— Как знать, голубчик, как знать? Африка — континент дикий, и угадать, что там вас ждёт не в человеческих силах. А вот приять меры в рассуждении всякого развития событий — это наша с вами прямая обязанность, не так ли? И снарядите их на все случаи жизни.
— С вашего позволения, поручу это Осадчему. Он на своих курсах в этих делах поднаторел, знает их, пожалуй, лучше меня. Я-то, вашими молитвами, всё больше по кабинетам, а он все новинки опробует, которые для пластунов понапридумывали. Тут и особые динамитные заряды в водонепроницаемых корпусах, которые пловцы за собой таскать могут на лине, и те при этом не всплывают, и ручные малые перископы, наблюдать за поверхностью, оставаясь под водой…
— А как же при этом дышать-то? — Юлдашев удивлённо вздёрнул брови.
— На то есть дыхательные трубки из тонких бамбуковых стволов с кожаными загубниками. Ещё древние такими штуками пользовались, да и наши казачки тоже — они так на Дунае к турецким береговым постам подбирались, дыша через тростинку. Вот «пластуны» — высунеттакой такую трубку над водой и дышит, а сам в ручной перископ, всё, что наверху, творится, видит!
— Чего только люди не придумают, чтобы исподтишка пакостить себе подобным… — граф усмехнулся. — Берите тогда с собой и перископы эти, и трубки, а заодно и костюмы для плавания под водой — те, самые с перепончатыми лапами. Помнится, вы их в Южной Америке сподобились опробовать?
— Водолапти-то? Так их сами пластуны прозвали, исключительно смеху ради. Но… вы что же, полагаете, граф, нам придётся действовать и на море тоже?
Юлдашев пожал плечами.
— Опять же — как знать? Но на всякий случай, послушайте моего совета, прихватите. Мало ли, как дело обернётся? Запас — он, знаете ли, карман не тянет…
Херсонская губерния,
г. Одесса,
Пахло морем — рыбой, солёной водой, гнилыми водорослями и угольной гарью. И звуки тоже были морские — правда, на свой, неповторимый, одесский манер. Прибоя или плеска волн у пирсов слышно не было, зато повсюду звучала весёлая брань биндюжников и амбалов — так здесь называют грузчиков, работающих на погрузке зерна, — пароходные гудки, тоскливые, пронзительные крики чаек, скрип тросов, поднимающих грузы к высоким бортам вперемешку с обязательными «Майна!» и «Вира помалу!»
Оказавшись в порту, Матвей слегка обалдел, когда всё это вместе с толчеёй людей, пароконных платформ, кургузых паровичков, волокущих по паре открытых вагончиков с ящиками, разом навалилось на него. И растерялся не только он — Аристарх, отправившийся провожать своих «крестников» (что, ка он сам объяснил, включено было в договор со штабс-капитаном) тоже выглядел растерянным, и если бы не провожатый, встретивший их возле ворот — москвичи наверняка потерялись бы в этой буйной мореходно-коммерческо-малороссийской толчее. А так — ничего, добрались до нужного причала, над которым возвышалась чёрная, в неопрятно-ржавых потёках, стена — борт парохода, на который им предстояло вскоре погрузиться. Пока же они уселись на каких-то ящиках, составив у ног чемоданы и портпледы (провожатый особо предупредил беречь багаж — 'в порту полно босяков, не успеете оглянуться, как вещички ваши тю-тю!) и пустились в разговоры. А чем ещё могут заниматься четверо образованных молодых людей, москвичей, в минуту отдыха?
Компания «переселенцев» состояла из троих человек, включая сюда и самого Митяя. Причём он был единственным из троих коренным москвичом. Один, студент Межевого института, типичный «юноша бледный со взором горящим» — тощий, с сивой гривой немытых волос и крючковатым носом, был изгнан с четвёртого курса за невнесение платы за учёбу. История была самая, что ни на есть, банальная: отец его, мелкий оренбургский торговец скотом проворовался на поставках по военному ведомству, попал под суд и лишился возможности посылать сыну деньги. Сын, однако, полагал отца (а заодно и себя, разумеется, а как же!) жертвой тирании и настроен был крайне революционно.
Второй, студент-медик, родом из тамбовской губернии, отправился в Африку из романтических побуждений — поссорился в возлюбленной и решил успокоить смятенную душу поисками приключений. Этот во время «политических» разговоров больше отмалчивался. А, поскольку, разговоры в их компании велись почти исключительно о политике, Матвей вообще нечасто слышал голос медика — разве что, по бытовым надобностям, или когда тому приходило в голову рассказать очередной бородатый анекдот.
На этот раз темой обсуждения была большая передовица за подписью самого Суворина. Основной её тезис состоял в том, что Россия своей победой в недавно закончившейся войне нанесла смертельный удар по мировой колониальной системе, которую возглавляет Великобритания, — породила такое смятение в умах Митяевых спутников, да такое, что даже меланхолически настроенный медик изменил своей обычной манере избегать политики.
— Да как же ты, Аристарх, говоришь, что аргументы автора не вполне неубедительны? — кипятился землемер. — Вот же он приводит в пример недавнее оживление буров в южноафриканской провинции Наталь и их участившиеся стычки с британскими войсками! Скажешь, это тоже неубедительно!
— Ну, буры — сами те ещё колонизаторы…. — ответил Аристарх. — Российская публика склонна их идеализировать — как же-с, борцы с тиранией! Но мне-то приходилось читать, какими методами они выживали аборигенов с их исконных земель — поверь, кровососы, похлеще самих англичан! Они и с Британией в первый раз поссорились из-за негров, если хочешь знать!
— Это как? — удивился землемер.
— А вот так. Во время наполеоновских войн англичане заняли Голландскую Капскую колонию Населявшие её буры, потомки выходцев из Голландии, разводили скот, используя для этого труд чернокожих невольников, из числа ими же и порабощённых местных аборигенов. Ну, англичане, нация цивилизованная, рабство в столь явном виде отменили — и это крепко ударило буров по кошельку, и они стали покидать владения британской короны. За рекой Оранжевой буры основали Оранжевое Свободное государство, а за рекой Вааль — Южно-Африканскую республику.
— Что, правда? — землемер сконфуженно покачал головой. Видно было, что ему неприятно показывать свою необразованность перед товарищами. — Не знал…
— И вообще, — продолжил Аристарх, — говорить о царской России, как об освободительнице угнетённых? Это при том, что Российская империя сама тюрьма народов! Да вот хотя бы взять вас троих — разве вы не направляетесь в Африку для того, чтобы основать там русскую колонию?
— Это совсем другое! — вскинулся медик. — Я полагаю, что…
— Да при чём тут Африка? — возмутился землемер. — А что скажешь насчёт Индии, где восстание против колонизаторов не утихает уже который год, и англичане едва держатся в южных провинциях, с опорой на порты и крепости? Особый Туркестанский Корпус генерала Гурко, как зашёл в Индию со стороны Афганистана, через перевалы Гиндукуша — так выходить и не собирается. С англичанами, они, правда не воюют, всё же, мир заключён — но одним своим присутствием вдохновляют мятежных раджей!
— Вот-вот, раджи! — фыркнул Аристарх. — ты хоть себя слушай, Егор, что ты такое говоришь! Ну, сменит индийский народ английских угнетателей на своих, доморощенных — и кто от этого выиграет?
— Я не о том… — землемер Егор несколько растерялся. — Я же не спорю, раджи и есть самые обыкновенные феодалы и крепостники даже, но только ведь колониальный гнёт…
—…никуда не денется. — закончил за товарища Аристарх. — Как никуда не делся он из Египта, Судана, и других мест, откуда Россия совместно с османами выставила англичан. На смену британскому капиталу придут наши и турецкие купцы — они будут делать в Африке свои гешефты, а для простых людей ничего не изменится! Как вкалывали ради того, чтобы набить золотом чужие сундуки — так и будут вкалывать!
— К тому же… — лениво заметил медик, — всё это, и Индия, и Египет — всего лишь последствия войны с Британской империей. При чём здесь, скажите, мировая колониальная система?
