— Один парень, дежуривший этой ночью… — неуверенно протянул молодой черноволосый автоматчик, который помогал мне нести пулемет. — Он говорил… ему показалось…
— Да что ты, Карен, сопли жуешь! — прикрикнул на него Лёха. — Говори уже, раз начал!
— Игорь Дмитриев рассказывал, что видел какие-то тряпки, — смущаясь, произнес парень по имени Карен.
— Какие еще нахрен тряпки? — в один голос переспросили я и Степан Кузьмич.
— В темноте на уровне стены вдруг мелькнули развивающиеся полоски черной ткани, легкие и тонкие такие… как марля. А потом исчезли. — Карен пожал плечами. — Это так Игорь говорит.
— Это у него стекла в противогазе со страху запотели. Вот и мерещится всякая чушь. Ткань он видел! А мумию, на которую эта марлевка была намотана, твой Дмитриев случаем не приметил? — зашипел Лёха.
— Зря ты так, — осадил пулеметчика я. — Может эта погань только похожа на ткань, а на самом деле что-то совсем другое.
— Что другое? — пожал плечами пулеметчик.
— А бес его знает что. Пока не подстрелим или не поймаем, разобраться будет сложновато.
— Я, честно говоря, не рискнул бы в эту штуковину стрелять, — признался молчавший до этого здоровяк в кожанке. — Когда мы на свету, она нас не трогает, но черт его знает что будет, если эта тварь рассвирепеет.
Парню никто не ответил, даже никто не стал подтрунивать над его трусостью. Это, наверное, потому, что каждый в глубине души с ним согласился.
— Ладно, хорош о призраках, — прервал повисшую вдруг тишину я. — Давайте, рассказывайте, как себя вел мой подопечный? — при этих словах я любовно похлопал НСВ «Утес» по ствольной коробке.
— Гильза в последнее время стала застревать, — пожаловался Лёха. — Приходиться ее оттуда вручную выколупывать. А когда драка идет, это, прямо скажем, очень и очень напрягает.
— Посмотрим, посмотрим…
Я сразу сообразил, что придется менять зацепы затвора и тут же начал выкладывать на брезент инструменты и запчасти из ЗИПа. «Утес» — машина серьезная и непростая, ее только специалист наладить может.
— Повезло нам, Грирорич, что ты в живых остался, — словно прочел мои мысли Степан Кузьмич. — Ума не приложу, как бы мы со всеми этими железяками сами управлялись!
— Всем нам повезло, — буркнул я, — особенно вон ему. — Я кивнул в сторону младшего сержанта мотострелка. — Из таманцев, пожалуй, он только один и уцелел. Других, по крайней мере, я не встречал.
— Васёк, а, Васёк, расскажи еще раз, как там все было? — попросил Карен у младшего сержанта. — А то я твою историю лишь обрывками слыхал.
— Давай, расскажи, — присоединились к черноволосому юноше сразу несколько человек. — Делать то все равно нехрен.
— Никаких баек! За обстановкой лучше следите! — я вроде как и не мог им приказывать, однако все же не удержался. Ишь, рассобачились!
— Мы с вами, товарищ полковник, вчера почти всю стаю кентавров, ту, что промышляла в нашем районе, перемолотили. Теперь несколько дней можно жить спокойно.
— Во-первых, нам о спокойствии следует позабыть. Времена сейчас не те, чтобы успокаиваться и терять бдительность, хотя бы даже на день, на час, на минуту. — Я грозно повысил голос. — А во-вторых, разведчики утром ушли? Ушли. А им в любой момент помощь может понадобиться. Сигналить могут. Так что следить надо в оба.
— Григорич прав, — посерьезнел Лёха. — А ну, все разошлись по своим местам! И не спать там!
Если я являлся для охранников кем-то вроде свадебного генерала, то пулеметчик Алексей был генералом реальным, взаправдашним. Именно он командовал на этом участке периметра. Поэтому, услышав его приказ, люди лениво потянулись на свои огневые точки. Рядом со мной остались лишь расчет пулемета да младший сержант, позиция которого располагалась в трех шагах от «Утеса».
— Да… дисциплинка еще та! — протянул мотострелок. — А помните, товарищ полковник, как у нас раньше в армии было?
— Завязывай ты уже про свою армию талдычить! — Лёха раздраженно отмахнулся. — Вы вон с полковником дивизиями, корпусами, армиями на ханхов перли… танки, самолеты, ракеты… А толку то? Ноль целых шиш десятых. Все там и полегли, не причинив врагу ровным счетом никакого урона. А почему? Потому, что делали все тупо прямолинейно, как в академиях учили, как будто перед вами был не инопланетный противник, а какой-нибудь диктатор из банановой республики со своей тупой наемной армией. — Тут пулеметчик покачал головой. — Нет, не так все надо было делать.
— И как же? — поинтересовался я, поигрывая в руке молотком. Я как раз закончил неполную разборку пулемета и теперь готовился отделить крышку приемника патронов.
— По-тихому. Нападать не на корабли, а на цели поменьше. К примеру, летающие транспортники или машины, которыми ханхи наши полезные ископаемые из земли вытягивали.
— Между прочим, они эти свои машины тоже охраняли, — заметил я.
— Охраняли, — согласился Лёха. — Но эта охрана по сравнению с охраной звездолетов… Тфу! Мелочь!
— Мелочь говоришь… — хмыкнул я, одновременно с этим выбивая выколоткой ось отражателя.
— Ну, может и не мелочь, — пошел на попятную пулеметчик, — но задача вполне выполнимая. Если уж с ней справились ополченцы, то для регулярной армии…
— Стоп! — притормозил я Лёху. — Где это ты слышал об ополчении, да еще которое ханхам по шарам накостыляло?
— Это он историй Одноглазого наслушался, — быстро сориентировался Степан Кузьмич.
— Одноглазого? Кто такой одноглазый?
— Да приблудился тут один товарищ. Мы думаем он того… слегка не в себе. Говорит, что с Белоруссии пришел. Откуда-то из-под Могилева.
— С проклятых земель значит?!
К человеку, заявившему такое, у меня как-то сразу складывалось определенное отношение. И характеристика «слегка не в себе» это еще мягко сказано. Поэтому дальше я, конечно, слушал, но уже не так внимательно. Следовало заниматься делом.
— А я ему верю, — подписался за Одноглазого пулеметчик. — Такое просто так не придумаешь, такое видеть надо.
— И чего этакого рассказывал ваш гость? — я закончил со ствольной коробкой и взялся за разборку затвора.
— В Белоруссии, где-то почти у самой границы с Россией крупное месторождение фосфоритов имелось. Ханхи в самую первую очередь на него накинулись. Олесь рассказывал, в карьеры ежей металлических забросили. На морских очень похожи, только размером со стадион. Вот они там, значит, крутились, скребли своими иглами, а добытую породу в себя засасывали. Самое жуткое, что машины эти все подчистую крушили и камень, и здания, и технику, и людей. Местные сразу смекнули, что любви и согласия у нас с инопланетянами не получится. — Тут Лёха, подчеркивая значимость произносимых им слов, потряс указательным пальцем. — Заметь, Григорич, смекнул еще до того, как это до правительства дошло.
