что? – глаз Папаши, что ни говори, был страшен, особенно когда он направлен прямо на тебя. – Ты думаешь найти им воду или слинять с их деньгами?
– Я им говорил, что на юг от города, на сорок километров, воды, скорее всего, нет. Ну, на этом берегу реки.
– А на том берегу?
– На том берегу… Тот берег пологий, думаю, что есть смысл там поискать. Но без всяких гарантий.
– Значит, будешь искать без гарантий? – спросил Папа.
– Я хотел закончить с этой скважиной и уехать, мне тут не очень нравится, со мной тут мой инвестор, думал, что он закончит дело и без меня… Но Людмила Васильевна уговорила, я взял задаток.
– Значит, Людмилка уговорила тебя, – удовлетворённо прорычал Дулин. – Да, она может, она такая. А на сколько ты согласился?
– Мне дали олова на тысячу рублей, без всяких обязательств. На расходы. Если я найду воду, обещали ещё четыре.
Тут и огромный Миша перестал колдовать у стола с напитками и принёс Горохову полулитровый стакан со спиртным и льдом. Сунул ему:
– На.
Горохов взял стакан и попробовал выпивку. Жуть. Спирт, в котором ещё не растаял лёд.
– Олова на тысячу? – Папа смотрел на Горохова и, кажется, думал. Наконец он произнёс: – Верни им деньги. Скажи, что я приказал.
– Вернуть? – инженер сделал паузу. – Понимаете, господин Дулин… Это будет некрасиво с моей стороны, я всё-таки взял некоторые обязательства на себя. Люди на меня рассчитывают. Они вложили в меня деньги.
– Люди? – прорычал Папа. – Люди в тебя и железной копейки не вложат, если узнают, что ты натягиваешь бабу моего Юрки. Так что верни им аванс. Возвращай, не жадничай. И не бойся. Ты не прогадаешь.
– Вы знаете, я так и сделаю, на этом берегу воды нет, а на том… Скорее всего есть. Но я поговорил с местными, мужики говорят, что на том берегу дарги. Дарги… Это не по мне. Мне рисковать неохота, даже за тысячу. А если они будут настаивать, я скажу, что вы мне не рекомендовали вести разведку.
Папаша манит его своею огромной лапищей: подойди сюда.
Горохов со своим полулитровым стаканом в руке идёт к столу, а Дулин на край стола небрежно бросает свёрток, в котором звякает что-то тяжёлое. Инженер ставит на стол стакан, берёт свёрток, разворачивает его. Золото. Пять брусочков по двести рублей каждый.
– Условия такие же, как и с ними, тысяча – аванс на разведку, а если найдёшь воду, ещё пять, – говорит Папа Дулин.
– Хорошо, но если предприниматели будут спрашивать причину моего отказа от сделки, я скажу, что это вы мне порекомендовали.
– Да, так и скажи, скажи им, тупорылым, что я тебе порекомендовал – произнёс Папаша. – И кстати, если нужно, езжай на тот берег, дарги тебя не тронут.
– Не тронут? – удивлённо переспросил инженер.
– Я же сказал тебе! – прорычал Дулин, повышая голос. – Не тронут.
– Через месяц я сообщу вам результаты разведки, – произнёс Горохов, пряча в карман свёрток с золотом.
Только выйдя из этого огромного и холодного дома, он понял, какое напряжение испытывал, его словно душили всё это время, и мягкие пальцы освободили горло лишь сейчас. Инженер перевёл дух, достал сигарету и, остановившись как раз напротив насаженных на штыри голов, он закурил. На головы ему смотреть не хотелось. Он боялся узнать в них черты людей, которых знал. Горохов просто пошёл вдоль навеса, под которым стояли квадроциклы. Со стороны это выглядело так, словно человек после важного разговора курит и прогуливается. Пусть так это и выглядит. На самом деле он дошёл до западной стены дома, именно оттуда доносился характерный шум работы кондиционеров. Да, на стене, на высоте третьего этажа, висели шесть кондиционеров. Они были огромны.
«Киловатт по пять каждый», – определил он, стараясь не задирать голову, эти кондиционеры по кромкам были черны от влажной пыли. Именно отсюда, через эти мощные машины, в дом поступал воздух. И, судя по тому, что он видел внутри дома, циркуляция воздуха там начиналась именно сверху, с третьего этажа.
– Значит, мой лёд Папе не нужен, – тихо произнёс инженер, выпустив дым после большой затяжки. – Ладно, попробуем по-другому.
Он пошёл к своему квадроциклу, на котором всё ещё тарахтел рефрижератор.
Информации было много, один нюхач чего стоил, и Горохов сразу поехал на пристань, но лодки Палыча ещё не было. Зато пришла баржа с трубами, которые они ждали. Он перебросился парой слов с капитаном баржи и поел невкусной еды в припортовой забегаловке, раз уж приехал. И только после этого направился на участок.
Приехал, а там, в тени камня, вдалеке от палаток, стоит уже так хорошо ему знакомый квадроцикл с чёрными стёклами в кабине. Люсичка.
Она сразу вышла из кабины и пошла к нему. И, не поздоровавшись, начала:
– У Папы был?
– Был, – инженер не стал спрашивать, откуда она это знает. Он просто почувствовал, что женщина взволнована.
– И что он?
– Я сказал, что получил у вас аванс на геологоразведку, Дулин сказал, чтобы я вам его вернул, и дал свои деньги.
– Ты согласился?
– Почему ты мне не сказала, что у него есть такой тип, который чувствует запахи?
– А, Димасик, я и забыла про него, – произнесла Люсичка.
– А вот он про тебя помнит, – сказал инженер, внимательно глядя на неё, – хорошо помнит, он сказал Папе, что от меня пахнет твоими промежностями.
– Чёрт, – вырвалось у неё. Она явно этого не ожидала.
– А откуда он у Папы?
– Говорят, он косячил часто, траву жрал, срывал Папе работу не один раз, и Папаша его хотел утилизировать, но поговорил с Рахимом, и тот его модифицировал за пару месяцев. Теперь Папа с ним не растётся.
– Да, – нехотя согласился Горохов, – этот Димасик полезный, чуть не спалил меня, говорил, что от меня пахнет химикатом.
– И теперь Папа знает про наши отношения? – спросила она.
Горохов по её тону понял, что это её сейчас заботит больше всего, а не какие-то там химикаты.
– Знает.
– Это плохо. Ты, что, не мог помыться? – сказала она с упрёком.
Упрёк был чисто женский. И Горохов не стал на него реагировать. Он понял, что теперь Папа сможет давить на неё.
– Ты должен ускорить дело, – сказала Людмила, не дождавшись его ответа, – теперь Папа и мне, и тебе угроза. Понимаешь? С ним лучше не шутить.
– Ускорить дело не получится. Мой предварительный план не сработает, у него отличная охрана, я не смогу пронести инструмент в здание, – спокойно отвечал он.
И Людмилу словно подменили, она подняла
