у меня мысли.
Сейчас, когда Хайранг с царевичем ушли, мысли к Янгреду вернулись. И он решил заглянуть к единственному, с кем мог бы их обсудить.
Хельмо отдыхал в жилой части монастыря на севере Озинары, где обычно ночевали проезжие вельможи. То были не тесные кельи иноков, но обширные, с огромными окнами покои, чистые и тихие. Только скромность убранства – деревянная мебель без резьбы, полы без ковров, крошечные светильники – напоминала, что здесь все же нет приюта праздности, излишней роскоши. И дышалось здесь почти так же легко, как на воздухе.
Хельмо лежал, расслабленно откинув голову, левая рука – на груди. Было непонятно, спит или нет, непонятно, насколько ему плохо. Когда Янгред увидел его у воды, показалось, что ран не прибавилось, а какие были, словно… поджили? Позже царевич объяснил это все так же странно: якобы посветлевшая храмовая вода снова, как в древности, стала целительной. «Что, и воскрешающей?» – сурово спросил Янгред, не зная, как это проверить. Но царевич только пожал плечами: «Ну вот же я».
Янгред не успел окликнуть Хельмо – тот, видимо, услышав шаги, проснулся, начал оглядываться, приподнялся на локте. Лишнего стула или кресла поблизости не было, так что Янгред прислонился к окну. Скрещивая руки на груди, он первым делом изрек:
– Больше не сбежишь. Мы нагнали сюда достаточно войск.
Хельмо едва ли обратил внимание на шутливую укоризну в его голосе – все крутился, лицо непрерывно менялось, отражая тщетные попытки понять происходящее. Свою спальню он явно не признал. Янгред следил – и всякое желание допрашивать его, как царевича, пропадало, зато приходило облегчение. Невредим. В уме. Прежний.
– Где мы? – наконец беспомощно спросил Хельмо, снова откидывая, нет, роняя голову на подушку и потирая лоб. – Теперь-то я точно умер?
Янгред хмыкнул. Слова, полные не иронии, а усталости, отозвались болезненно, но он решил скорее сменить гнев на милость.
– Не надейся. – Он помедлил, понял, что хочет подойти. Здравомыслие о себе все же напомнило, и для начала с языка сорвалось: – Ну-ка, какое мое любимое животное?
Хельмо вытаращился. Янгред спохватился, поняв, что напрямую они это никогда не обсуждали, разве что догадаться можно. Хельмо, благо, хоть не стал допытываться «Что на тебя нашло?», понял: не для забавы спрашивают. Потер подбородок и осторожно ответил:
– Точно не собака, вряд ли лошадь… может, овца? Ты как-то нежно о них отзывался.
Янгред расцвел. Больше ничего можно было не спрашивать, и он пошел к кровати, на ходу переводя разговор обратно на дела:
– Ну, что снилось-то? Долго ты дрых.
– Я летал… – пробормотал Хельмо, пошевелился опять и поморщился: видимо, плечи до сих пор ныли. – На монашьих крыльях. А потом…
Он осекся и обвел покои новым взглядом. Вздрогнул, нахмурился, принялся тереть кулаками глаза. Янгред уже едва сдерживал смех, видя это праведное изумление. Хельмо, кривя рот от боли, все-таки сел прямо и возмутился:
– Да чему ты радуешься так ехидно? Давай объясняй.
Несмотря на решительный тон, он заметно волновался. Скорее всего, вот-вот воспоминания оживут, хлынут в голову, и неизвестно, что там обнаружится. Янгред вздохнул, присел наконец рядом и улыбнуться. Ноздри защекотал слабый, но отвратительный запах кувшинок и воды, запах близкой гибели. Ничем не лучше запаха гари там, в тереме.
– Будучи, как вы выражаетесь, язычником, – мягко начал он, – я не уверен, что могу правильно поведать тебе такие вещи, но…
– Так, – в привычной манере «никаких вокруг да около» оборвал Хельмо. – А ну докл… рассказывай как есть.
Янгред фыркнул: то, что он целовал гербовый перстень, не подразумевало немедленную присягу и полную покорность. И все-таки он, смилостивившись, не стал острить и подчинился. Хельмо выслушал, не перебивая, а потом надолго задумался, уставившись в окно. Янгред задумался и сам. В очередной раз понял: со стороны все звучало сомнительно.
– Веришь? – прямо спросил он.
– Не знаю. – Хельмо взбил себе подушку, устроился удобнее. – Но если Тсино жив, предпочту поверить. Бог уже вершил удивительные дела. Что для него одна жизнь? Да и кажется… кажется, в полусне и я что-то видел. Хотя не уверен, мне… – он запнулся, – мне было очень плохо.
Янгред кивнул, пробормотав лишь: «Понимаю…» Посмотрел на перстень Хельмо, точно такой же, как у царя, разве что с печаткой поменьше. Хельмо тоже на него взглянул, закусил губу, но снимать не стал, лишь накрыл ладонью.
– Он попытался меня спасти. И вроде спас.
– Но сначала утопил, – тихо напомнил Янгред. – И отравил. И…
– Я… – Хельмо поднял глаза. Янгред не решился отвести свои, плевать, пусть там читаются печаль и злость. – Я не знаю, Янгред. Но война показала мне, что правильнее судить по последнему решению. Когда кто-то уходит, но возвращается. Или нападает, но…
Оба замолчали: продолжать было не нужно, да и какой смысл спорить? Янгред смотрел на ясное небо за окном, опять вспоминал светлую воду в храме, а кроме нее – другое. Собственное безумие в чужом тереме. Он там тоже напринимал решений, одно другого лучше. Но верным оказалось последнее.
– Это решать только тебе, – сказал он. Хельмо улыбнулся.
– Я решу, как соберусь с силами, ну, хоть что-то, – пообещал он. Вздохнул. – Знаешь, я уже думал… все. Столько смертей было рядом, но эта нашла, и, может, пора, может, всем станет без меня и моей глупости как-то легче?
– Не говори так, – Янгред оборвал его, прежде чем сам это осознал. – Нет, Хельмо. Нет. Если твой… царь и образумился, то только благодаря тебе.
– Или Богу, – возразил Хельмо. – Скорее ему.
Опять они замолчали. Было ясно: всем существом Хельмо вернулся туда, в омут, в минуту, когда его предали еще раз. И чем бы это ни кончилось, незачем ему там задерживаться. Янгред задумался. Новая догадка озарила его резко, как солнечный луч, угодивший прямо в глаза. А что, если… И он, сделав самый хитрый вид, нарушил тишину:
– Может, и так. Но тогда я, кажется, знаю, почему ваш Бог помогает еще и нам. Ну, что раз за разом мы оказываемся в нужное время, в нужном месте.
Мысль была шальной, наудачу. Но Хельмо, кажется, стало интересно:
– Да? – Он оживился. – Так поведай мне эту тайну, о мудрый дикарь.
Да не было тут особых тайн. А вот если имеется зерно истины, то волосы у некоторых местных попов точно встанут дыбом. И у свергенхаймских тоже.
– Ваш Бог ведь спустился с неба? – начал Янгред. – Он странствует среди звезд?..
– Ну да. – Хельмо вытащил из-под ворота солнечный знак на шнурке. – Он любит звезды, северное сияние, радугу…
– Так не он ли наш Небесный Скиталец, Бог с той стороны? –
