскими поселенцами, я их прямой потомок, — ответила она, — Послушай, если ты не из этого мира, почему так отличаешься от человека?
Снова глянул в зеркало заднего вида. Колонна уже исчезла из виду, но пока доносились далёкие выстрелы. Про себя подумал, что зря я не остался. Вдруг пулемёт в кузове исправен? А потом представилось, как я повязываю на голову красный платок и иду с пулемётом в полный рост навстречу свинцовому урагану. Нет… Идиотизм. Правильно я поступил.
— Извини, если тебе неприятно, — собеседница расценила мою заминку иначе, — Можешь не говорить!
— Да нет, всё нормально. Некоторые в этом мире мутируют, как я. Некоторые становятся заражёнными. Как те, которые на нас напали.
— Сначала на нас напали и захватили люди. Кто они?
— Они — муры. Пехота сатаны. Такие, как я, нужны им на органы, а такие, как вы…
— Какие такие «как мы»? — перебила меня нетерпеливая брюнетка.
— Свежие. Только провалившиеся в Улей.
Она снова замолчала, подбирая слова.
— А ты сам
