после душа Алиев добродушно похлопал ладонью по деревянному ящику, с наброшенным сверху ватником. Сам он сидел в освободившемся складном стуле, обжаривая над костром две сосиски, нанизанные на шампур. Напротив него сидели Сом с Ковбоем, уже уплетая свои порции.
— Чего там этот… как его? Борис? — Олег плюхнулся рядом с Давидом на предложенное место.
— Да плохо всё с ним. Будешь? — Сом покачал своим шампуром, с остатками скудной трапезы. Получив в ответ сухой кивок, мужчина наклонился к полиэтиленовому пакету, лежащим на низком ящичке между собой и Ковбоем. Вытянул из него две сосиски, срезал ножом плёнку и аккуратно насадил на свободный шампур. Привстав с пухлого мешка из-под картошки, сталкер протянул острую прокопчённую железку долговцу. Приземлившись на нагретое место, продолжил говорить. — Лопочет он что-то непонятное. Набор слов какой-то. Типа… Наизнанку вывернуться, покажут тебе грехи, жёлтые глаза, тёмная ночь…
— Тёмная но-о-очь! Только пули свистят по степи-и-и! — тут же затянул громко Алиев, перебив Сома. Напугал всех сидящих у костра и с хохотом выслушал их ругань. У него одного сейчас настроение было приподнятым.
— Как думаешь, Бориса смогут вылечить? — спросил Ковбой, надкусив край обжаренной сосиски.
— Сахаров что-то там делает, — Сом пожал плечами, — обколол его уколами, поставил капельницу, на голову обруч какой-то надел. По мне так Бориса надо на Большую Землю отправлять и в жёлтый дом. Там его подлечат, а не эксперименты ставить будут.
— Ну, он хотя бы живой, — Жаров развёл руками, чуть не ткнув раскалённым концом шампура в предплечье Алиева. — Остальным кирдык. А капитан еще недоволен! Мол, оставить его надо было! Балласт! Ленка эта его балласт…
— Кстати! — Давид щёлкнул пальцами, пережёвывая последний свой кусок, — я вспомнил один момент, когда Зимина вместе с Егоровым пошла на Агропром за…
— Слушай, у меня эти твои «моменты» вот где сидят! — мигом рассердившись, Олег провёл пальцами по горлу. — Я не хочу ничего про эту шалаву слышать! Тошнит от неё!
Нервным дерганым движением Олег отвернулся от Давида, уставившись хмуро на костер. Под тентом повисла неловкая пауза, длящаяся минуту. Алиева покоробили вопли Жарова, как он думал, совершенно на пустом месте. Он знал о неприязни Олега к Лене, но никогда не уточнял в чём причина и не собирается. Не его ума дела. Сталкеры переглядывались между собой, стараясь не смотреть на Олега, чтоб упаси Зона, не вспылил на них.
— Ладно! — довольно сыто крякнув, старший сержант воткнул чистый шампур вертикально в землю. — Пойду, пройдусь вокруг.
— Ори, если что, — усмехнулся Ковбой, глядя, как долговец встаёт со стула.
Хорошо сидеть у костра поздно вечером под чистым небом с россыпью звёзд. Всё же нужно не забывать о дежурстве и безопасности лагеря. Чего доброго, разомлеешь от запаха дыма и прохлопаешь всю банду малолетней гопоты или того эфемерного кровососа, убившего собаку. Остановившись у широкого прогала в заборе, Давид глубоко вдохнул прохладу воздуха. Запах гнили и плесени здесь не чувствовался, вероятно приглушался костром. Бегло осмотревшись и, не найдя ничего подозрительного, долговец включил фонарик, закреплённый на разгрузке. Повернул налево, зашагал вдоль забора, по протоптанной дорожке. В тишине слышались неотчётливые голоса у костра и звонкий стрёкот сверчков. Где-то за пределами Янтаря завыла одинокая псина. Привычного выстрела или целой автоматной очереди за ней не последовало. Охота слепой собаки велась не на людей.
— Сердцу без любви нелегко, где же ты моя Сулико? — негромко напевал себе под нос мужчина, глядя на зелёный размытый свет над озером. Чем ближе он подходил к берегу, тем громче слышались лопающиеся пузырьки «Газировок». Необычный нежно-зелёный туман стелился по поверхности воды, расползался у кипящих аномалий. Интересное зрелище, не так явно выделяется при дневном свете.
Алиев приблизился к берегу, отогнул верхушки колючих камышей. Обернулся к тыльному входу в лагерь, проверяя, не зовут ли его обратно. Олег сидел спиной, что-то рассказывал двум сталкерам, яростно жестикулируя, а те понимающе кивали. Судя по обрывкам фраз, произнесённых слишком громко, Давид понял, что младший лейтенант жалуется на бедную Лену. Прыснув со смеху и покачав головой, Алиев вернулся к созерцанию аномального озера. Насчитал целых семь «Газировок» и один гибрид со «Студнем». К своему разочарованию не заметил ни одну косточку или черепок неудачливого мутанта. Но пора и заканчивать обход. Тем более, появилась опасливая мысль, что Олег, распалившись в рассказах, незаметно для себя сожрёт все припасы на время дежурства. А затем будет клясться, что это не он. Случаи уже были. Возвращаясь на тропу, зачавкав ботинками по вязкой мокрой земле, Давид обернулся еще раз к озеру. Ему нравился его необычный вид, на «Ростке» такого не увидишь.
На другом берегу у самой воды появилось странное свечение. Либо оно было там раньше, но Давид почему-то не заметил. Пришлось вернуться, подкрутить мощность фонарика до максимума. Алиев пригнулся, задевая шуршащие камыши. Прищурился, пытаясь разглядеть подозрительный объект. Рассмотрев его тщательно, долговец подавился воздухом от восхищения. Маленький чёрный шар, меньше футбольного мяча, но крупнее теннисного. Из него торчало несколько белых кристаллов, истончавших тёплую ауру света. Не дать ни взять — легендарный артефакт «Компас» лежит у зловонной лужи Янтаря.
— Ни фига себе… — шепотом пробормотал Давид. Сделал осторожный шаг в бок, не смея отвести завороженного взгляда от артефакта. Боялся, что он лишь наваждение и стоит сморгнуть, как «Компас» исчезнет. За него все торговцы в Зоне оторвут с руками. Устроят аукцион, грызть друг друга станут, лишь бы заполучить легенду и перепродать еще дороже на Большую Землю. А Давид давно мечтал купить в Сочи огромную дачу у самого синего моря и сдавать комнатки туристам. Желательно красивым девушкам…
Изначально Лена не хотела вступать в «Долг». Её больше привлекали настрои «Свободы», но Мишка Клюев, друг детства, потащил её на «Росток». Зимина была младше его на два года, от рождения тихой, даже излишне скромной. В школе несколько раз получала тумаки от одноклассников, не в состоянии дать отпора, пока за неё не заступился Мишка. С тех пор они и начали дружить, хотя были противоположностями. Клюев — сорвиголова, неугомонный, вечно ищущий приключения на свою пятую точку, и утягивающий слабохарактерную Лену за собой. Та не в состоянии отказывать ему, тем более, при попытке лишь заикнуться об этом, Мишка хмурил сросшиеся на середине брови и строгим тоном спрашивал у Зиминой:
— Ты же мне друг? Ты же не предатель?
Слова эти действовали словно гипноз на Лену. Она послушно шла за Мишкой и за гаражи, и на заброшенную стройку, и в лес ночью… От родителей попадало, но
