– Привет, Ева. Ты словно ждала меня. Сколько же времени прошло после Киклады…
– Шесть лет. Плюс несколько месяцев из-за расхождения во времени. Ты что, избегал меня?
– Не дразни меня, голубка. – И Верещагин кивнул в сторону столика, за которым сидели внезапно умолкшие лейтенанты. – Зачем же при детях?
– О, это только укрепит мою репутацию.
– Ева! – предупреждающе произнес Верещагин.
– Ладно, мир.
– Мир. – Верещагин положил в рот кусочек сахару и глотнул горячего чая.
– Знаешь, во мне еще сидят осколки. В холодную погоду они меня здорово донимают. Ты меня ждала?
– У меня безупречные источники в штабе полковника Линча.
– Как тебе удалось просачковать? Тебя ведь не было на заседании штаба? – поинтересовался Верещагин.
– А я купила Донга. Ты его знаешь?
– Этого маленького ганимеда? Я уж если покупаю человека, то стоящего.
– А он дорого стоит! Да, ты предупредил свой батальон, что на него надвигается грозный тайфун?
– Полковник Линч приказал не делать этого.
– Ну и?..
– Через пятнадцать минут после того, как транспорт с продовольствием и боеприпасами не прибудет, Матти Харьяло выйдет на связь и спросит, в чем дело. А он хоть и не очень умный, но сообразит, что к чему. Ты, кстати, знаешь Матти?
– Нет, не помню.
– Познакомлю при первом же случае. Матти – это настоящая находка, жемчужина первой величины.
– Тогда поздравляю. Поздравляю твой батальон.
– И я тебя. Шесть лет назад, кто бы мог подумать?
– Не валяй дурака, Антон. Мы им нужны здесь, на окраинах Империи, куда «золотые мальчики» не полетят.
– Возможно. А как Мириам?
– Нет больше Мириам. Напоролась на контактную мину на Альбуэре.
– О, прости.
– Ну что ты. Два года прошло. Время – лучший лекарь.
– Видишь кого-нибудь из старых знакомых?
– Нет, девочки все молодые. Они мне как дочери, своих-то у меня никогда не было. Я держу их на расстоянии.
– Раньше тебя это не беспокоило. -
– Это не очень тактично с твоей стороны. А как ты, Антон?
– Я совсем один. Да и как может быть иначе? Кому я нужен?
– Надо тебя познакомить с моим хирургом, ортопедом.
– Это такая худенькая? Карие глаза, шатенка, короткая прическа? Видел я ее, когда приезжал проведать двух своих. Они до сих пор валяются у вас, симулянты чертовы! Так что видел я ее, спасибо, нет.
– Не зарекайся! Она тебе очень подошла бы,
– Ева, кончай, сваха из тебя никудышная.
– А неплохо получилось бы. Вы оба не в моем вкусе, но просто симпатичны как люди…
– Прекрати, Ева.
– Нет, на сей раз я серьезно, Антон. Моя маленькая Наташенька – очаровательная девушка, она из Тюмени. Я и правда считаю, что вы должны узнать друг друга получше.
– Ева, женщина должна быть не меньше метра, восьмидесяти ростом. А ты сама сказала, что она маленькая.
– Ты не крути.
– Ева, сейчас не место и не время. Если даже ковбои не поднимут бучу в ближайшие десять минут…
– Антон Александрович, немедленно прекратите свои глупости! – твердым, но спокойным тоном произнесла Ева.
На Верещагина это подействовало: годы дисциплины не прошли бесследно.
– Ты посмотри, кого они сюда прислали, – заговорила она. – Ты, я, Эбиль – мы не принадлежим к категории незаменимых, на наше место найдут других. У Кимуры – тот еще тесть. Кимуру просто так под пулю не поставят. Хигути не умеет держать язык за зубами и выставил старого Кадзитани в дураках. Полковник Линч – тот просто идиот, а контр-адмирал Ириэ, который решил не высовывать носа из «Графа Шпее», позволяет ему строить из себя умника. Адмирал Ли слишком умен, чтобы быть корейцем, и слишком кореец, чтобы его подпустили близко к трону и власти. Я могу продолжить, если хочешь. А как ты думаешь, сколько просидит на этом грязном шарике наша веселая компания?
Верещагин неуверенно мигнул.
– Антон, я буду хорошей девочкой. Только когда в следующий вторник увидишься с Линчем, не строй планы смыться, лучше вспомни о хороших манерах. Так, а теперь скажи, сколько у тебя времени до отбытия?
– Около двух часов.
– Тогда организуй мне обед, и мы вспомним старые времена.
Так они и сделали, но после этого Верещагин еще целый час ждал отлета.
Когда самолет подлетел к холму, где расположилась третья рота, Верещагин заметил массу перемен. Под бункеры переделали длинные каменные загоны для скота, одев их в бетон и сталь и засыпав метровым слоем грунта, утрамбованного и пропитанного химическим растворителем, нтобы сделать всю эту массу более-менее эластичной. Сильно трансформировался сам фермерский дом. Он был укреплен стальными деталями, грунтом и жесткой застывшей пластиковой пеной. Усиливались и другие объекты, включая сауну.
К возмущению выселенного фермера и соседей-землевладельцев, траву, выросшую по пояс, стянули в пучки, чтобы она не мешала видимости при стрельбе, а в радиусе пятисот метров была протянута проволока, с помощью которой надеялись получить предупреждение о визите непрошеных гостей.
Полковник Линч сидел с плотно сжатыми губами, и Верещагин вспомнил, что, в отличие от его помещений, казармы Кимуры в Ридинге были внешне вылизаны, словно выстроились на парад.
Виднелись часовые, которые стояли у входа в бункеры, словно воткнутые спички, а не лежали на крышах, готовые при первой возможности открыть стрельбу. Верещагин подумал, что Матти Харьяло постарался к встрече гостей. Но эта мысль улетучилась, как только самолет коснулся грунта.
Все выбрались наружу, где ярко сияло солнце. Часовой в свежевыглаженной форме поприветствовал прибывшее начальство, и полковник Линч, явно удивленный, приложил руку к фуражке. Из бункера вынырнул Ханс Кольдеве, одетый в безупречно чистую, идеально выглаженную форму, и отдал честь полковнику. Линч, снова козырнув, сухо спросил:
– Вы тут командуете?
– Я в настоящее время командую ротой, сэр! – доложил Кольдеве, и легкое подобие улыбки обозначилось на его лице.
– Лейтенант Кольдеве является помощником командира третьей роты, – с готовностью объяснил Верещагин.
– Хорошо, лейтенант. Начнем с минометных команд? Я заметил во время полета неохраняемые минометы, так это или нет?
Кольдеве откашлялся.
– Это вы про те два миномета, сэр? Они из полированного алюминия. Мы их поставили, чтобы ими любовалось местное население. Если разрешите, нам следует пройти вниз.
Полковник Линч ступил было внутрь бункера и замер. Взвод сидел по отделениям; на всех надета выглаженная полевая форма, подвесные койки убраны и подняты, везде царил идеальный порядок. Солдаты как ни в чем не бывало пили чай. Это был перебор, даже для полковника Линча. Даже для Рауля и Матти, подумал Верещагин.
