Планетную сферу составляло множество тесно пригнанных пластин, и от безукоризненной правильности этой мозаики захватывало дух. Не привычная космическая глыба, а нечто сродни сложнейшей молекуле или вирусу.
– Добавим-ка шкалу измерений, – произнес Питер.
Планету окружил параллелепипед координатных осей, возникли цифры, показывая, что диаметр – десять неких единиц длины.
– Что там… – нетерпеливо заговорила Ожье.
– По осям – световые секунды, – ответил с экрана Питер. – Сфера в диаметре – около десяти световых секунд. Чтобы дать наглядное представление, скажу, что в эту структуру можно уместить Солнце и еще останется прилично места. Но орбиту Земли туда не всунешь, поскольку ее диаметр – восемь световых минут. Нужна сфера в пятьдесят раз больше, чтобы вместить и земную орбиту. Но если расположить Землю в середине сферы, орбита Луны войдет чудесно.
– Простите, я не ослышалась, – попыталась перебить Ожье, – или он на самом деле сказал «в эту структуру»?
Агенты не ответили, и раздосадованная Верити снова уставилась на экран.
– Думаю, не следует слишком удивляться тому, что мы в конце концов нашли несомненно нечеловеческий артефакт. Мы ведь всегда знали, что такие вещи существуют. Гиперсеть – достаточное тому свидетельство. Но найти структуру настолько огромную… думаю, подобного не ожидал никто. Первый большой вопрос: черт возьми, да что же это? Второй вопрос: и какой нам с него прок?
Сфера сжалась в точку, исчезла. На экран опять легла Галактика, исчерченная светящимися векторами гиперсети.
– А теперь сюрприз номер два: прогры нашли не одну такую структуру, а два десятка, разбросанных по Галактике.
Питер щелкнул пальцами, и по изображению Галактики рассыпались голубовато-серые сферы размером с мяч для гольфа.
– При таком масштабе их расположение не увидеть, но уж поверь мне на слово: ни одна из структур не расположена в месте сколько-нибудь примечательном. Хотя все – вблизи какого-нибудь портала. Прогры называют их структурами АБО. АБО означает «аномально большой объект». Звонкое название, так и просится на язык. Поскольку они нашли уже двадцать за довольно короткое время, а гиперсеть куда обширнее, чем разведанная ее часть, то напрашивается предположение: таких объектов тысячи, десятки тысяч по всей Галактике. Они лежат между звездами, будто кладка яиц.
Питер выдержал паузу.
– Или часовых бомб.
На картинке возникла голубовато-серая сфера. Но теперь ее изображение походило на схему. Краска поблекла, оставив лишь тонкий круг.
– Это поперечное сечение. Прогры получили его, используя нейтринную томографию. Поставили пятидесятикиловаттный нейтринный лазер на корабль, залетели с другой стороны сферы. А с этой стороны находился другой корабль, с детектором нейтрино – набором перенапряженных ультрачистых кристаллов сапфира, настроенных на возбуждение коллективных решеточных колебаний при взаимодействии хотя бы с одним нейтрино. Излучатель сканировал пучком АБО, корабль-детектор поспевал к ожидаемому месту выхода пучка. Детектор обнаружил, что внешняя оболочка – приблизительно в километр толщиной, неизвестного состава. В центре структуры оказалась концентрация массы, внутренняя сфера в несколько тысяч километров диаметром – типичный размер планеты наподобие Земли или Венеры и с таким же профилем плотности. В остальном же сфера, насколько показывают данные сканирования, пуста. Там вакуум.
– Поразительно, слов нет, – сказала Ожье агентам. – Пугает уже то, что мне сообщают такое. Но я не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне и к трибуналу.
– Увидите, – пообещала Рингстед.
А Питер говорил, уже не отвлекаясь:
– Основываясь на сканах, прогры заключили: структуры АБО – оболочки вокруг планет. Иногда планеты заключены в них вместе с лунами. Это свидетельство очень развитой технологии – на уровне самой гиперсети. Но встает вопрос: зачем? С какой стати заключать целый мир в темную скорлупу, изолировать от Вселенной? Хотя внутри может быть и не темно. Что там находится, не известно никому. А может быть, клеткой АБО выглядит лишь снаружи. Каково состояние материи под оболочкой, остается лишь гадать. А что, если планеты подверглись карантину из-за жуткого преступления или биологического катаклизма? Может, это антимиры, приплывшие в нашу Галактику и, в силу необходимости, изолированные на своем пути сквозь нее. А вдруг это нечто гораздо худшее? Насколько нам известно, прогры, несмотря на все их исследования, этого не знают. Лишь гадают.
Питер посмотрел прямо в камеру, его глаза блестели. Он позволил себе улыбнуться. Едва заметно – лишь крошечная морщинка появилась в углу рта.
– А вот мы – знаем, – сказал бывший муж Верити Ожье. – Мы нашли путь в сферу, о котором не догадываются прогры. И ты, Верити, совершишь небольшое путешествие внутрь ее.
Телефон выволок Флойда из сна в самом начале девятого. Дождь шел всю ночь и продолжился утром. Он хлестал по окну, оставляя длинные косые полосы; ветер дергал стекло в расхлябанной металлической раме. Где-то в квартире радостно насвистывал Кюстин, возясь со стиркой. Флойд поморщился. Поутру он сильнее всего ненавидел два явления природы: звонящие телефоны и веселящихся людей.
Полураздетый – слишком уж хотелось спать вчера, – он выбрался из кровати и снял трубку.
– Месье Бланшар, я к вашим услугам, – проговорил хрипло и заспанно.
– Как вы догадались, что это я? – удивленно спросил старик.
– Чутье.
– Я не слишком рано?
Флойд выскреб комочки засохшей слизи из уголков глаз.
– Месье, вовсе нет. Я уже сколько часов на ногах, расследую дело.
– В самом деле? Тогда у вас, наверное, есть для меня новости.
– Рановато для новостей. Мы еще перевариваем информацию, собранную прошлой ночью. – Флойд подавил зевок.
– Значит, у вас уже есть сто́ящие разработки версии?
– Есть парочка.
Ввалился Кюстин, сунул Флойду в руку кружку черного кофе.
– Кто это? – спросил партнер зловещим театральным шепотом.
– Догадайся, – в той же манере ответил Флойд.
– И что за версии? – допытывался Бланшар.
– Рановато еще говорить о них. Определенности мало. – Флойд заколебался, но все же решил рискнуть. – Вообще-то, я уже нашел специалиста, чтобы разобраться с документами из коробки.
– Специалиста? Вы имеете в виду, знающего немецкий?
– Да, – вяло подтвердил Флойд.
Он отхлебнул зловредно крепкого кофе и искренне пожелал, чтобы Бланшар – и весь мир в обнимку с ним – оставили его в покое до обеда. Кюстин присел на край неубранной постели, положил руки на колени, все еще укрытые цветастым фартуком.
– Ну хорошо, – согласился Бланшар. – Думаю, наивно ожидать успехов так скоро.
– Да, не слишком разумно, – поддакнул Флойд.
– Я свяжусь позднее. Очень интересно, что ваш специалист скажет о бумагах мадемуазель Уайт.
– Я и сам ожидаю затаив дыхание.
– Тогда всего наилучшего.
Флойд с облегчением услышал щелчок – старик положил трубку.
– Надеюсь, вчера вечером, после того как я уехал, ты отыскал что-нибудь интересное, – сказал Флойд Кюстину.
– Думаю, результат куда скромнее, чем ты надеялся. А как у тебя с Гретой?
– Куда скромнее, чем я надеялся.
Кюстин благодушно взглянул на друга:
– Как я понял из твоего разговора с Бланшаром, ты скоро снова увидишь ее?
– Сегодня к вечеру.
– По крайней мере, еще один шанс, – сказал Кюстин, вставая и развязывая фартук. – Спущусь-ка я, куплю хлеба, и мы обговорим дела за завтраком.
– Ты ведь говорил, что ничего не нашел.
– Может, и нашел кое-что, уверенности никакой. Но сосед мадемуазель Уайт заметил любопытнейшую вещь.
– И что за вещь?
– Узнаешь за завтраком. А ты мне расскажешь, как было с Гретой.
Пока Кюстин ходил за хлебом, Флойд просмотрел утреннюю газету. Проскочил заголовки – что-то об убийстве на первой полосе, – и на третьей внимание привлекло знакомое имя. Мальо. Тот самый инспектор, давший Бланшару имя и телефон Флойда. Еще чистая капля меда в целой бочке дегтя. Мальо предпочитал оставаться в стороне от политического сыска, который Шателье навязывал полиции. Когда-то Мальо был восходящей звездой криминального отдела. Там Флойд и познакомился с энергичным инспектором. Но дни громких арестов и крупных преступлений давно прошли. Теперь Мальо подбирал крохи со стола, занимался грязной скучной работой, вроде охоты за бутлегерами. В статье говорилось о том, что Мальо обнаружил нелегальное производство пластинок в квартале Монруж. Якобы расследование еще продолжалось и полиция искала другие нелегальные предприятия в том же комплексе заброшенных зданий.
Новость испортила настроение. Конечно, это замечательно, что теперь можно копаться в развалах, не опасаясь принять подделку недельной давности за бесценную реликвию истории джаза – скажем, запись фирмы «Жене» Луиса Армстронга от 1923 года. Но печально думать, что такие люди, как Мальо, занимаются мелочами, когда по-настоящему подозрительные смерти остаются нерасследованными.
