Силуэт под стеной пошевелился, овал головы сдвинулся. Раздался голос Шутера:
– Ну, как он?
– Не знаю, – сказала Алина. – Не двигается, но сердце бьется.
– Ну и хорошо, что не двигается. А то если и дальше бы так дергался, как вначале…
Так я дергался, значит? Сам не помню… собственно, я вообще ничего не помню. Просто нырнул во мглу – и вынырнул из мглы. Причем вынырнул преображенный, что-то во мне изменилось. Не только зрение, что-то еще, чего я пока не мог осознать, а может, и не смогу никогда. Как будто стал немного другим существом после того, как вколол тоник. Но ведь я думаю как раньше, осознаю себя Стасом Логином, все помню… Значит, я та же самая личность? С другой стороны, если я в чем-то изменился, то могу просто не понимать этого, потому что я-новый кажусь самому себе таким же естественным и правильным, как и я-прежний. Вот что действительно пугало. Потерять самого себя, стать каким-то нечеловеческим существом – и не понять этого!
Аля произнесла:
– А если он вообще никогда больше не пошевелится? Нет уж, лучше пусть бы дергался. Я боюсь вообще-то.
Я хотел сказать ей, чтоб не дурила, но промолчал. Решил для начала окончательно прийти в себя. Оставаясь неподвижным, скосил глаза влево, вправо…
И увидел, что гнездо неведомой зверушки-мутанта в углу тоже светится. Сияние было бледно-лиловым, и в нем проглядывали фиолетовые дымчатые полоски и еще нечто вроде капель. Сначала я не мог понять, что это, потом сообразил: кости. Кости и зубы жертв, притащенные в логово неизвестным хозяином. Вот так зрением меня оделил тоник! Темнозор, а? Темный зор…
Аля положила ладонь мне на лоб, и рука ее показалась непривычно холодной, почти ледяной, хотя жара я не чувствовал. Другие неприятные ощущения были: ломило суставы, в висках стучало… Будто пришел в себя после сильной болезни, едва-едва температура спала, еще не очухался толком. Но жара точно нет, да и голова нормально работает.
Я приподнял голову, и Алина схватила меня за плечи, сверху заглядывая в лицо, хотя видеть ничего не могла.
– Стас!
– Тут я.
– Очнулся.
– А то. Дай-ка я сяду… Так, а ну не подталкивай меня в спину, я сам.
– Ты еще слабый. Трясет же.
– Это от радости, что живой. Все, теперь пододвинься.
Она немного отодвинулась, и я повернулся, встал на колени.
– Так что, охотник, как себя чувствуешь? – спросил Шутер. На овале его лица при этом в такт словам гуляли тени, изгибались и помигивали серые всполохи. И глаза светились – два светлых пятна без зрачков, что придавало ему какой-то инопланетянский вид. У Алины, к слову, были такие же, только немного больше.
– Нормально в целом. Ну что, давайте выбираться. Вы пытались вскрыть дверь?
– Давно открыта, – сказал он. – На раз, я вон шпильку у Альки взял и… Слушай, так чем тебе этот тоник помог? Что с тобой теперь? Алина, огоньку-то дай.
– Да ничего со мной, – ответил я, в то время как Аля щелкнула зажигалкой. Свет ее для меня теперь был как красное пятно, вокруг которого дрожал прозрачно-алый шар. Два дымчатых силуэта сразу поблекли, но до конца не стерлись.
– Стас, точно все в порядке? – спросила она, поднимая зажигалку выше и освещая мое лицо.
Я не собирался никому ничего рассказывать о том, что во мне изменилось, лишь кивнул в ответ. Натянул перчатки, взял у нее зажигалку, повернулся, скользнув взглядом по тряпичному гнезду, и на четвереньках пополз к двери. Она теперь была приоткрыта. На полпути бросил:
– Не тормозите, за мной.
Огонек зажигалки затрепетал, стал угасать, снова разгорелся ярче. Бензин там, что ли, кончается?
– У нас ведь еще вроде спички были? – припомнил я, раскрывая дверь пошире и заглядывая в бетонный коридор с очень низким потолком и сырыми потеками на стенках. Тянулся он метров на десять-двенадцать и заканчивался тупиком. Зато в потолке, в самом конце, был люк. Открытый – через него проникал слабый свет.
– Спички совсем отсырели, не зажигаются, – откликнулся сзади Шутер.
– Тогда ползем быстрее, зажигалка сдыхает. Там вверху вроде люк.
Тут она и сдохла, и снова воцарилась тьма, но теперь не совсем полная – пятно света маячило впереди, а когда я оглянулся, то, как и раньше, увидел призрачные силуэты спутников.
– Ползем! – велел я.
Тусклый свет из люка для моего нового зрения выглядел как легкая светящаяся дымка, струящаяся сверху. Вдруг она мигнула, и в коридор спрыгнуло… нечто.
Будто косматый сгусток мрака. Он клубился, очертания менялись, хотя в них можно было разглядеть подобие конечностей, а еще мне почудились глаза: жгучие дыры в чернильном дыму.
Кем бы ни был хозяин этого логова, он сразу понял, что к нему забрались незваные гости. На миг посреди черного клуба проступило лицо, в чем-то человеческое, а в чем-то звериное: губастая щель рта, два багровых круга глаз, клыки. Потом тварь бросилась к нам.
Я все никак не мог понять, что это такое, но от волны удушливого страха, покатившей перед мутантом, перехватило дыхание.
– Стреляйте! Стреляйте! – завопил я, подавшись назад.
Натолкнулся на Алину, сообразил, что «Карбайн» у нее, сдернул с плеча женщины ремешок и повернул винтовку стволом вперед. Клуб мрака был уже на полпути к нам, он несся, цокая когтями по бетону. Я открыл огонь.
Пули врезались в сгусток косматой тьмы, оставляя на ней бурлящие круговороты-воронки, которые парили серой дымкой. В трубе резко чем-то запахло. Я пятился, отталкивая спутников. Сзади кричала Алина, пыталась достать «СПС», матерился Шутер. Тварь неслась к нам, а пули били в нее, как в плотный ком ваты. Кажется, я тоже кричал. Выжимал спусковой крючок и пятился… А потом все кончилось – резко, будто оборвалась туго натянутая леска. Вдруг стало тихо, только в ушах невыносимо звенело. Я еще по инерции пару раз вдавил спусковой крючок, сообразил, что магазин пуст, что запасного у меня нет, и опустил «Карбайн», пялясь на лежащий прямо передо мной сгусток мрака. Вокруг него по бетону растекалось черное пятно, а позади из люка по-прежнему лилась световая дымка.
– Что… что… что… – бормотала Аля сзади. – Стас, ты… почему… в кого ты…
– Охотник, в кого стрелял?! – выдохнул Шутер.
– Вы что, не видели? – спросил я. Ткнул стволом в тварь – что-то мягкое, податливое. Ужасом от него до сих пор веяло, такими пульсациями, от которых сжималось в груди. В такт этому сгусток мрака вроде как слегка вспухал и опадал… И еще, когда, толкнув Алину, я заставил ее наконец перестать монотонно повторять это свое «что… что…» – то расслышал едва различимый, на самой грани слуха, шелест. Косматый мрак дышал – тяжело, болезненно. И с каждым выдохом посылал на нас все более мелкую волну страха. Пси-тварь, вот что это такое. Давит на мозги ужасом, заставляет жертву цепенеть, вспрыскивает страх в тело, как паук – яд в муху. Парализует, хватает и пожирает. А ведь сама по себе тварь небольшая, этак с ребенка лет восьми. Она все еще напоминала бесформенный ком черной ваты, лежащей посреди лужи натекших из нее чернил, но с каждой секундой я все лучше различал детали. Карлик – ноги, руки, голова… какие-то наросты у шеи… Они слабо подрагивали в такт его дыханию, тихому шелесту и волнам страха. А потом застыли. Шелест смолк.
