— Да пошёл ты к чёрту, мертвец! Ты — труп! Покойник!..
— Спокойно, на полтона ниже! Я бывший командир диверсионной группы спецназа! Теперь верите? Слову офицера! А честь для меня ещё не пустой звук, как для некоторых — в особенности живодёров!
— Не очень там, а то…
— Что? Когда даже с таким оружием не можете одолеть исчадий с отродьями, воюющими против вас примитивными методами! Где дозоры, а наблюдательные пункты? Когда и холмы должны были загодя срыть! А изначально на них обустроить оборонительную линию!
— Где ж ты раньше был такой умный?
— Где и все — в пекле на рубеже ада с преисподней! Да сами от нас отгородились!
— И много вас там таких?
— А самих в оазисе? И без нас вам не выстоять? Как будете восполнять потери в живой силе и технике? Авиация есть?
— А вот это не твоего ума дело!
— Тогда делайте, что советую! А не верите, так проверьте!
— Уже! Куда валить отродий с исчадиями?
— Из чего — орудийных расчётов батареи или…
— Или…
— РСЗО?
— Ага…
— ГРАД?
— Те не всё ли равно? Короче…
— Можно… Дайте залп…
Последовал запуск десятка ракет, прогремевших в удалении от того места, где творилось настоящее столпотворение исчадий вперемежку с отродьями.
— На один километр-полтора левее.
— Точно — не правее?
— Я знаю, что говорю! Если дело выгорит — пекло у исчадий под лапами — сами поймёте: пришло время делать вылазку колонной бронетехники!
И ещё легло десяток НУРС. Пристрелку вели посредством "ГРАД".
— Значит и мощнее имеется вооружение, — отметил Глеб про себя. — Не иначе "СМЕРЧ"…
Догадка была близка, и подтвердить её могли при точном попадании в цель.
— Почти! Уже ближе, а лучше, но не совсем то…
— Корректировщик из тебя… — последовал ответ от префекта.
— Скорее из вас стрелки! Какие вы нахрен артиллеристы-ракетчики, когда артисты погорелого театра! Из музыкантов, что ли гарнизон набирали или прапорщиков?
— Но-но, не очень там…
— Ох-ё-о…
— Чего-чего?
— В яблочко! А теперь всем, что есть из РСЗО и прочих орудий, пока эти твари не разбежались, а уже запаниковали.
Глеб и не думал хорониться, находясь в непосредственной близости от места предстоящего массированного ракетного удара. Как вдруг поверхность пекла содрогнулась под бродягами в следующий мгновение и на какой-то миг даже показалось: образовался разлом, и они угодили в него.
Видимость исчезла. По расположению исчадий пронёсся огненный ураган, сметая всё на своём пути, не взирая на ранги и различия. Смешались исчадия, отродья и порождения.
Ударная волна поднятой взвеси докатилась и до бродяг. Их оглушило и разметало. Рация накрылась, больше Глеб ничем не мог помочь защитникам оазиса. И как префект не старался докричаться до него — тщетно.
— А смертник ничего — вызвал огонь на себя, — дошло наконец-то до него. — По машинам!
Люди приготовились нанести сокрушительный удар по исчадиям, собрав в единую колонну чуть ли не всю имеющуюся в наличии бронетехнику.
— Хана… — зашёлся Ёбыр, разыскивая примата.
Эпилог
— СРОК —
Тьма беспроглядной пеленой, навалившаяся на Глеба, заставила погрузиться сознание в небытие. Где он теперь, что с ним и куда угодил? Эти и другие мысли роились жуткими страхами, не находя подтверждения. Он снова выпал из того временного пространства, которое уже считал своим. И вновь провал. Затем ещё один и не один. Следовали вспышки не то света, не то подсознания, выталкивающие эпизоды из прошлой жизни, и какой нынче — не определиться, как и что на самом деле твориться. А нечто невообразимое и вновь заставило его погрузиться в кромешную тьму. Она везде и повсюду. Возможно мгла, а возможно и сумерки, либо иное неведомое проявление какого-то нового мира.
Глеб дёрнулся и сподобился на пронзительный крик — души, поскольку тело не издало ни малейшего звука, даже конечности не были подвластны ему — его мозгу. Не слушались. А повсюду всё та же бесконечная и вездесущая тьма, как спутник любого мертвеца. Не ад, но и не преисподняя. Да и не пекло. Хотя опять же чувство жгучей боли возросло то такой степени, как тогда, когда он провалился в пекло.
Его трясло и лихорадило, но всё по-прежнему оставалось за кадром для него. Глаза не удавалось открыть, впрочем, и уста. Затих. Ненадолго. И когда прежние чувство захлестнули его взбунтовавшийся разум, противившийся кончине, снова всё повторилось, только на этот раз более чётко. А затем очередная попытка и снова иная, пока на него не отреагировал некто.
Глеб точно уловил чей-то голос — женский. Ему даже показалось на какой-то миг: он серьёзно переполошил девицу. Она вскрикнула, что-то уронила и завизжала не своим голосом, бросившись куда-то прочь от него.
"Да что же это такое? И твориться со мной?" — никак не удавалось ему взять в толк. А уж где находится и присутствует, в каком мире из двух — загадка.
Глаза по-прежнему были неподвластны ему — веки словно налиты свинца, и не поднять. А так хотелось взглянуть на то, что творилось вокруг него.
Жар нарастал, усиливаясь. Казалось, тело горит изнутри. Ещё немного и он воспламениться.
И снова крики боли, а возможно и души рвущейся наружу из-за вопиющей несправедливости. Застонал. И сам, похоже, уловил на слух собственные стоны. А затем боль, и всё явственней навалилась на него, накатываясь волнами.
Он задыхался. Лёгкие жгло и саднило. К горлу подступил комок, и едва не перекрыл кислород.
Как вновь странные звуки извне, словно из прошлой жизни — но какой из двух? Глеб запутался. И точно слепец пытался хоть что-то нащупать. Но руки… крюки. Лежали вдоль тела и точно не его. Про ноги и вовсе отдельный разговор. Он не чувствовал их под собой. То ли отсутствовали — ему оторвало их, то ли ещё что-то случилось с ним. Причина пока не столь очевидна.
Наконец раздались голоса — два. Один Глеб сразу признал и принадлежал взбалмошной девице.
— Люба… — зашептал он, силясь ворочать устами.
— Он что-то пытается сказать нам, Степан Иванович…
— Помолчи, Кукушкина…
— Я — Зязюлина!
— От ты честное слово она! Хуже дятла!
— Так это ж ваша фамилия!
— Не долби…
Обладатель мужского голоса занялся осмотром пациента.
— Ну что я могу сказать, — отметил он в продолжение.
Глеб прислушался — ещё бы — говорили про него, отсюда и такой интерес.
— Пациент скорее жив, чем мёртв! Или как говориться: медицина тут бессильна — выжил, но возможно, что из ума! Пролежать почти весь срок в коме…
