Егерь пошёл к нему.
Мужик сразу же заметил сталкера, вынул трубку из зубов и встал нормально.
— Здрасте. — Поприветствовал он сталкера. — Вы из проверки?
Из проверки?! Егерь даже не предполагал, что его можно спутать с государственным служащим. С бандитом, да. С грязным наёмником, да. С вышибалой, тем более да. Но уж такое, это перебор.
— Нет. Не из проверки. Не волнуйтесь.
— А, что же вам тогда надо? Кто вы? — Мужик ещё сильнее напрягся. Кажется, он ожидал прихода, кого-то похуже проверяющего.
— Я просто пришёл посмотреть на это место. Это мой бывший дом.
— Ну а теперь он наш. Так что попрошу вас уйти. — Мужик начал наглеть. Одной внешности и вооружения Егеря ему не хватало для страха. Членов проверки он боялся, ещё не пойми кого боялся, а вот здорового мужика с головы до пят покрытого шрамами и ожогами он не боялся. Его огромного ножа и револьвера.
— Не волнуйся, я здесь не задержусь. — Егерь в наглую вошёл в дом.
— Эй! Ты совсем охуел?! — Закричал ему в затылок мужик.
Сталкер поднялся на веранду по скрипучим лесенкам и встретил ещё одного мужика. У него был нож. Обычный кухонный нож. Хлеб и колбасу он режет наверняка замечательно, а значит подойдёт, чтобы перерезать наглому незнакомцу глотку. И кажется этот потрёпанный жизнью «чистый» собирался сейчас сделать именно это. Его здоровые пальцы сжали деревянную рукоять ножа так сильно, как только могли. Но тут из прохода выбежала девушка с золотыми кудрями и обняла мужчину. Хотела остановить мужа и у её худого тельца хватало сил, чтобы сдержать ярость любимого человека.
Они слишком долго добирались до сюда. Слишком многое прошли. И сейчас никак было нельзя напортачить, разозлить местные власти. За ними все следят, все ненавидят, только и ждут, когда они ошибутся, чтобы иметь полное моральное право донести на них.
Егерь прошёл мимо парочки, мимо их исхудавших деток.
На кухне была ещё одна семья. Егерь, не глядя на них, зашёл в спальню, достал нож и начал искать.
Ему пришлось отодвинуть кровать. Больше десятка человек смотрели на него и не мешали. Только глядели как чужак отрывал от пола доску и стал рыться под полом.
Егерь достал из схрона кожаный мешочек, наполненный чем-то тяжёлым.
Сталкер открыл его и высыпал содержимое на кровать. У жильцов округлились глаза от увиденного. На их кровати сейчас лежала большая горсть монет, три здоровых пистолетных магазина, по десять патронов и сам пистолет. Такую бандуру не каждый день увидишь. Модель редкая, крупная, бойкая, лягающаяся как лошадь, по весу не очень хорошо сбалансированная, но зато убойная. Похож был этот пистолет на очень старую вещь, на «люгер». Он был его большим братом.
Егерь достал его на фронте и отправил домой, а отец видимо его спрятал. Вот и хорошо. Может он офицерам «чистых» и не понравился за его тяжесть, отдачу и громкость, но Егерю подобная игрушка была сейчас необходима. Ведь это «громовержец».
Сталкер убрал всё в рюкзак, сунул пистолет в кобуру и пошёл из родного дома, с большим трудом. Нахлынули воспоминания. Как он прибежал домой весь грязный, в рваной одежде и мама начала его ругать. И как папа учил вырезать из дерева фигурки.
Егерь ушёл и вместе с ним ушли все воспоминания. Теперь этот дом был пуст. В нём ничего не осталось от прежней семьи. Ни людей, ни мебели, ни духа.
***
Весь народ испарился с улиц. Только полицейские в зимних одеждах бродили по ним с самозарядными карабинами на перевес. А ведь так хотелось спрятать замёрзшие руки в карманы. Шерстяные перчатки защищали бедные ручки недостаточно.
— Постойте! — Крикнули Егерю двое патрульных, решивших на свой страх и риск расспросить незнакомого, здорового бычару увешанного бронёй. Вдруг он сталкер.
Егерь конечно остановился и подождал двух представителей закона.
— Здравствуйте гражданин, покажите-ка свои документики. — Сказал старшой. Молодой словно не боясь, попытался весь скрыться в полушубке и обняв оружие как родного ребёнка.
Не плохие у них были карабины. Все в дереве. Из дерева выпирал лишь маленький кусочек ствола, мушка, затвор, не отсоединяемый магазин на десять патронов, курок, да простенький, выдвижной приклад, сделанный из металлических трубок. Короткий карабинчик был, для стрельбы на узких улочках идеальный. А назывался он по официальному СКА (Самозарядный Карабин Ануфриева), а в простонародии «Жопа». Не всё в нём хорошо с надёжностью, да и при перезарядке можно палец сломать, когда пытаешься запихать патрон в оружие без обоймы.
Как хорошо, что они у них только для самых спокойных времён. Для экстренных случаев полицейские склады доверху набиты автоматами и патронами к ним. Сейчас ими пользоваться запрещают. Ибо надо хранить столь неприкосновенный запас на воистину серьёзные ситуации. Ведь промышленность великой империи хоть и мощна, и столь же велика, но враги в любой момент могут её подкосить. Да и вообще автоматы нужнее фронту. Поэтому не пристало столь нужный ресурс истрачивать полиции по всяким пустякам.
Егерь достал византийские документики и протянул полицейскому. Интересно, примут ли.
— Проблемы с документиками. — Сказал полицейский.
— Какие? Все печати и подписи на месте.
— Это то я вижу, но документики то теперь не действительные. Византии официально нет.
— И что делать? В тюрьму идти? — Не довольно сказал Егерь.
— Не нервничай. Сменишь у нас, да и всё.
— Ладно. Утром зайду. — Егерь забрал у полицейского документ и уже собирался уйти, когда услышал:
— Отъебитесь!!!
Кричали в узкой улочке, напротив. В слабом свете настенного фонаря были видны дерущиеся силуэты.
Четверо против одного, насколько можно было понять.
— А ну прекратить! — Крикнул старший полицейский и побежал к переулку.
Дерущиеся уже решили убегать, но было уже поздно. Сейчас с ментами шутки были плохи.
— Александров, включить фонарик. — Приказал старший полицейский подчинённому. Тот повиновался.
Луч света осветил лица дравшихся. Все побитые, с синяками и ссадинами.
Один из них Глеб — средний сын дядьки Власа.
— Глеб? Ты что здесь делаешь?! — подошёл поближе Егерь.
— Ничего. — Ответил невозмутимый юноша с вздувшимся отёком под глазом. Не хотел сдавать. Но кого? Этих вот? Да судя по лицу Глеба его-то тут и били остальные четверо.
— Что здесь произошло? — Злобным голосом спросил старший полицейский.
— Этот грязный ублюдок, назвал нас уродами! — Ответил белокурый парень со свастикой на куртке.
«Урод» самое страшное ругательство у «чистых». Ты можешь назвать «чистого» как хочешь, он всё вытерпит благодаря высокомерию, но за «урода» он даст тебе пизды.
Полицейский подошёл к парню и пнул его в живот. Парень упал и схватился за живот.
— А чему тут обижаться? Он ведь прав. Вы все бляди, уроды. Может и не внешне, но вот внутри у вас всё деформированное. Так что пошёл нахуй пока я тебе и твоим дружкам пизды не дал или вообще не посадил на пятнадцать суток за нападение на гражданина империи. Хочешь в обезьянник?! А? Хочешь?!
— Нет… не хочу… — Сказал парень.
— Ты как обращаешься ко мне скотина…
— Хватит. — Сказал Егерь. — Я думаю они всё поняли.
Полицейский взглянул на сталкера. Не довольно.
— Думаю ты прав. — Сказал полицейский, после пары секунд молчания. — Валите.
И молодые «чистые» побежали.
— А ты прекрати уже лезть на рожон! — Начал кричать мент на Глеба. — В следующий раз я могу не оказаться рядом.
— Хорошо. — Сказал Глеб.
— Я серьёзно. Ещё хоть раз увижу дерущимся с «чистыми», посажу в обезьянник вместе с ними.
Полицейские пошли прочь.
Глеб поднял с сугроба шапку и натянул на голову, спрятал уши.
— Значит с «чистыми» дерёшься? — Спросил Егерь без каких-либо видимых эмоций.
— Ну да. А что? Вы кажется тоже с ними сражались на войне прежде чем съебались не пойми куда. — Парень пошёл в сторону дома.
