— Огвай Огвай Хельмшрот, ярл Тра.
— А раньше ты говорил, что ярла Тра зовут Гедрат.
— Был такой, — поправил его Скарси. — Гедрат сейчас спит на красном снегу, поэтому Ог теперь ярл. Но Ог должен чтить любое решение Гедрата. Вроде того, чтобы привести тебя сюда под свою защиту.
Вышнеземец двинулся вокруг зала, скрестив руки на груди.
— Ярл, значит. Мы установили, что это лорд. А «Тра» и «Фиф»? Это числа?
— Угу, — кивнул Скарси. — Три и пять. Онн, тва, тра, фор, фиф, секс, сепп, фор-тва, тра-тра, декк.
— Значит, ты — лорд пятой, а Огвай этот — лорд третьей? Пять и три… чего? Банды? Подразделения? Полка?
— Роты. Мы зовем их ротами.
— А это на… вургене?
— Да, на вургене. Ювик это жаргон для очага, вурген — боевой язык.
— Специализированная речь для сражений? Боевой язык?
Скарси просто махнул рукой.
— Зови, как хочешь.
— У вас есть отдельный язык для боя и отдельный — не для боя?
— Фенрис хьолда! Эти вопросы никогда не прекратятся!
— Всегда можно что-то узнать, — ответил вышнеземец. — Всегда можно узнать что-то новое.
— Не верно. Есть такая вещь, как «слишком много».
Последние слова произнес уже другой голос. В палату вошел новый астартес, тихо, словно первый снег. В проходе позади него возник Варангр.
Новоприбывший был таким же, как и все из его рода, одет в сшитый из лоскутов кожаный костюм, как все, кого вышнеземец встречал до этого времени. Но на нем не было маски.
Его голова была обритой, если не считать навощенной и заплетенной бороды, которая торчала, подобно рогу. На голове красовалась шапка из мягкой кожи, а по его обветренному лицу вился след вытатуированных линий и точек. Как и у всех Влка Фенрика, которых довелось увидеть вышнеземцу, глаза новоприбывшего были золотыми с черными зрачками, а худощавое грубоватое лицо несколько удлиненным вокруг носа и рта, словно намекая на морду. Когда он открыл рот, вышнеземец понял, что именно скрывали удлиненные челюсти. Зубы новоприбывшего напоминали пасть взрослого лесного волка. В особенности клыки, которые были самыми длинными из всех, которые видел вышнеземец.
— Есть такая вещь, как «слишком много», — повторил новоприбывший.
— Именно! — согласился Скарси, поднимаясь. — Слишком много! Именно об этом я и говорил! Объясни ему, годи! А еще лучше, попытайся ответить на его бесконечные вопросы!
— Если смогу, — ответил новоприбывший и взглянул на вышнеземца. — Какой следующий вопрос?
Вышнеземец взглянул в ответ, стараясь не моргать.
— Что означает «слишком много»? — спросил он.
— Даже у знания есть свои пределы. Есть точка, в которой оно становится небезопасным.
— То есть, можно знать слишком много? — опять задал вопрос вышнеземец.
— Я это и сказал.
— Я не согласен.
Новоприбывший слабо улыбнулся.
— Конечно, нет. Я нисколько не удивлен.
— У тебя есть имя? — спросил вышнеземец.
— У всех есть имена. У некоторых даже больше одного. Мое — Охтхере Творец Вюрда. Я — рунический жрец Амлоди Скарссена Скарссенссона. Какой следующий вопрос?
— Кто такой рунический жрец?
— А ты как думаешь?
— Шаман. Тот, кто проводит ритуал.
— Тот, кто потрясает костями. Языческий колдун. Ты едва можешь скрыть нотку превосходства в голосе.
— Нет, я не хотел никого оскорбить, — быстро сказал вышнеземец. Губы жреца изогнулись в неприятной ухмылке.
— Какой следующий вопрос?
Вышнеземец вновь заколебался.
— Как умер Гедрат, ярл Тра?
— Он умер так же, как все, — произнес Скарси, — обагрив под собою снег.
— Наверное, все случилось внезапно. В последнюю пару дней.
Скарси бросил взгляд на рунического жреца.
— Это случилось давно, — сказал жрец.
— Но Гедрат дал мне защиту, а она перешла к Огваю. Огвай, наверное, встал на его место в последнюю неделю. Что? Почему вы на меня так смотрите?
— Ты строишь свои предположения на ложных предпосылках, — произнес Охтхере Творец Вюрда.
— Правда? — спросил вышнеземец.
— Да, — сказал рунический жрец. — Ты здесь уже девятнадцать лет.
Они дали ему Награду Даумарл. Он был польщен и ошеломлен, когда ему сообщили об этом решении.
— Я ведь ничего не сделал, — говорил он своим коллегам.
Был составлен целый список достойных кандидатов, но в конце остались лишь Хавсер и некий нейропластик, которому удалось искоренить три штамма наномнемонической чумы, опустошавшей иберо-латинскую Зюд Мерику.
— Он совершил нечто, нечто очень важное, в то время как я не сделал совершенно ничего, — сокрушался Хавсер, узнав об этом.
— Ты разве не хочешь Награду? — спросил Василий. — Слышал, медаль довольно красивая.
Она действительно была очень красивой. Золотая, размером с карманные часы, вмонтированная в витрианский корпус, медаль покоилась в элегантной шкатулке, футерованной переливчатым пурпурным шелком. На благодарственном тексте красовались гололитические гербы Атлантической легислатурыи Гегемона, а также стояли генетические печати трех членов Объединительного Совета. Он начинался словами: «Каспер Ансбах Хавсер, за значительный вклад в описание и завершение Терранского Объединения…»
Вскоре после вручения награды Хавсер понял, что все это сделали с политическими целями, и хотя к подобным вещам он питал стойкое отвращение, в этот раз решил смолчать, ибо сейчас политика служила целям Консерватории.
Награду ему вручили во время званого ужина в Каркоме, на Атлантических платформах, когда Хавсеру шел уже семьдесят пятый год. Ужин специально устроили так, чтобы он совпал с датой проведения Средилантического конклава и таким образом послужил возможностью заодно отметить и тридцатую годовщину Консерватории.
Хавсеру все это казалось ужасным. Он провел вечер, прижимая к груди элегантную крошечную пурпурную коробочку, со слабой улыбкой на лице ожидая завершения, казалось бы, нескончаемых речей. Из множества высокопоставленных чиновников и влиятельных лиц, которые присутствовали на этом ужине в середине лета, наибольшее почтение он испытывал к Гиро Эмантину. К этому времени Эмантин стал префектом-секретарем одного из старших членов Объединительного Совета, и все предрекали, что Гиро займет первое же освободившееся в нем место. Он был старым и, по слухам, прошел уже третье омоложение. Его везде сопровождала удивительно молодая, удивительно красивая и удивительно молчаливая женщина. Хавсер никак не мог взять в толк, была она дочерью Эмантина, вульгарной «статусной» женой или же его медсестрой.
