проделаем часть пути. Всё веселей, чем на своих двоих топать. Потом по прямой до Тридцать Второго, там выдохнем, отмоемся и решим, что делать дальше.
— Если не заходить в Железнодорожный, это же километров четыреста выйдет⁈
— Триста двадцать, — поправил я. — Если выцепим кого-нибудь с транспортом или сами купим — быстро доберёмся.
Мы помолчали.
— Но даже если пешком, — продолжил я, — осилим. Не с таким справлялись. Там по пути населённые стандартные кластеры уже попадаются, будет, где остановиться или даже поохотиться…
— Или на нас поохотятся.
— Ну, знаешь, блонда… Это Улей, тут уже как повезёт.
Мы опять шли некоторое время молча, пока Кали не спросила:
— Ладно. Допустим, дошли мы до Тридцать Второго, в баню сходили, отмылись, отстирались, отъелись, напились. Дальше что будем делать?
Я хмыкнул.
— Так далеко я ещё не заглядывал. Северо-Восток не то место, где можно строить долгосрочные планы. Всё в три секунды может поменяться. И двинем мы не на север, а на запад или вообще на юг.
Кали сняла с плеча свою тяжеленную винтовку и положила её себе на плечи словно коромысло.
— Ну а если представить, что ничего не произошло непредвиденного. Мы добрались, и всё хорошо. Что мы будем дальше делать?
— После того как отдохнём, разделим весь хабар поровну, — сказал я. — Мы больше не в отряде, в общий котёл можно не скидывать. Доберёмся в Зимний. Там ментата пройдём, главное, не сообщать ему, что мы стронги. Сам он нас не спросит про такое никогда. Знахарем там Лакмус, у него примешь жемчуг.
— Приму? А ты? — удивилась напарница.
— Я вообще вложиться хотел, — смущённо ответил я. — В дело одно…
— Смак, мы же стронги! — вспылила Кали. — Какое ещё дело, блин? Ты барыгой, что ли, заделаться решил?
— Знаешь, в ту ночь мы с Черемшой про будущее говорили, — уронил я. — Она хотела осесть где-нибудь и пожить спокойно. Ведь она знахарем была. Ну, а я бы гостиницу открыл, а может бар…
— Бар…? — переспросила она у меня и, получив утвердительный кивок, замкнулась в себе. Чему я был только рад. Я потерял Черемшу. Если с Витей мы хоть попрощались по-человечески, то от нашего отрядного знахаря не осталось ничего, кроме воспоминаний.
— Я ведь, кажется, предупреждала о недопустимости драк.
Кали снова сидела в кабинете ментата. И, как назло, того же самого. Шатенка недовольно кривилась, косилась на украшающие запястья Кали наручники и раз за разом повторяла это своё «предупреждала».
— А где были эсбэшники, когда те двое на меня напали? — злилась Кали, которой категорически не нравилось быть без вины виноватой, но ментат её словно не слышала и продолжала талдычить одно и то же.
Время шло, ментат тянула его, как могла то ли из личной неприязни, то ли для того, чтоб её коллеги успели как следует поговорить с квазом и рыжим. И чем дальше, тем больше Кали подозревала первую причину.
К тому моменту, как в кабинет ментата ворвался красный от злости Колобок, её мурыжили уже порядка двух часов.
— Вы тут вконец оборзели, что ли? — с порога наехал на шатенку караванщик. — Я в курсе, как у вас тут преступники и эсбэшники друг другу лапу моют и ментатам отстёгивать не забывают! Но Водяной обещал справедливое отношение к моим людям! Тех двоих давно уже допросили, они признались, что напали первыми. Тогда какого чёрта мой снайпер всё ещё здесь и в наручниках?
— Ты что себе позволяешь? — взбеленилась в ответ и шатенка. — Вон пошёл!
— Я-то пойду, — неожиданно спокойно пообещал ей Колобок. — Но если один, без Кали, то кукиш вам без масла, а не торговля!
— Это следует обсуждать с Водяным, а не со мной! Вон! — холодно отчеканила шатенка.
— С ним и обсужу! — пообещал разгневанный Колобок и выскочил из кабинета, громко хлопнув дверью.
Каким образом караванщик узнал про драку, так и осталось загадкой. Хотя тут, конечно загадок нет. Даже самый большой стаб по меркам прошлого мира — деревня. Слухи и новости имеют свойство циркулировать среди изголодавшегося по информации населения. А вот оперативность, с какой Колобок был осведомлён о проблемах члена своей команды, и то что он вообще решил впрячься за незнакомую, в общем-то, попутчицу — ничего, кроме уважения, не вызывало.
Ещё через час Кали отправили в местную тюрьму. Хотя, по правилам Болотного, должны были попросту выгнать, и то, что на подобные меры никто не решился, внушало некоторую надежду. Ночевать Кали, в общем, тоже было всё равно, где — номер гостиницы не шибко отличался от камеры по степени комфорта.
Но стоило только ей смириться со своим положением и задремать на лавке, как за ней пришли.
— На выход, — зычно скомандовал охранник и зазвенел связкой ключей, подбирая нужный. — По личному распоряжению Водяного.
Из-за его спины, радостно скалясь, выглядывал Колобок.
— Где мои вещи? — потребовала Кали.
Ей принесли дырявый мусорный мешок, из которого выглядывал измазанный грязью и кровью рукав её новенького камуфляжа.
Стиснув зубы, чтоб никого не поубивать, блондинка уселась на пол и принялась проверять содержимое. Все бутылки с водкой, разумеется, разбились, и их осколки пробили канистру с водой. Средства гигиены такого активного использования тоже не выдержали, и теперь лучшее, что можно было с ними сделать — выбросить. Две банки с консервами лопнули, угваздав бельё и камуфляж.
— Где патроны? — не предвещающим ничего хорошего тоном спросила Кали. — Где, мать вашу, мои патроны?
Конвоиры, пришедшие с Колобком, сделали вид, что не слышат её вопросов. А сам Колобок с перекошенным лицом рванул вон из камеры, и вскоре издалека послышалась ругань.
Патроны Кали всё-таки вернули. А вот обвинения, как и наручники, не сняли. Под конвоем её отвели в гостиницу и оставили там, запретив покидать номер до момента отбытия каравана Колобка из Болотного даже ради того, чтоб отнести перепачканный камуфляж в прачечную и купить новый запас воды и спиртного.
С последним, впрочем, ей помог Колобок, так что остаться без живуна Кали не грозило. Он же снял, наконец, с Кали наручники и, бросив их на кровать, принялся расхаживать из угла в угол.
— Могу спорить на что угодно, что тех двоих благополучно отпустили? — проронила Кали, устав наблюдать за мельтешением грузного караванщика. — Что за чёртов стаб?
— Надо было кого-нибудь из ребят с тобой отправить, — сокрушённо покачал головой Колобок, останавливаясь. — Чтоб поняли, что ты из нас.
— Поясни, — потребовала Кали.
Колобок потупился, повздыхал, собираясь с мыслями.
— У Болотного, несмотря на удачное местоположение посреди топей, есть очень много проблем. Например, соседство с двумя крупными муровскими стабами, которые, помимо всего прочего, сотрудничают с внешниками. Ты ведь заметила, что он поделён на гостевую зону и жилую, в которую никого, кроме граждан, не пускают?
Кали кивнула.
— Так вот, — вытер ладони о тщательно выглаженные полы пиджака Колобок. — Доставали их муры. Сильно доставали. Долго. Покинешь стаб — и сразу же отправишься к внешникам на органы, и не важно, один ты или в составе большой, хорошо вооружённой группы. В общем, Водяному удалось обезопасить как своих, так и торговцев вроде нас.
— Пустив муров в гостевую зону и разрешив им творить, что хотят? — нехорошо прищурилась Кали. — А потом ещё обвинять честных рейдеров, что они, дескать, сами виноваты? Бред!
Колобок развёл руками.
— Я Водяному не судья. Может, и были другие способы решить проблему, но он предпочёл этот. Торговля с другими стабами в его положении важнее безопасности гостей. Вот и крутится, как может.
— Слабак твой Водяной, — безапеляционно заявила Кали. — Слабак, трус и продажная шкура. Совсем как генералы, из-за которых мой отряд был уничтожен.
— Это Улей. Не мы такие, жизнь такая… — виновато начал Колобок.
— Это — подлость и двуличность! — не дослушав, отрезала Кали и отвернулась.
Колобок ещё немного помялся у двери, с кряхтением вытащил из мешка грязный камуфляж, скомкал в руках.
— С чисткой я разберусь, — пообещал он и ушёл.
Кали осталась в одиночестве. Она долго сидела, глядя в окно, прорезанное в стене контейнера. Темнело, но шум с улицы не смолк, а стал лишь немногим тише против дневного. Болотный продолжал жить своей жизнью, которая не останавливалась ни днём, ни ночью.
Это многое говорило о том, что составляло собой основу существования стаба. Болотный был своеобразным центром торговли, где покупалось и продавалось практически всё: оружие, боеприпасы, военная техника, разнообразные нолдовские штуковины. Караваны шли сюда со всего сектора, и никак нельзя было допустить, чтоб обосновавшиеся по соседству муры
