Губы Званцева скривились в презрительной усмешке.
— Хантер понял, что зря расходует человеческий материал. Они же тривиально подыхают за Барьером. Я бы на его месте тоже перестал отправлять только что имплантированных сталкеров на верную гибель. Проще внушить им идеологию Ордена и укрепить свои ряды за ваш счет.
— Званцев, вы забываетесь!
— А чего вы от меня хотите? Войсковой операции против Ордена? После того, как сами сделали все возможное и невозможное для превращения недостроенной АЭС в неприступную твердыню? — Генерал развел руками. — Мое правительство не санкционирует применение ядерного оружия, а без него штурм Цитадели заранее обречен на провал.
— Вы слишком высокого мнения о себе, генерал, и слишком низко ставите наши интеллектуальные способности. Есть много других способов, не менее эффективных, чем применение стратегической авиации.
— Ну, например? — Званцев развалился в кресле, закинув ногу на ногу.
Надо бы сбить с него спесь, — подумал Шаркер.
— Что вам известно о секте «Пламенный Крест», генерал? — словно между прочим осведомился он, с нескрываемым удовольствием заметив, как тень неприятных воспоминаний тут же скользнула по лицу Званцева.
— Это фанатики-то недобитые? — попытался с деланым презрением отмахнуться генерал.
— У меня есть сведения, что они не так уж и слабы, — продолжал намеренно давить на больную мозоль Шаркер. — После получившей широкую огласку казни захваченного сектантами господина Семеркина, если не ошибаюсь — всемирно известного ученого, изучавшего Пятизонье, вашими «презренными фанатиками» заинтересовались вполне серьезные люди.
— Какой смысл обсуждать прошлые события? — нахмурился генерал. — Инцидент произошел больше года назад.
— И все это время секта росла, получая солидное финансирование, — заметил Шаркер. — Росла и крепла, несмотря на заверения вашего правительства, что Сосновый Бор полностью контролируется военными.
— Вы просто хотите досадить мне! — На щеках генерала появились пунцовые пятна. Он живо вспомнил события января прошлого года, едва не стоившие ему карьеры. Шаркер, скотина, все же нашел способ уязвить его самолюбие. Пытаясь справиться со вспышкой гневных эмоций, Званцев потянулся за широким бокалом, прикрыл глаза, раздувая ноздри, делая вид, что смакует аромат дорогого коньяка, но стало лишь хуже — щеки по-прежнему горели, как в тот злополучный день, когда командующий объединенной группировкой, будучи вне себя от ярости, отхлестал его по морде свернутым в трубку зарубежным глянцевым журналом, на обложке которого красовалась шокирующая фотография процедуры аутодафе, а ниже располагалась броская подпись: «Фанатики сжигают ученых на виду у офицеров спецвойск».
Званцеву тогда дали месяц на уничтожение группировки, но справиться с ситуацией удалось лишь недавно.
Нужно сказать, что год назад генерал знал о «Пламенном Кресте» до смешного мало.
…Они именовали себя «праведниками», носили черную экипировку, украшенную языками пламени, изображенными в виде креста. Секту организовал некто Дьякон. Поначалу вокруг новоявленного проповедника, тронувшегося умом во время катастрофы, объединился разномастный сброд, но постепенно секта набрала силу, выработала собственную идеологию, поставив себе целью преследование ученых, объявив их главными приспешниками нечистой силы, а науку, изучающую Пятизонье, — новой формой ереси, несущей угрозу всем людям.
Военные и сталкеры долгое время не придавали значения вылазкам фанатиков, ошибочно считая их сатанистами, брезгливо отмахиваясь от периодически появляющихся сообщений о нападениях на отдельные группы ученых и учиненных над пленными расправами, обставленными как «суды инквизиции».
Пренебрежение дорого стоило. В Пятизонье, где жизнь — это череда смертельных опасностей, силу уважают если не все, то большинство. Постепенно у «Пламенного Креста» появилось немало последователей, а таинственным Дьяконом заинтересовались некие теневые дельцы из Большого Мира. В итоге группировка как-то резко окрепла, ряды ее бойцов существенно пополнились, обновилось вооружение, экипировка, что говорило о серьезном внешнем финансировании.
Первоначально база «праведников» располагалась в подвалах полуразрушенной многоэтажки, затем группировка перебралась в лишившуюся единственного купола церковь Неопалимой Купины, в Сосновом Бору. Строение, примечательное тем, что при виде сверху напоминает знак радиационной опасности, после захвата боевиками «Пламенного Креста» быстро превратилось в крепость фанатиков, их святилище, а заодно стала занозой для военного командования и лично для генерала Званцева.
После конкретной выволочки, полученной от начальства, он поклялся вскрыть гнойник, однако изворотливость Дьякона и фанатичная преданность его последователей трижды срывали тщательно спланированные спецоперации.
После ряда неудач Званцев, потеряв всякое терпение, начал всерьез подумывать непосредственно о штурме укрепленной церкви, хотя такой отчаянный шаг предполагал значительные потери со стороны военных и сталкеров — «праведники» скорее бы погибли все до единого, чем позволили «осквернить» обретенное святилище.
От отчаянного шага его отговорил комендант Соснового Бора, ранее служивший в подразделении службы внешней разведки. Он предложил поступить хитрее — организовать несколько ложных научных экспедиций, выманив основные силы фанатиков в погоню за «учеными», которых на самом деле будут изображать бойцы спецназа. В случае успеха в церкви на территории Соснового Бора оставался лишь небольшой гарнизон — сам Дьякон и его личная охрана, справиться с которыми уже не составляло труда силами чистильщиков.
Четвертая по счету спецоперация прошла как по нотам. Званцев верно предположил, что Дьякон не станет жертвовать собственной жизнью, цепляясь за оборону церкви, — как только глава секты «Пламенный Крест» понял, что твердыня окружена, он не принял боя, оставил заслон из десятка фанатиков, а сам с группой приспешников ускользнул, скрывшись через специально оборудованный подземный ход, выходящий на поверхность неподалеку от тамбура.
Перехватить Дьякона не удалось. Где он находится теперь — неизвестно. Церковь взяли под контроль, основные силы группировки были уничтожены, но для Званцева одержанная победа отдавала горечью нереализованной мести — он хотел бы лично, медленно, по капле выдавить из Дьякона всю его поганую кровь…
…Вынырнув из омута тяжелой задумчивости, генерал вздрогнул, залпом допил коньяк и, исподлобья взглянув на Шаркера, произнес:
