Уйдите от меня! Закричал вышнеземец, но слова застряли в горле, словно он молчал столетиями. Он закашлялся, и начал паниковать. Столпившиеся вокруг него костяные лица закривлялись в ответ. Они смеялись с глупыми ухмылками черепов, идиотскими ухмылками мертвых лиц, но глаза сквозь глазницы и щели масок выдавали лживость этих ужимок. Желтые глаза светились хищническим, устрашающим разумом, в них читалось желание причинить боль.
— Уйдите от меня! — закричал он, собравшись, наконец, с силами, сумев вытянуть из своего иссушенного горла дряхлый проржавевший голос. — Отойдите!
Черепа подступили ближе. К его рту потянулись руки, обтянутые в перчатки из коричневой кожи. На некоторых из них было лишь по два или три пальца. На иных красовались лишь прибылые пальцы.
Вышнеземец начал ворочаться и извиваться в порожденной паникой безумной попытке высвободиться из пут. Его больше не заботило, рвал ли он при этом швы или не открылись ли недавно зажившие раны, или же вновь ломал сросшиеся кости.
Что-то сломалось. Он услышал треск, и ему почудилось, что это было его ребро или сухожилие. Вышнеземец приготовился к вспышке ослепительной боли.
Это оказался матерчатый наручник на его правой руке. Он начисто оторвал его от металлической уключины, которая крепилась к носилкам.
Вышнеземец замахнулся освободившейся рукой и почувствовал, как костяшки пальцев врезались в острые углы черепа-маски. Существо издало гортанный лай боли. Вышнеземец с воплем ударил еще раз, затем вцепился в затянутую вокруг шеи пряжку и рывком расстегнул ее. Освободив горло, он поднял тело с твердого ложа носилок и сорвал с головы фиксирующий ремень. Приподнялся и принялся отвязывать ремень, который удерживал его левую кисть. На его правой руке все еще болтался ремень, от которого к стальной уключине все еще тянулись растянутые нити.
Черепа бросились к нему, пытаясь схватить и уложить обратно. Носилки, которые теперь никто не держал, бешено завращались. Вышнеземец оттолкнул существ. Его ноги все еще были связаны. Он бился и извивался, бранясь на низком готике, турецком, хорватском и сиблемическом. Они нечленораздельно что-то кричали ему в ответ, стараясь прижать к носилкам и привязать обратно.
Вышнеземцу удалось высвободить правую ногу. Вышнеземец согнул ее в колене, а затем ударил изо всех сил. Он попал одному из черепов прямо в грудь, и довольно отметил, что тот упал на двух других своих облаченных в робы сообщников.
Затем он освободил и левую ногу. Из-за резко сместившегося веса носилки покачнулись, и вышнеземец свалился на десяток черепов, которые пытались удержать его на месте. Он принялся дико размахивать кулаками. Вышнеземца никогда не учили драться, да ему никогда и не приходилось, но когда власть над телом взяли ужас и первобытный инстинкт выживания, оказалось, что в этом нет никакой большой тайны. Ты наносишь удары кулаками. Если они с чем-то соприкоснулись, ты наносишь чему-то вред. Оно отлетает назад, рычит от боли и злобно лает. Если тебе повезет, оно падает. Вышнеземец колотил кулаками как сумасшедший. Он лягался. Ему удалось заставить их отступить. Одного он пнул так сильно, что тот рухнул на землю и разбил маску-череп о гладкий гранит платформы.
Вышнеземец поднялся во весь рост. Черепа окружали его, но стали действовать осторожней. На некоторых даже красовались синяки от его тяжелых ударов. Он принялся рычать, топать ногами и размахивать кулаками, словно пытаясь вспугнуть стаю птиц. Черепа еще немного отступили.
Вышнеземец оглянулся по сторонам.
Он стоял на квадратной платформе с заостренными углами из темного гранита, площадке, которая была вырезана прямо в скале. Позади него раскачивались на цепях носилки. Слева располагался ряд продолговатых блоков, вековечных саркофагов, в которые можно было бы опустить носилки. У него над головой висело еще четыре или пять цепных блоков самых разнообразных форм и размеров.
С правой стороны платформа выступала над обрывом, который уходил во тьму, откуда несло минералами из самого центра мира. Ущелье было прямоугольной в поперечном сечении шахтой, которая, как и платформа, была высечена в скале. Шахта вела во мглу продолговатыми клиновыми врубами, подобно слоям пирога или кубическим уровням монолитного карьера. Она выглядела так, словно ее высекли ударами гигантской стамески.
Зал сверкал величием, его циклопические стены были вырезаны в самой скале, слишком аккуратные и гладкие, чтобы принадлежать естественной пещере, но в то же время слишком шероховатые и несовершенные, чтобы можно было предположить, что их создали в один и тот же период. Каменщики и горные инженеры, должно быть, разрабатывали эту пещеру на протяжении десятилетий или даже веков, каждый раз изымая по одному или два яруса продолговатых блоков, постепенно увеличивая свободное пространство в вертикальной плоскости и оставляя в гигантских стенах на местах уровней искусственные линии разделения и расслоения. Каждый этап, наверное, представлял собою монструозную задачу хотя бы из-за одного веса скалы. Угловатые срезы свидетельствовали о том, какими тяжелыми и громоздкими должны были быть вынутые каменные блоки. В сердце горы выдолбили кубическую массу целой скалы.
Платформу и вершину шахты освещал морозный зеленый сумрак. Горизонтально располосованные и расслоенные стены пересекали водяные потеки, оставляя за собою следы из изумрудных минералов и пятен водорослей. Вышнеземец даже не видел свода, который терялся высоко во мраке пещеры.
Окруженный черепами, он сделал шаг назад. Каждый звук, который они издавали, огромный зал превращал в глубокий колокольный звон. Вышнеземец старался двигаться так, чтобы между ним и черепами всегда находились саркофаги. Существа же кружили среди могил, пытаясь окружить его. Вышнеземец заметил, что хотя саркофаги и выглядели цельными, в их боках были вмонтированы металлические панели. На панелях виднелись выпускные клапаны, индикаторные огоньки и выглядевшие терранскими кнопки управления. Из панелей, подобно желобам, вились металлические кабели, которые исчезали в прорезях в платформе. В этом первобытно обустроенном зале была техника, много техники, но в большинстве своем она была скрыта от посторонних глаз.
Черепа попытались взять его с наскока. Вышнеземец бросился назад к раскачивающимся носилкам. Он ухватился за металлический корпус и толкнул их в сторону черепов. Они отскочили в стороны, и вышнеземец толкнули ложе вновь, чтобы черепа не вздумали подойти ближе. Он заметил на носилках разорванные ремни. Вышнеземец думал, что просто вырвал их из креплений, как тот ремень, который до сих пор болтался у него на запястье. Но оба ремня для ног и левой руки были разорваны. Вощеное полотно и кожаные стяжки были порваны вдоль линии сшива. Вышнеземец в буквальном смысле вырвался из оков.
