на основе закона, который был гораздо старше всех законов Шалиона. Это было маленькое государство в государстве.
Слуги внесли сласти, сыр и вино из Браджара, и разговор обратился на менее мрачные предметы. Кэсерил, изголодавшись за долгие месяцы, наконец-то насытился, вовремя остановившись, чтобы не навредить желудку. Правда, чудесное золотистое десертное вино, которого он выпил целый стакан, не разбавляя, едва не бросило его в слезы, но он хоть и с трудом, но сдержался.
В конце ужина вновь была вознесена благодарственная молитва, после чего наставник утащил принца заниматься, а Изелль и Бетрис отправили заниматься рукоделием. Они едва ли не галопом выбежали из зала, а за ними, более неспешно, проследовал комендант замка.
– И они действительно шьют и вяжут? – спросил Кэсерил провинкару, бросив взгляд вослед улетающим юбкам.
– Большую часть времени они сплетничают и хихикают, пока мне не надоест. Но, по правде говоря, руки у них пришиты правильно.
Губы ее были сурово сжаты, хотя в глазах светилась теплота.
– Ваша внучка – чудесная молодая особа, – проговорил Кэсерил.
– В определенном возрасте, Кэсерил, все особы женского пола начинают казаться мужчине чудесными. Это первый симптом приближающейся старости.
– Не стану спорить, моя госпожа, – ответил Кэсерил.
– Она замучила уже двух гувернанток, и, похоже, третья тоже на последнем издыхании, если судить по жалобам этой несчастной. И тем не менее…
Провинкара заговорила медленно и веско.
– …тем не менее ей нужно научиться быть сильной. Однажды ей придется покинуть меня. И мне уже не удастся ни помочь ей, ни защитить…
Привлекательной, свеженькой юной принцессе была предназначена судьба скорее игрушки, чем игрока. Ее цена, цена возможной брачной партии, могла в политическом или финансовом смысле быть чрезвычайно высокой, но это не означало, что ее брак обязательно станет удачным и в более человеческом, интимном смысле. Вдовствующая провинкара была счастлива в семейной жизни, но за свои долгие годы она имела возможность увидеть, насколько по-разному могут складываться брачные отношения в семьях сильных мира сего. Не пошлют ли Изелль на край света, в Дартаку? А может быть, ей придется выйти за какого-нибудь кузена из родственно-близкого Браджара? И, конечно, не дайте Боги, чтобы она стала разменной монетой в отношениях с рокнарийскими правителями. Обеспечит на время краткий мир, потом проведет остаток дней в ссылке на островах Архипелага.
Провинкара изучающе смотрела на Кэсерила в свете свечей, которые она предпочитала всем прочим источникам света.
– Сколько вам лет, кастиллар? – спросила она. – Мне кажется, вам было всего тринадцать, когда ваш отец прислал вас служить моему дорогому провинкару.
– Именно так, ваша светлость. Мне тридцать пять.
– Вот как? Тогда вам следует немедленно сбрить с лица эти ужасные заросли. Они делают вас лет на пятнадцать старше.
Кэсерилу хотелось мрачно пошутить насчет того, что на рокнарийских галерах год идет за три, а то и за четыре, но не стал. Вместо этого он сказал:
– Надеюсь, я не расстроил принца своей пустой болтовней, моя госпожа!
– Вы заставили Тейдеса задуматься и не молоть чепуху попусту. Его наставнику такое нечасто удается сделать.
Провинкара постучала кончиками пальцев по скатерти и допила свое вино. Поставив стакан на стол, она произнесла:
– Не знаю, в какой таверне вы делите комнату с тамошними блохами, кастиллар, но я хочу отправить туда пажа за вашими вещами. А вас я приглашаю переночевать у меня в замке.
– С искренней благодарностью принимаю ваше приглашение, ваша светлость.
Слава Богам, всем пятерым! Он устроен, по крайней мере на время! Смущенный, он некоторое время поколебался, после чего сказал:
– Но посылать пажа нет необходимости, ваша светлость.
Провинкара вскинула брови.
– А на что они тогда нужны? Вы что, забыли, в чем состоят их обязанности?
– Нет, конечно, но…
Он улыбнулся и, жестом указав на свой костюм, закончил:
– Это все мои вещи.
Увидев боль в ее глазах, он добавил негромко:
– Когда я высадился на берег в Загосуре, у меня было и того меньше.
Тогда на нем была лишь грязная набедренная повязка, а всю кожу покрывала короста. При первой возможности служители приюта, где он оказался, сожгли его повязку.
– Тогда мой паж проводит вас в ваши покои… – произнесла провинкара, аккуратно выговаривая слова и не сводя с Кэсерила проницательного взора.
– …милорд кастиллар, – добавила она и встала.
Ее кузина встала вместе с ней.
– О делах поговорим завтра, – сказала она и, кивнув, вышла.
Покои, отведенные Кэсерилу, находились в старом здании, зарезервированном для наиболее почетных гостей. Здесь было не так удобно, но зато ночевавшие здесь люди проникались сознанием того, что спят на кроватях, где когда-то почивали великие короли прошлого. Кэсерил сам сотни раз обслуживал здесь знатных посетителей замка провинкара. На кровати громоздились три матраса – солома, перо и пух, а поверх было постелено тончайшее белье и покрывало, сотканное нежными ручками местных дам. Паж не успел оставить его, как явились две горничные, принесшие воду для умывания, воду для питья, полотенца, мыло, зубочистки, расшитую ночную сорочку, колпак и шлепанцы. Сам Кэсерил собирался спать в сорочке, снятой с мертвеца.
Все, что произошло и происходило, полностью выбило Кэсерила из седла. Сев на край кровати с сорочкой в руках, он разрыдался, после чего жестом отослал пажа и горничных.
– Что это с ним? – услышал он голос служанки, когда троица скрылась за дверью и затопала прочь по коридору.
– Какой-то чокнутый, как мне кажется, – ответил паж.
И через некоторое время, уже из отдаления, слабо донесся голос служанки:
– Тогда он попал куда надо…
Кэсерила разбудили звуки обычной предутренней суеты: во внутреннем дворике замка кто-то звал слуг, позвякивали горшки на кухне. Он открыл глаза и на мгновение, не поняв, где находится, испугался. Но нежные объятья пуховой перины заставили его вновь забыться в полусне. Да, это не та жесткая скамья, на которой ему приходилось спать последние восемнадцать месяцев. И ее не бросает вверх и вниз морская волна. И вообще никакого вокруг движения. Такова, вероятно, жизнь на небесах. И так тепло и покойно, что даже не болит исполосованная спина.
Празднование Дня Дочери должно продлиться от рассвета до заката. Наверное, он еще поваляется в постели, пока население замка не отправится для участия в общей процессии, а потом встанет. Бездельно поболтается по замку, погреется на солнце, составив компанию замковым кошкам. Если проголодается, то, как и во времена своей пажеской жизни, проберется на кухню и уговорит повара
