— Не галди, — попросил я. — Знаю, куда ты клонишь. Ты мне, ешкин медь, ухи все прозвенел со своим Кремлем! Полялякал я уже с батей. Никто никогда к Садовому рубежу людей не пошлет, ясно? Да, может, и нет там никакой билитеки!
— Биб-лио-тека! — принялся умничать рыжий. — Тама те не просто книги да картинки, тама наука вся запрятана. Вот взять пищали, к примеру. Скока мы мучились, пока научилися стволы ровно по всей длине сгибать, чтобы порохом не рвало? Сколько мучились, пока вентиляторы собирали, обмотки мотали, а? А с ткацким станком сколько бились? А в книгах небось про все уже написано. Книги бы достать, так, глядишь, сами бы ружья курковые делать навострилися! А лампы ликтрические! Из песка надо стекло лить, а как лить-то?..
— Стой, не галди!
Жаль, Бурого с собой не взял. Но псов на базар не берут, вдруг куснет кого. Ему дай волю — мигом какому нео кровь пустит и сам, глупый, сдохнет. А мне потом без собаки как? Скучно без собаки, ага. Да и спать с ним в обниму теплее.
До Мертвой зоны, где базар, оставалось всего ничего. Дорожка расчищена, вдоль дорожки с двух сторон столбы с навесом из колючки. Нельзя человеку одному ходить, даже на Факеле нельзя. Хотя прежде и того страшнее жили. Вон деда моего нео зарубили прямо на Факеле, ага, возле этой… гидры-очистки. Я деда и не помню почти, малой был. Помню, что принесли в защитке, в резине порезанной. Тогда без защитки и не вылазили, лучей невидимых боялись…
А колючку девки с Автобазы плетут, ладно у них выходит. Что ни ночь — рукокрыл, или крысопес, или еще какая тварь попадается. Визжит, орет, спать не дает! Ежели сильно спать мешает, ротный посылает мужиков, чтоб добили. Однажды котях попался, куча с дерьмом, антиресный такой. На Пепле я их не раз видал, и на Лужах, но чтоб к нам забрался — редкость. Столбы своротил, ешкин медь, двух сильных собак пожрал, пока его из огнеметов не сварили…
Навстречу с базара телега катила, овощи с Пасеки везла, что ли. Здесь, к северу, когда-то крепко бомбили. От цехов, труб всяких да жилых домов каша осталась. И пепла черного, липкого — по колено. Пепел давно в камень слежался. Помню, я мальцом был, дядька Прохор нам историю Факела в школе рассказывал. Мол, баки с нефтью наружи тоже стояли, там до сих пор круглые ямы и ничего не растет. Такие баки большие, что нефть в них месяцами горела. Все северное Чагино, вся промзона в пепел спеклась, ага. Может, потому био и не совались и дедов наших, что в бункерах схоронились, достать не смогли. Жарко было, земля горела…
У самого базара наткнулись на патрульных с Автобазы. Мужики горюн-травы в костер уже навалили, но при свете не жгли. Старший брат Головы в патруле стоял, дорогу стерег. Рыбкой вяленой нас угостил. У копыт его коняхи штук шесть скорлопендр валялись, обугленных, лапками кверху. Конь скалился, морду отворачивал. Воняло гадко, еще дымилось малость.
— Чо это они тут? — Я потыкал пакость сапогом. — Вроде мы их давно подавили!
— Видать, с Пепла заявились, — из-под шлема прогудел брат рыжего. — Пасечники там большую стаю видали.
— А здорово я придумал, катушку ликтрическую к огнеметам приладить? — заржал Голова. — Ручку крутанул — и пошло искрить!
— Это точно, — прогудел старший брат рыжего, такой же рыжий. — А то, пока фитиль поднесешь, так суки ноги поотгрызают. Ты б еще для самопалов такую же катушку придумал!
Я присел, чтоб поближе тварюг стальных разглядеть, потрогал их сжатые челюсти. То, что Голова молодец, — это точно. Дык не зря дьякон Назар за евонную работу столько платит. Ежли, не дай Бог, с голодной стаей таких вот жуков столкнешься — ноги в секунду отгрызут, а за вторую секунду — остальное. Сам видел, как человека грызли. А человек, промежду прочим, с огнеметом был, ага. Но не успел фитиль запалить. А Голова молодец, придумал хитро, еще когда мальцом был. Ручку раза три сильно жмешь, а на конце ствола, где горелка, — два проводка, и промеж них искорка бегает. Сколько человек Голова спас — и представить трудно. Вот какой у меня друг, самый умный! Я за него любому башку в плечи вобью!
— Ты чего на них уставился? — спросил рыжий. — Засолить хотишь?
— Дурень ты, хоть и умный, — охотно объяснил я. — Они на Берегу бегают, там жратвы много. Или по краям Пасеки маленько. Или к Лужам. А здесь чо им жрать, оглянись!
Голова оглянулся. Камень, стекло, ржавчина, пластик — все вперемешку, все мертвое.
— Скорлопендры, они, ешкин медь, ничего не боятся. Кроме огня. Не потому что умные. Не умеют они бояться, мозгов нету. Видать, запылало где-то, сильно запылало, раз их погнало…
— Твердислав дело говорит, — подтвердил второй патрульный. — Наши тоже замечали — на Пепле теплее стало… Ну давайте, кажите карманы, сапоги сымайте. Ножей с собой нету? Или чего похуже?
Мы показались, что без оружия, и пошли с горки, базар уже был виден. Плоская такая яма, белым песочком присыпанная, по краям — частокол и горы контейнеров битых. Лавки тоже из контейнеров сбиты. В таких вот ящиках громадных прежде по рекам товары возили. Даже поверить трудно.
Дымки всюду, мясом жареным тянет. Навстречу еще телега попалась, молодые берегини Огня под охраной что-то везли.
— Ты глянь, Славка, — открыл рот Голова. — Ну чего самые ладные девчонки в берегини у вас уходят? Ни по малинку с ними, ни посвататься, эх!
— Деток у них не будет, дурень, — как положено, я поклонился молодухам в черном. — На кой тебе баба пустая?
А сам я вспомнил про маманины слова да про вдовую Варварку. Чо-то мне сразу везде зачесалось. Ну не хотел я на ей жениться!
— Ребята, вы недолго там, — крикнул нам вслед патрульный. — Мы до зорьки сменялись, над Пеплом зарево рыжее видели. Никак Поле Смерти близко гуляет.
Я, как на базар спустился, сразу почуял — несет с Пепла гарью, несет. Неужто и правда, как двести лет назад загорелась свалка, так в глубине и тлеет? Дядька Прохор говорит, что свалка была почти как вся наша промзона. И в глубину на двадцать метров. А над свалкой — завод, чтобы из мусора всякие полезные вещи делать, к примеру печи им топить. Вон сколько барахла люди до войны выкидывали!
У базара патрулей нет, патрули наружи караулят. Здесь никто никого не трогает. Попробуй тронь, ага, мигом сухарем обернешься, Мертвая зона всю кровушку из тебя высосет. И за оружие здесь только некультурные хватаются. А кто культурный, к примеру, и хочет другому нос в щеки вбить, тогда зовет на пустошь.
Базар немножко похож на щель в земле. Оттого что идешь между гор железа. Здесь раньше контейнеры стояли, один на другом, сотни. Это такие ящики громадные, в них к таможне товары заморские возили. Потом верхние от взрывов или от ветра повалились, но много нижних уцелело. В нижних — лавки. Напротив Факела таможня была и склады с товарами. Нынче от складов головешки остались, зато, говорят, под землей добра навалом. Только нам туда не добраться. Батя сказывал, деды маркитантов еще до Последней Войны все склады этого, как его, госзаказа, под себя подмяли. Во, выговорил, батино слово трудное, ешкин медь!
