Глеб смотрел на близкую реку Семеновскую, разлившуюся до небывалой ширины.
«В такую бы погоду да на море, — размечтался он. — Искупаться бы, за мидиями понырять, а вечером запечь их на костре, да под вино или пиво. И чтобы Марина была. Хорошая девушка, будь все по-другому, о лучшей подруге и мечтать бы не приходилось. А главное, чтобы все твари разом исчезли так же внезапно, как и появились».
Рассказывали, твари собираются во время шторма на берегу, когда там полно статического электричества. Но это говорят, самому же ему однажды пришлось наблюдать, как беснуются они во время грозы, когда воздух буквально им пропитан.
Глеб прислушался к себе — начинается. Извлек из кармашка разгрузки капсулу, лежавшую там отдельно — он положил ее туда, когда еще все спали. Незаметно положил капсулу в рот и запил водой из фляги. Теперь стоило немного подождать — подействует ли? От некоторых не было толку: то ли из-за того, что все они давно просрочены, то ли еще по какой-либо причине. За последние два месяца раза три так было. Когда их много — еще ничего, но когда осталось не так много…
— Глеб, так что делать-то будем? — поинтересовался уже Семен. — Деревню жечь?
С самого утра только и было разговоров: как избавиться от тварей. Сошлись на том, что в открытом бою их не одолеть, и нужно пробиваться к реке. Там, недалеко от берега, островок, и стоит только попасть на него… Это на берегу твари быстры как молнии, но плавают не лучше других животных, хотя и животными их трудно назвать. Сколько их здесь в Макеевке — десятка два? Вполне по зубам. Но только в том случае, если оказаться на острове. Ну а пожар необходим для того, чтобы отпугнуть их подальше, и появилось время добраться до острова.
«Все это так, — думал Глеб. — Но слишком уж мокро вокруг и, пока все просохнет, ждать придется долго. Оставим этот вариант на крайний случай и попробуем другой».
Как будто бы спазмы, что всегда появляются в начале приступа, утихли — подействовала капсула, а значит, пока живем. Отмахнулся от Семена — подожди немного, и обратился к Лажеву.
— Кирилл, а этот твой друган закадычный, — топнул Чужинов, указывая, какой именно, — он как вообще жил?
— Чика, что ли? Правильным пацаном он жил, — откликнулся тот. — А ты зачем спрашиваешь?
— Верю, что правильным, — улыбнулся Глеб. — Только меня другое интересует: с деньгами как у него было?
То, что домишко небольшой — еще ни о чем не говорит. Возможно, внутри — хоромы хоромами.
— Да откуда у него деньги? — Лажев даже скрывать не стал, что удивился подобному вопросу. Затем, не выдержав, съязвил. — Чужак, ну а бабки то тебе зачем? От тварей откупиться хочешь? Барашка в бумажке им сунуть?
— Что-то вроде того, — кивнул Глеб. — Мебель у него какая была? На чем он спал?
— На чем все люди спят? На том и он: на кровати.
— Главное, что не на нарах. А диван у него был?
— У него все как у людей было: и кровати, и диваны, и телевизор. И даже книг полно. Решетки им подавай, нары. Тюрьма, что ли? — проворчал он. — Что, Чужак, жестко спать, решил диванчик сюда поднять? — хохотнул Лажев, довольный своей шуткой. — Что ты все загадками говоришь, объясни толком.
Все остальные с интересом прислушивались к разговору, не понимая его сути и ожидая объяснений.
Эта мысль пришла к Глебу, когда он увидел прислоненную к дому панцирную сетку от кровати. На совесть проржавевшую, но на вид все еще крепкую. Ну а мечты о море только дополнили ее. И еще предложение Дениса Войтова спустить вниз на веревке Атаса, чтобы подманить тварей.
— Ты не бойся, — хлопнул Войтов Лажева по плечу. — Мы тебя не за шею, за ноги спускать будем как приманку. За шею смысла нет — тварь на обгаженную мертвечину не клюнет. И выдернем вовремя — за один спуск всех не соберешь. Тем более, я сам вытаскивать буду.
Однажды Глеб смотрел телепрограмму, где за борт в кишащее акулами море спускали металлическую клетку с человеком в акваланге. Чтобы, так сказать, изучать хищниц в их естественной среде. Акулы, не проявляя особой агрессии, тыкались носами в клетку, но добраться до человека, конечно же, не могли.
Твари — не акулы, и на это у него был весь расчет: собрать металлические сетки от кроватей и диванов, чтобы изготовить из них нечто вроде клетки, и уже в ней спустить человека на землю. На веревке, естественно, чтобы в случае необходимости можно было быстро поднять клетку наверх. Такая приманка, как отгороженный всего лишь тонкой проволокой человек, обязательно должна сработать. Ну не сможет тварь, при всей своей ненависти к человеку, устоять перед соблазном. Твари соберутся перед клеткой, пытаясь добраться до того, что более всего им ненавистно. Может быть, и не все, но проредить их удастся изрядно.
Возможно, он заблуждается, и все же попытаться стоило, либо он их совсем не знает.
— Значит так, — приступил к объяснениям Чужинов, — для начала разбираем потолок. Наша цель состоит вот в чем…
Когда он закончил, некоторое время все молчали.
— А кто полезет в клетку? — поинтересовался помрачневший вдруг Кирилл Лажев.
— Я и полезу, идея-то моя, так кому же еще? — Глеб обратил внимание, как побледнела Полина.
«Ты за Молинова переживай, — мрачно усмехнулся он. — До меня-то тебе какое дело? Тут ведь и еще причина есть: стрелять в тварей придется в упор, крови будет достаточно, и не дай бог, она попадет кому-нибудь внутрь. Не факт, что он влипнет, как я, но в любом случае — мне-то что терять?»
— Лажев, мы с тобой будем разбирать крышу, желательно со стропилами. Опасаюсь, что, после того как мы достанем все, что нам необходимо, от потолка только балки и останутся. Так вот, чтобы не сидеть на них, как курицам на насесте, необходимо застелить пол железом. Денис, ты наблюдатель — вдруг какая-нибудь любопытная особь высунется из-за шума. И не забудьте лица прикрыть — пыль до небес поднимется.
Все послушно полезли за балаклавами, и только Полина, покопавшись в рюкзаке, вынула ситцевый платок, украшенный по краям ярким цветочным орнаментом. Сложив его по диагонали, девушка приблизилась к Чужинову.
— Глеб, повернись, давай повяжу.
Вообще-то у него была своя балаклава, вязанная из толстых шерстяных ниток. Удобная вещь, многофункциональная, но сейчас, в духоте чердака, в ней будет очень некомфортно. И все же Глеб, перед тем как повернуться к Полине спиной, поинтересовался:
— А сама как? Да и жалко его, такой красивый. Во что он вскоре превратится — в тряпку, которую только и останется, что выкинуть.
— У меня еще есть, — жизнерадостно сообщила Полина. — Да и не жалко его для тебя. Поворачивайся.
