— А как получилось, что Луна и Солнце в первый раз после этого затмения взошли на западе? — не отставал Митчелл.
— Ну, это была оптическая иллюзия с зеркалом на орбите, в котором отражалось Солнце, еще скрытое за горизонтом, — ответил Манве. — Надо же было показать всем, кто настоящие хозяева Земли.
— А почему вначале появилась Луна, а Солнце показалось только через неделю? — Митчелл решил выяснить все до конца.
— Нельзя же было сразу дать прямой солнечный свет в глаза эльфам и людям после такой долгой темноты, — терпеливо разъяснил Манве. — Иначе они все ослепли бы навсегда.
— А что стало с этим вашим наставником, — спросил Бартон. — Илуватар, кажется?
— Он уже давно говорил нам, что устал от жизни и хочет обрести покой, — ответил Манве. — Мы долго удерживали его от этого шага, но затем войны с Морготом и прочие проблемы заслонили его от нас. Когда во время боя на Эзеллохаре мы поняли, что не можем справиться с вашей техникой, пока у вас есть сильмарилловый лазер, мы вновь воззвали к Илуватару, но, видимо, было слишком поздно. Он уже не мог услышать нас… Внутренний модуль Р8 взял микрофон из руки Митчелла.
— Зачем вы украли нашу планету? — спросил киберноид.
— Наше хранилище информации было повреждено в результате атаки одной из цивилизаций, с которой мы провели, вероятно, слишком жесткий эксперимент, — ответил Манве. — Архив оказался под угрозой.
Ваша станция — завод была самой ближней к нему. У нас не нашлось другого выхода.
— Хорош выход! — прорычал киберноид. — Вы же поставили нас на грань уничтожения! Если бы не земляне…
— Спокойно, спокойно, — вмешался Шильман. — Мы здесь не счеты сводить собрались.
— К сожалению, — с мрачным юморком вставил внутренний модуль Т20.
— Так или иначе, — продолжил Манве, — теперь наша историческая миссия выполнена. Мы нашли себе преемников, или, точнее, преемники нашли нас. Тем не менее, я рад, что все закончилось именно так. Наш архив теперь в надежных и цепких руках…
— Только в не совсем чистых, — пробормотала Селестиэль себе под нос.
— …так владейте им, пополняйте. В нем собрана вся мудрость мира. Я еще хотел спросить вас о майарах Олорине и Мелиан, — сказал Манве. — Почему они не с нами? Где они? Что с ними будет? Я ответственен за них…
— Мелиан снова со своим мужем — эльфом, — ответил Бартон, забрав у Р8 микрофон. — Она отреклась от вас. А Олорин, он же Гэндальф… С ним разговор будет, по-видимому, особый. Он покушался на жизнь одного из наших наемников, хотя это произошло в боевой обстановке, и чуть не сорвал очень важную операцию Вечности. Наш суд решит, что с ним делать.
— Олорин действовал по моему приказу, — сказал Манве, — на нем нет вины, она на мне. Можно мне с ним поговорить?
— Поговорить можно, — ответил Шильман. — А насчет вины — нам все равно, одного судить, или двоих… По знаку Координатора Донелли сунул в соседнюю камеру задержания ловушку с Гэндальфом, открыл ее, и подключил камеру к системе связи.
Над открывшейся ловушкой появился туманный силуэт Гэндальфа.
— Олорин, друг мой, — позвал Манве. — Мы не покинем тебя!
— Оставь эту затею, Манве Сулимо, — ворчливо отозвался Гэндальф.
— Но почему? Объясни!
— Как будто ты сам не понимаешь! Всю свою жизнь я боролся с Тьмой — ради них, эльфов, людей, гномов, хоббитов…, - ответил Гэндальф.
— Они любили меня, уважали. Я бывал во многих схватках, но ни разу не обнажил меча против людей или эльфов — до того злосчастного дня!
И я сделал это, лишь повинуясь твоему приказу. Мы должны с тобой вместе сидеть в этой штуке. Мне нет прощения.
— Человек, которого ты пытался убить, не умер, — сказал Шильман.
— Он жив. Возможно, суд учтет это и тебя отпустят, хотя я оставил бы тебя здесь.
— Я уже все для себя решил, — ответил Гэндальф. — Я рад, что он жив, но я должен понести наказание. Оставь эту коробку, где я сижу, кому-нибудь из эльфов. Когда придет время, я выйду оттуда, но не сейчас. Мне еще о многом надо подумать. Прощай, Манве Сулимо, надеюсь, больше мы не увидимся. Силуэт Гэндальфа снова исчез в ловушке, ее створки захлопнулись с легким щелчком.
— Постой, Олорин! — Манве хотел остановить майара, но тот уже не слышал его.
— Есть еще вопросы? — спросил Шильман.
— У меня есть вопрос к Валару Намо Мандосу, — сказала вдруг Селестиэль. — Не беспокойтесь, Координатор, — добавила она, почувствовав мгновение нерешительности Шильмана, не знавшего, можно ли дать ей микрофон. — Я всегда держу свое слово. Я не политик. Шильман побагровел и молча протянул ей микрофон. Донелли нажал кнопку, выпустив Мандоса из ловушки в третью камеру задержания.
Призрачный силуэт Пилигрима появился на экране монитора.
— Зачем вы звали меня? — Валар явно был не в своей тарелке.
— Незадолго до появления в Гондоре наемников из Вечности мы получили знак, — сказала Селестиэль. — Это было ясное и четкое пророчество обо всех грядущих событиях. Все, что произошло в нашем мире, было предсказано в тот день более или менее подробно. Почему вы не вмешались и не предотвратили эти события, если Валарам все было известно заранее?
— Что-то я не пойму, о чем ты говоришь? — сказал Мандос. — Какое пророчество? Когда ты его слышала?
— Двадцать третьего мая, во второй половине дня, — ответила Селестиэль.
— И что там было сказано? Селестиэль прочитала пророчество слово в слово, заставив Лугарева еще раз изумиться ее памяти. Запомнить с одного раза не маленькое стихотворение! Собравшиеся, не дыша, слушали ее мелодичный выразительный голос.
— Интересно, очень интересно, — сказал Мандос. — Дело в том, что я тут ни при чем. Это не мое пророчество!
— Как не твое? — похолодев, спросила Селестиэль. — Я думала… Я думала, что действую, выполняя волю высших сил, волю Валаров… По крайней мере, вначале…
— Да так, не мое, и все тут, — ответил Мандос. — Во-первых, стиль не мой, мне нравится более замысловатый размер. Во-вторых, я же не полный идиот. Если бы мне было известно хоть что-то о том, что должно было произойти, я доложил бы Манве Сулимо, и мы вмешались бы.
В-третьих, почему я не мог этого предугадать: в начале мая у меня сгорели несколько микросхем в компьютере, на котором я рассчитывал варианты развития будущих событий, и я все лето провел на Звездной Пристани, разыскивая в этой пыльной свалке запчасти к компьютеру. Я тогда опасался, что не успею вернуться к празднику Начала Сбора Плодов. Лучше бы я не успел!
— Но тогда… Чье же это пророчество?
— А я знаю? — ответил Мандос почти как одессит. В наступившей внезапно мертвой тишине Лугарев и Селестиэль изумленно смотрели друг на друга.
