бы стереть запирающий магию гель, но теперь это сделать было нечем.
Не забирать же простыню у Изуми?
Но Изуми поняла меня без слов.
— Возьми простыню, — прошептала она.
Раздевать девушку, когда тут столько мужиков?..
— Нет! — сказал я.
— Жизнь дороже приличий! — ответила Изуми и начала стягивать простыню.
Мне не осталось ничего, кроме как крикнуть ребятам:
— Прикройте!
Парни тут же закрыли нас с Изуми, отбивая все атаки.
А я спустил девушку на пол.
Она, покраснев, сняла с себя единственное, что прикрывало её наготу.
Сжав зубы, я тщательно отёр гель с себя и с неё.
После, скомкав простыню, я отбросил её назад по коридору — пусть гель мешает магии ниндзя.
— Как теперь с магией? — спросил я у Матакуши.
На Изуми при этом я старался не смотреть.
Но не успел я закончить фразу, как тело Матакуши стало стальным.
Даичи тут же начал удлинять и укорачивать руки, увеличивать кулаки, тем самым доставая наших преследователей.
Но самой большой неожиданностью для меня стала Изуми. Её тело начало трансформироваться. Не успел я сказать и слова, как передо мной стояла секс-бомба с совершенными формами.
Оттолкнувшись от стены, голая и чертовски сексуальная Изуми вышла на середину коридора.
И тут атака ниндзя захлебнулась. Они остановились и уставились на голую, безоружную и неимоверно красивую девушку.
Матакуши с Даичи тоже уставились на неё, пришлось двинуть обоих хорошенько.
Они быстро сориентировались в обстановке, и с новой силой набросились на замешкавшихся ниндзя.
Минута, и путь до поворота был свободен.
Стараясь не наступать на шипы, мы поспешили за поворот.
Если бы портальные двери не запечатали, можно было рискнуть и снова попробовать уйти через портал, но этого варианта у нас не было. Оставалось только прорываться вперёд. Да и не случайно мы вернулись в дом клана Такаги. Тут явно поработала судьба.
Повернув и пробежав короткий коридорчик, мы выскочили в большую хорошо освещённую комнату, я бы сказал гостиную.
Изуми снова была за моей спиной, но теперь она шла сама. Как будто её магия дала ей силы.
Однако, не успели мы дойти до середины комнаты, как в дверь, к которой мы шли, вбежал отряд ниндзя с арбалетами. Они тут же опустились на одно колено и взяли арбалеты наизготовку. Однако стрелять не спешили.
Позади них встал ещё один отряд — с луками. И воины тоже были готовы к выстрелам — тетивы натянуты, стрелы смотрят в нашу сторону.
Мы остановились. Я понимал: если они выстрелят, укрыться мы не сможем. Расстояние тут небольшое, стрельба будет прицельной. Но раз не стреляют, значит, не было приказа. А это значит, с нами хотят поговорить.
Более того, сзади тоже прибежал отряд арбалетчиков и перекрыл коридорчик, из которого мы вышли. Я удивился — оказывается, там есть проход, мы и не знали о нём.
Наконец, лучники, что стояли перед нами, а потом арбалетчики немного разошлись и между ними появился мужчина. Явно аристократ — ухоженный и одет в дорогое кимоно чёрного цвета с белым воротником, украшенное вышивкой. Длинные чёрные волосы собраны на макушке в пучок, который закреплён заколкой со шпилькой. На висках выпущены две длинные пряди. В ушах серьги, на руках браслеты и кольца. За поясом виднелись двое богато украшенных ножен, из которых торчали не менее украшенные рукояти мечей — один длиннее, другой короче. Катана и вакидзаси.
Однако утончённый и ухоженный вид мужчины меня не обманули. В его движениях была грация искусного воина.
Был ещё один момент, который заставил меня напрячься ещё сильнее. Мужчина был похож на убитого мной Тосиюки.
Точнее, если учесть возраст, это Тосиюки был похож на представшего перед нами мужчину. Лицом, конечно. Наряд Тосиюки, когда он пришёл к нам домой, был несколько иной — как у тех ниндзя, которые остались лежать в портальном коридоре.
Мужчина остановился между арбалетчиками, рассматривая нас. На его лице было выражение такого презрения, что хоть ложись да помирай.
Скорее всего так и будет. Но сейчас я посмотрел на него так, как будто это он стоял передо мной голый и вонючий.
— Ц-ц-ц… — поцокал языком мужчина.
— И вам не хворать, — ответил ему я.
— Надо же, сами пришли, облегчили нам задачу, — ответил старший Такаги.
Я не сомневался, что это был отец Тосиюки.
— Дверью ошиблись, — ответил я. Отмахнулся, как будто это была мелочь, не стоящая внимания.
— Нет, — засмеялся мужчина. — Не ошиблись. Вас любая дверь привела бы к нам. Вам нужно было только зайти в портал. Без разницы в какой. И вы оказались бы тут.
— Почему это? — не удержался я от вопроса.
— Потому что нож, который ты забрал у моего сына, имеет метку. В любой ситуации и в любом состоянии он должен был привести моего сына домой.
— Не-а, — засмеялся я. — Тут неувязочка! Я с этим ножом ходил через портал к мастеру Ганзи и потом обратно. И что-то не попал к вам.
— Тогда метка на ноже была настроена на моего сына. Но как только Ганзи увидел нож у тебя, он понял, что Тосиюки больше нет, и перенастроил метку на тебя. К сожалению, пока он перенастраивал, вы с отцом успели уйти. И нам пришлось дожидаться, пока ты войдёшь в портал. Рано или поздно это произошло бы…
— А почему нож не сработал, когда нас отправили в тюрьму? — спросил я. — Мы же тоже через портал отправились.
— Тот портал другого рода, — ответил Хэчиро. — Там наши метки не действуют.
Я вспомнил, как в портале светилась гравировка, вспомнил все свои предчувствия. Наверное, разумным было бы выбросить нож, но он дважды спас мне жизнь от Кутуруку. Расстаться с ним было не просто. Даже зная, что он приведёт нас в дом Такаги, я засомневался бы. А я к тому же ещё и не знал об этом. Плюс — это трофей! Это то, что доказывало мою победу над Тосиюки!
Одно в этой ситуации было хорошо — Изуми не виновата. Господин Такаги сам того не желая, здорово облегчил мне жизнь, сняв подозрения с девушки.
Однако, последние слова он сказал с такой болью, что мне на миг стало его жалко. Но лишь на миг.
— Ваш сын, как разбойник, ночью ввалился в мой дом, — сказал я. — Он и его подельники получили по заслугам! Он обычный разбойник!
— Да как ты смеешь! — рявкнул мужчина.
— Сужу по делам, — пожал я плечами. — Причём, плохой разбойник. Проиграл пятнадцатилетнему пацану, никогда не занимавшемуся боевыми искусствами.
Да, я напрашивался, я понимал это. Но не мог скрыть своих чувств. Да и просить о пощаде было бессмысленно.
С другой
