С кем мне мериться, с пацаном? Смешно! И всё же нет-нет да и срывался. Думаю, это доставшиеся от юного тела гормоны изредка взбрыкивают.
— Ну вот зачем тебе всё это? — она высвободилась из объятий. — Послушай меня, Скат. Да, у меня болят уши. И у отца моего болят уши, и у мамы моей болели, и у бабушки… Послушай, — она стала серьёзной и убедительной, — моя бабушка родила мою маму и ещё троих детей. Другая моя бабушка родила отца и двоих его братьев. Моя мама родила только меня… Роды это больно. Это очень больно, не сравнить с какими-то ушами. Так что мне, не рожать? Скажи, мне не рожать?
Блин… Вечно эти бабы со своей кривой логикой!
— Так я же не о том!
— А о чём, Скат? Боль — это наша плата. Плата за детей, плата за слёзы Атарапы, за то, что ты — человек касты глубин, понимаешь?
— Блин, да ты просто послушай! — я начал терять терпение и схватил её за руку.
— Я слушаю, — сухим тоном сказала она.
— Просто. Когда будешь опускаться на дно. Зажми нос. Вот так, я показывал, — я изобразил как. — И попробуй немного выдохнуть через него, будто… будто… — твою мать! «Шарик надуваешь?»
Несколько секунд Руйха молчала.
— И всё? — с подозрением посмотрела она на меня.
— Всё.
— Ладно,— насупленный выдох. — Хорошо, —губы сжались с линию. — Я попробую! — пауза. — Ты за этим меня сюда звал?
— Ну… Не только.
— Неважно. Я устала и хочу есть.
— Ладно, — выдохнул я, — Пойдём. Пока без нас всё не съели.
* * *
На шестой день Руйха с самого утра со мной не разговаривала. Ну и ладно. Только пусть попробует продувку и, если поможет, тогда посмотрим, как ты дальше запоёшь.
Погода была отличная, лёгкий ветерок обдувал тех, кто в лодке. Сама пирога покачивалась на незначительной зыби. Опять в стороне, среди других лодок касты глубин я заметил одинокого ныряльщика. Интересно, он вообще отдыхает? Шесть дней подряд нырять. Это вообще-то неполезно!
Дед опять добавил глубины. Сегодня первыми ныряла смена Хеча, а мы страховали в лодке. Хотя как сказать страховали? Просто вытягивали обратно грузы да подавали их тем, кто ныряет… Интересно, а этот, одиночный, он что, и груз сам поднимает, и сам себе его из лодки достаёт? Хм, видимо так, дистанция всё ещё была великовата, чтоб разглядеть в деталях.
Когда пришла пора нырять нам, я, уже вися на борту лодки, покосился на подругу.
— Нос. Зажми, — проговорил одними губами.
Наставник подозрительно взглянул в мою сторону, но ничего не сказал.
Руйха покосилась на меня, кивнула.
— На дно!
Вновь зеркальная поверхность воды сомкнулась над нами, отсекая от воздуха, от шума ветра и плеска волн. Вновь в уши словно вату натолкали: глухой рокот, какие-то незнакомые, неясные звуки. Да пульс в ушах бух-бух-бух.
Я, погружаясь, развернулся к подруге. Демонстративно зажал нос.
Где-то на середине погружения, а сегодня ныряли метров на восемь, она наконец зажала кончик носа…
Серебристая вереница пузыриков порскнула к поверхности.
Я помотал пальцем у её лица: дескать, не так! Ещё раз целиком, а не самый кончик, зажал нос, изобразил.
Руйха попробовала снова. И снова пустила пузыри!
Мы успели опуститься на дно.
«Ничего» — явственно выражало лицо подруги, она даже руками развела.
«Смотри как надо!»
«Отстань!» — и она отвернулась.
Я в сердцах развернулся и тут же встретился со смеющимся взглядом Кая. Мака с другого края «коробки» корчил рожи. Понятно, наша пантомима не осталась незамеченной.
И как бы ни был раздосадован, непроизвольно усмехнулся про себя: со стороны кто посмотрит — сумасшедший дом! На восьми метрах глубины в прозрачной голубой воде на коралловом дне стоят шесть человек, от которых наверх уходят верёвки, и корчат друг другу рожи!
Всплыли.
— Послушай, — начал я шёпотом, — попробуй первую продувку сделать ещё наверху, и потом каждые три локтя.
— Из-за тебя я чуть не утонула! — так же шёпотом набросилась Руйха на меня. — Я же чуть весь воздух не выпустила!
— Зажимай нос полностью.
— А как же я тогда выдохну⁈
— Так ты не выдыхай, а просто надуй нос!
— Эй, голубки! — над нами навис Наставник. — О чём вы так яростно спорите?
— Да… — чёрт! Как он неожиданно подкрался! Я на миг даже потерялся, не найдя что ответить.
— Мы спорим, как лучше всплывать, — невозмутимо заявила Руйха. — Я считаю, что надо перебирать по верёвке руками по чуть-чуть, так сил меньше расходуется. А Скат говорит, что надо делать полный мах.
— Вот как? — брови Наставника прыгнули вверх. Но потом он всё же нахмурился, ткнул себя пальцем в грудь. — Меня надо спрашивать, понятно? Если что-то хотите узнать, задавайте вопросы мне. Я здесь Наставник!
Блин…
— Ну так и как же надо? — я нагло уставился деду в лицо.
Пауза.
— Правильно ты говоришь, надо в полный мах себя поднимать, — Наставник изобразил, как рука пошла вверх, полностью вытянулась над головой, а потом вниз аж до колен. — Вот так.
— Спасибо, Наставник! — опять с видом примерной ученицы поблагодарила Руйха. — И прости меня. Я теперь только тебя буду слушать!
— Вот и правильно! — удовлетворённо усмехнулся дед.
Короче, остальную смену, как я ни подавал девушке знаки, она так и не реагировала. Я чуть не психанул в конце. Я тут, понимаешь, можно сказать, рискую вылетом из Учеников, чтоб моя девушка не испытывала ненужной боли, а она? Ну и пусть терпит! В конце концов все её предки терпели, вот и она не помрёт!
Сменились. Залезли в лодку. Руйха, пользуясь тем, что Телуа помогал Тайпен, вообще ушла на корму. Ну и ладно, подуется и отойдёт.
— Поругались? — почему-то виновато, улыбнулся Хэч.
Я непроизвольно потрепал его по голове
— Не обращай внимания, — отмахнулся, — это у женщин бывает.
Висящая рядом с Хэчем Телуа прыснула. Нависающий над ней Тайпен хмуро покосился на меня, но ничего не сказал.
Нырялка продолжилась своим чередом.
За Хэча я не переживал — парнишка делал всё как надо: дышал, на погружении украдкой прижимал нос, на дне стоял расслабившись и всплывал без сильных последствий гипоксии. Я даже стал меньше обращать на него внимания, позволяя себе оглядываться по сторонам, временами проваливаясь в воспоминания о том, как точно так же… ну почти так же готовили молодняк. Да-а-а… было времечко! Я мечтательно откинулся, разглядывая небо.
Во время очередного всплытия смены мне в глаза бросилась красная шея Телуа.
— Телуа, — я даже щёлкнул пальцами, — ну-ка посмотри на меня.
— Что? — подняла она ко мне лицо с синюшными губами и такими же кругами вокруг глаз.
— О-о-о! Подруга, а ты зачем так напрягаешься? — совершенно не думая, что делаю, я протянул левую руку и пробежался пальцами, проминая шейно-воротниковую зону, — давай-ка, расслабляй.
— Руки! — Тайпен хлестким ударом по предплечью сбросил мою руку.
На рефлексах я перехватил руку Тайпена и на миг зафиксировал. Но тут же отпустил.
— Спокойно, пацан! — той же правой рукой я изобразил успокаивающий жест. — Никто твою подругу не лапает.
— Я ему не подруга!
И:
— Это не моя подруга!
Слились в один возмущенный вопль.
— Не хочешь, чтоб я говорил, — продолжил я, не обращая внимания, — сам ей объясни, что мышечные зажимы под водой жрут воздух. Сам, между прочим, на дне стоишь расслабленно!
— Что там у вас! — проснулся дед.
Похоже, под конец дня он, как обычно, задремал на корме пироги.
— Да всё нормально, Наставник, — усмехнулся я. Добавил, понизив голос, — спи дальше, процесс сам собой идёт.
— По сколько ещё раз осталось нырнуть? — тут же проявил управление учебным процессом дед.
— Ещё два раза, — ответил Фету молодой ныряльщик чуть старше Мауи, выступающий в этот раз водилой пироги.
— Хорошо. Тогда этот два гонга, а следующий пусть сколько смогут сидят. Ты, Фету, присмотри тут, а я что-то притомился.
И он снова откинулся на кормовой штевень.
Крайний на сегодня нырок второй смены.
— Хорошо, Ученики, и напоследок можете попробовать, сколько выдержите сегодня, —заявил Фету, исполняя функции утомившегося деда.
— Давай без геройств там, — уже привычно одними губами сказал Хэчу.
Тот кивнул, мол, знаю.
Погрузились.
Два гонга я фактически пребывал в своих мыслях — рутина. После второго удара наклонился над бортом. Ну как там?
Алеки всплыл почти сразу, ну может капель десять подождал. Видимо, устал уже за сегодня.
Телуа опять улучшила свой результат — всплыла на двести пятьдесят восьмой капле.
