Но сейчас Маломальский шел по туннелю, которого всегда избегал.
– Вот скажи, Стран Страныч, чего ради я тут шпалы топчу, а? – недовольно ворчал он, водя перед собой фонарем, который словно рисовал своим лучом привычный пейзаж этого мира: ребра туннеля и бесконечные пути.
– Мозз, – ответил Странник.
– Да понял я, что мозз. А что это за хрень, можешь объяснить, черт тебя дери?! Болезнь, что ли?
– Болезнь? – переспросил Странник.
– Да. Ты знаешь, что такое болезнь? – Маломальский посветил в лицо попутчику фонарем. Тот, по обыкновению, не зажмурился и пожал плечами:
– Нет.
– Ну, блин. Или ты идиот, или просто счастливый, если не знаешь, что такое болезнь. И откуда ты такой взялся?
Странник улыбнулся своей наивной улыбкой и пальцем показал на потолок туннеля.
– Там.
– Ну, понятно, что оттуда. Мы все с поверхности, кто до Катаклизма родился. Это был когда-то наш мир. Но теперь ты откуда? А?
Юродивый повторил свой жест и улыбку:
– Там.
– Да ну тебя! – Сергей с досадой махнул рукой и побрел дальше. – У тебя хоть семья есть?
– Семья? – переспросил Странник.
– Да. Семья. Или ты и этого не знаешь?
– Есть семья. – По голосу было понятно, что Стран Страныч улыбается.
– О как! И вы там все такие?
– Все?
– Все чудаки такие в твоей семье? Ну, такие, как ты?
– Странник один. Семья есть. Семья не такие. Я – Странник.
– О, ну это все объясняет, черт подери. Ты странник, а семья не такая. Вот все сразу стало понятно, – зло забубнил Маломальский.
– У тебя семья, – ответил юродивый.
– Нет у меня семьи. Старик Казимир только. Он отец Риты. Но это уже не твое дело.
– У тебя семья, – повторил Странник.
– Да нет у меня семьи, говорю.
– Ты не понял. – Странник вдруг положил ладонь на плечо Сергея и остановил его. – У тебя семья есть.
– Чего? – Сталкер уставился на него, освещая фонарем. – Ты чего мелешь?
– Семья.
– Какая еще, к черту, семья?
– Казимир. Вера. Шеев… Криво…
– Кривошеев? Я даже его не знаю совсем. А Вера мертвая уже.
– Ты не понял… Сергей… Твоя семья. Люди. Люди – твоя семья.
– Тьфу ты! – Маломальский дернул головой и нервно засмеялся. – А я-то думал, о чем ты там болтаешь. Так бы и сказал: хиппи, мол, я. Все люди братья и сестры, дети цветов и солнца. – Он снова зашагал в сторону Полянки. – Только выйди-ка ты сейчас на это солнце – отличный стейк из тебя получится. Блин… Вспомнил про стейк и жрать захотел. Ты жрать не хочешь?
– Что? Жрать?
– Да, черт тебя дери. Жрать. Кушать. Ам-ам! Понимаешь, нет?
– Нет.
– Что нет? Нет – не понимаешь, или нет – не хочешь?
– Нет. Не хочешь.
– Ну, как хочешь. А я не откажусь. Вот только на станцию сейчас выйдем, там и привал устроим. Не знаю, как у тебя, а у меня от рюкзака плечи уже ноют. Скорей бы Полис. Продать это все, и домой.
– Нет. Мозз, – возразил Странник. – Найти. Найти мозз.
– Да вот это мы и делаем сейчас. Ищем. Только, дорогой ты мой хиппи, это труднее делать, когда я понятия не имею, что мы ищем. А ты объяснить не хочешь. – Сергей вдруг снова остановился и направил свет фонаря попутчику в лицо. – А если не найдем? Что будет тогда? Если не найдем этот мозз?
Странник не улыбался. Он пристально смотрел в глаза сталкеру.
– Война, – последовал ответ.
– Война?
– Да. Война.
– И кто с кем? – Сергей несколько опешил от такого неожиданного ответа.
– Моя семья. Твоя семья.
– Как это? Почему?
– Мозз ищет… – Странник задумался, ища подходящие слова из своего скудного лексикона. – Ищет… Ясли.
– Ясли? Какие ясли?
– Дом для моя семья. Нельзя мозз ясли. Мозз один. Тогда будет много мозз. Тогда твоя семья станет мозз. Люди мозз. Люди-мозз туда. – Он поднял вверх указательный палец. – Ваш мир. Будет мир мозз. Но так нельзя. Тогда люди надо… надо… – Он снова стал подбирать слово. – Убить.
– Ты охренел, что ли? Ты что такое говоришь? – остолбенел Сергей.
– Я говоришь. Война, если мозз не найти. Мозз не можешь моя семья. – Он постучал пальцем себя по виску. – Но мозз можешь людей. Если мозз найдешь ясли. Будет много мозз. Война.
– Да что за тарабарщина? – буркнул Сергей, махнув на юродивого. Но тот вдруг схватил Бума за плечи и швырнул в сторону. Это было настолько неожиданно, что сталкер не сразу осознал произошедшее. Он лишь судорожно схватился за кобуру пистолета и вдруг ощутил рядом с собой странный порыв ветра, словно что-то пронеслось мимо, промахнувшись. А затем – шипение в темноте. Маломальский резко выставил перед собой фонарь, и луч света уловил молниеносное движение какого-то существа, которое резко развернулось и изготовилось к новому прыжку. Сергей узнал это существо, настолько же опасное, насколько и редкое в туннелях метро. Люди панически боялись этого искусного и свирепого хищника.
Странное дело. Когда-то они в изобилии водились в городах. Люди держали их даже в своих домах. Умилялись ими. Холили и лелеяли их. Но сейчас… Сейчас это были исчадия ада. Они стали крупнее, их зубы и когти тоже выросли и стали еще острее. Твари жрали в основном крыс, но не брезговали и людьми, нападая на неосторожных путников метро. За несколько молниеносных атак они выцарапывали жертве глаза, разрывали артерии на шее и руках, затем отбегали и ждали, пока жертва не истечет кровью и ослабнет, чтобы потом начать ее пожирать. Едва ли какое-нибудь другое существо так хорошо знало людей и их повадки, как они. Кошки. Зверь рванулся в очередном прыжке, метя Сергею в шею, и вдруг мощный удар ноги отбросил его в стену туннеля. Кошка захрипела, заскулила и дернулась в сторону, пытаясь ускользнуть, но Странник, с невероятной для человека ловкостью и точностью, схватил ее и сломал хребет о колено. – Черт! – сплюнул Сергей, поднимаясь на ноги. – Вот за это я и не люблю кошек.
– Кошек. – Странник улыбнулся, вертя в руках тушу животного и ощупывая руками, словно ища участок помясистее.
– Да выбрось ты ее к дьяволу.
И тут произошло что-то совсем из ряда вон выходящее: юродивый, голыми руками содрав со зверя полосу шкуры, с аппетитом вцепился зубами в его плоть. Откусив приличный шмат мяса, он стал с блаженной улыбкой жевать его, мажась кровью.
– Твою мать, Страныч! – пробормотал ошарашенный сталкер, чувствуя, как к горлу подступает рвотный спазм. – Я же тебя спрашивал – хавать хочешь? Блин… Пожарил бы хоть…
Странник, набив щеки сырым мясом и жилами костлявой кошки, взглянул на Маломальского и, протянув руки с останками животного, промычал:
– Хавать хочешь?
– Иди в задницу! – сквозь зубы процедил Сергей, и его все-таки вырвало.
Теперь Сергей старался держаться от своего попутчика подальше и не говорил с ним. Перед глазами все еще стояла отвратительная картина поедания убитой кошки. Конечно, гастрономические претензии человеческой расы после Катаклизма стали, мягко говоря, скромнее, однако среди жителей цивилизованных станций такое не особо практиковалось. Ели крыс, но не сырыми. Ели собак, если те не принадлежали к породам, способным обеспечивать безопасность или охоту, но тоже жарили. А тут вот так сразу слопать кошку-мутанта… Спасибо, хоть не с шерстью.
