ещё много, и они грамотно зажали нас в огневые клещи.
Требовалось сменить позицию как можно скорее на более выгодную. Однако пулемёт противника не стихал, щедро накрывая узкий переулок градом пуль, сводя любые попытки совершить манёвр на нет. Оставалось лишь надеяться, что Ни́кта сумеет снять пулемётчика в кратчайшие сроки, иначе наша миссия грозила провалиться, даже толком не начавшись.
После того как десять вражеских солдат были уничтожены ответным огнём нашего отряда, оставшиеся стали действовать более осторожно. Они заняли укрытие и принялись вести огонь на подавление короткими очередями, стараясь сильно не высовываться.
Щёлк!
Ни́кта, очевидно, сумела найти выгодную позицию для ведения прицельного огня. Едва прозвучал щелчок Грома, как пулемётная трель стихла.
— Головорезы, штурм строения по левому флангу! — отдал я команду, коротко оглядев поле боя. — Я займусь правым. Ни́кта, оставайся на позиции и обеспечь прикрытие!
— Есть!
Пятеро оставшихся от трёх групп бойцов двинулись в левое здание. Я надеялся, что их выучки хватит для успешного штурма и зачистки четырёх единиц противника в полуразрушенном строении.
В правом здании я насчитал шесть вражеских бойцов. Внимательно следя за окнами, я пригнулся как можно ниже. Стараясь оставаться за укрытием из развалин, я направился к пустой глазнице дверного проёма.
Но едва сделал десять шагов, как позади меня раздался оглушительный взрыв — я рухнул плашмя на грудь, меня тут же накрыло кусочками бетона и пылью. К счастью, броня скафандра выдержала попадание мелких осколков и серьёзных ранений не зафиксировала.
Сквозь писк в ушах я расслышал несколько щелчков снайперской винтовки. Пока я с кряхтеньем поднимался на ноги, Ни́кта старалась меня прикрыть, отстреливая появлявшихся в окнах солдат противника. Я вновь прижался спиной к куску бетонной плиты и осторожно выглянул из-за укрытия: в окне четвёртого этажа здания впереди показался вражеский боец с гранатомётом. Он меня заметил и уже наводился — счёт шёл на секунды. Я вскинул Цунами в стремлении открыть упреждающий огонь.
Щёлк!
Ни́кта вновь не подвела: противник завалился на спину и в предсмертной агонии нажал на спусковой крючок — граната взмыла к потолку, здание сотряс взрыв. Огонь и клубы дыма вырвались из окна. Бетонные обломки обвалившегося этажа с грохотом похоронили под собой незадачливого гранатомётчика.
Не теряя времени, я рванул к зданию и вскоре нырнул в проём, держа оружие наготове. Лучи заходящего солнца почти не проникали в помещение, и меня встретил полумрак. Переведя линзы в режим ночного зрения, я бесшумно двинулся к лестнице.
Вновь, как всегда в подобные моменты, я превратился в смертоносного безжалостного хищника, не совершающего ни одного лишнего движения или звука. Внизу живота приятно защекотало, а на моём лице невольно расцвела плотоядная ухмылка.
На втором этаже я расслышал лёгкие быстрые шаги — неприятель знал о моём приближении и готовил засаду у лестницы. Я остановился прямо перед ней, затем снял с пояса светошумовую гранату. ПКНК помог рассчитать верную траекторию отскока снаряда от стены после броска.
Я начал движение и на ходу метнул гранату.
Манёвр крайне рискованный — в обычной ситуации я бы всячески постарался его избежать и попытался зайти противнику в тыл. Но в этот момент я как никогда чувствовал уверенность в своих силах и непреодолимый азарт.
Едва я преодолел три ступени, как раздался громкий хлопок и крики — я ускорился. Через несколько шагов показался второй этаж и проявились силуэты ошеломлённого гранатой противника.
Мне потребовались доли секунды, чтобы произвести четыре точных выстрела по четырём головам — вражеские солдаты повалились на месте и затихли. Я поднялся до конца и прошёл в тёмный широкий коридор.
Движение справа.
Щёлк!
Попытавшийся укрыться за стеной неприятель поймал головой пулю, рухнул на колени, затем упал лицом в пол. Я продолжил движение вперёд, внимательно вслушиваясь в тишину и ловя малейшее движение.
Впереди за поворотом послышался шорох — я отцепил с пояса ещё одну светошумовую, метнул прямо за угол и прижался к стене. Как только раздался хлопок, я двинулся дальше, зашёл за угол и в то же мгновение открыл огонь на поражение.
Я словно физически ощущал, как бурлил в моей крови адреналин, а инстинкты совершенного хищника и рефлексы заработали на полную. Я двигался динамично и слаженно, производя выстрелы исключительно метко. Даже без активной «способности» я чётко видел все движения противника, мог предугадать каждый его шаг.
Вражеских солдат оказалось куда больше, чем я рассчитывал. Видимо, к ним успело прийти подкрепление. Но меня этот факт совершенно не огорчил и даже в какой-то мере привёл в восторг. Я словно превратился в алчущего крови дикого зверя, при этом действуя с точностью роботизированной машины смерти. Я не совершал ошибок и не оставлял противнику ни малейшего шанса контратаковать. Они даже не успевали на меня толком навестить, как падали, сражённые меткими пулями моей ШВ.
Я планомерно зачищал этаж, следуя по коридорам и проверяя примыкавшие к ним помещения одно за другим. Действуя механически и максимально уверенно, я сам не заметил, как оказался в тупиковой комнате, оставив позади десятки замерших в неестественных позах тел. В небольшом пустом помещении три на три метра меня поджидал последний солдат вражеского подразделения.
Распалённый ошеломляющим успехом в бою и будоражащим чувством собственного превосходства над противником, я совершил форменное безумие, за которое майор-инструктор Калипсо в прежние времена спустила бы с меня шкуру без всякой жалости.
Пока неприятель наводил прицел, я сложил Цунами в футляр, который автоматически прикрепился к тыльной стороне ладони, затем выхватил на опережение с пояса «Жало» — так я назвал армейский вибронож, подаренный мне супругой на нашу первую годовщину свадьбы.
Одним молниеносным движением я сумел разложить нож в боевой режим и метнуть его точно в правое плечо противнику, прежде чем он успел нажать на спусковой крючок.
Вражеский солдат невольно опустил правую руку — короткая очередь из штурмовой винтовки ударила в пол, выбив сноп искр. Я сделал два шага вперёд и мощным ударом ноги в грудь отправил неприятеля к дальней стене. Не давая ему опомниться, я подскочил почти вплотную, схватился за рукоять Жала и резким движением вырвал из раны. Почти в то же мгновение я вогнал вибронож ему в горло по самую рукоять. Полностью обезвреженный противник начал медленно сползать по стене на пол.
Однако уже содеянным я не удовлетворился — вновь схватившись за рукоять Жала, я продолжал наносить удар за ударом, выплёскивая на несчастного всю накопившуюся во мне ярость. Кровавая пелена застилала мне глаза — я словно уже ничего вокруг себя не видел и не слышал.
