На Верещагина это подействовало: годы дисциплины не прошли бесследно.
— Ты посмотри, кого они сюда прислали, — заговорила она. — Ты, я, Эбиль — мы не принадлежим к категории незаменимых, на наше место найдут других. У Кимуры — тот еще тесть. Кимуру просто так под пулю не поставят. Хигути не умеет держать язык за зубами и выставил старого Кадзитани в дураках. Полковник Линч — тот просто идиот, а контр-адмирал Ириэ, который решил не высовывать носа из «Графа Шпее», позволяет ему строить из себя умника. Адмирал Ли слишком умен, чтобы быть корейцем, и слишком кореец, чтобы его подпустили близко к трону и власти. Я могу продолжить, если хочешь. А как ты думаешь, сколько просидит на этом грязном шарике наша веселая компания?
Верещагин неуверенно мигнул.
— Антон, я буду хорошей девочкой. Только когда в следующий вторник увидишься с Линчем, не строй планы смыться, лучше вспомни о хороших манерах. Так, а теперь скажи, сколько у тебя времени до отбытия?
— Около двух часов.
— Тогда организуй мне обед, и мы вспомним старые времена.
Так они и сделали, но после этого Верещагин еще целый час ждал отлета.
Когда самолет подлетел к холму, где расположилась третья рота, Верещагин заметил массу перемен. Под бункеры переделали длинные каменные загоны для скота, одев их в бетон и сталь и засыпав метровым слоем грунта, утрамбованного и пропитанного химическим растворителем, нтобы сделать всю эту массу более-менее эластичной. Сильно трансформировался сам фермерский дом. Он был укреплен стальными деталями, грунтом и жесткой застывшей пластиковой пеной. Усиливались и другие объекты, включая сауну.
К возмущению выселенного фермера и соседей-землевладельцев, траву, выросшую по пояс, стянули в пучки, чтобы она не мешала видимости при стрельбе, а в радиусе пятисот метров была протянута проволока, с помощью которой надеялись получить предупреждение о визите непрошеных гостей.
Полковник Линч сидел с плотно сжатыми губами, и Верещагин вспомнил, что, в отличие от его помещений, казармы Кимуры в Ридинге были внешне вылизаны, словно выстроились на парад.
Виднелись часовые, которые стояли у входа в бункеры, словно воткнутые спички, а не лежали на крышах, готовые при первой возможности открыть стрельбу. Верещагин подумал, что Матти Харьяло постарался к встрече гостей. Но эта мысль улетучилась, как только самолет коснулся грунта.
Все выбрались наружу, где ярко сияло солнце. Часовой в свежевыглаженной форме поприветствовал прибывшее начальство, и полковник Линч, явно удивленный, приложил руку к фуражке. Из бункера вынырнул Ханс Кольдеве, одетый в безупречно чистую, идеально выглаженную форму, и отдал честь полковнику. Линч, снова козырнув, сухо спросил:
— Вы тут командуете?
— Я в настоящее время командую ротой, сэр! — доложил Кольдеве, и легкое подобие улыбки обозначилось на его лице.
— Лейтенант Кольдеве является помощником командира третьей роты, — с готовностью объяснил Верещагин.
— Хорошо, лейтенант. Начнем с минометных команд? Я заметил во время полета неохраняемые минометы, так это или нет?
Кольдеве откашлялся.
— Это вы про те два миномета, сэр? Они из полированного алюминия. Мы их поставили, чтобы ими любовалось местное население. Если разрешите, нам следует пройти вниз.
Полковник Линч ступил было внутрь бункера и замер. Взвод сидел по отделениям; на всех надета выглаженная полевая форма, подвесные койки убраны и подняты, везде царил идеальный порядок. Солдаты как ни в чем не бывало пили чай. Это был перебор, даже для полковника Линча. Даже для Рауля и Матти, подумал Верещагин.
— А где капитан Санмартин? — прошипел Линч и посмотрел на Кольдеве так, словно у того выросли крылья и он стал распевать арию из «Валькирии».
— Капитан Санмартин у себя дома, сэр. Он приказал, чтобы его не беспокоили, — доложил Кольдеве.
— Он… что? — изумленно спросил полковник Линч.
— Уходя, он приказал, чтобы его не беспокоили, — повторил Кольдеве, четко выговаривая слова. — Я думаю, он работает над своей монографией, сэр.
— Монографией? — еще более удивился полковник.
— Да, сэр. Думаю, он пишет монографию о распространении эрозарии и об отношениях внутри вида.
— Мы войдем? — поинтересовался Верещагин.
— Лейтенант, объясните, черт возьми, что такое эрозария? — потребовал Линч.
— Один из наиболее распространенных подвидов ципраид. Они очень распространены в районе Индийского и Тихого океанов, — предельно вежливо пояснил Кольдеве.
— Это каури, — пояснил тему Верещагин.
— Каури? — не понял полковник.
— Морские раковины, — объяснил Верещагин.
— Морские раковины? — повторил Линч, не веря в услышанное.
— Командир Санмартин — любитель, но весьма хорошо разбирается в каури. И рота Рауля проявляет огромный интерес к его хобби, — продолжал пояснение Верещагин. Потом приказал: — Лейтенант Кольдеве, пожалуйста, попросите к нам присоединиться капитана Санмартина.
— Есть, сэр!
Кольдеве отдал честь и испарился. Линч и Верещагин остались ждать на ярком солнце.
— Верещагин, — начал Линч, — я никогда не видел, чтобы в роте в такой мере отсутствовали дисциплина и боевой дух…
Но тут появился Санмартин, причем подозрительно быстро.
— Командир Санмартин по вашему приказанию прибыл, сэр, — доложил Рауль, отдавая честь. — Мне сказали, что полковник проявил интерес к моей монографии.
— Командир Санмартин, ваши бойцы с минуты на минуту могут быть втянуты в тяжелые бои. Сделайте милость, объясните, как при таких обстоятельствах вы позволяете себе заниматься… эрозарией?
Последнее слово Линч произнес с явным отвращением.
— С сожалением должен сказать, сэр, что вы, похоже, неправильно информированы, — ответил Санмартин.
Полковник Линч захлебнулся от негодования.
— Моя монография посвящена раковинам Funbri-ata. А исследование, посвященное эрозарии, я закончил во время боев на Ашкрофте.
Линч открыл рот, но не смог сказать ни слова.
— Не угодно ли полковнику осмотреть мою коллекцию? — вежливо предложил Санмартин.
— Помню, в рапорте о ходе боевых действий вы упомянули о роли, которую сыграла тонкостенная каури. Правильно?
— Каириса, сэр. Отступающие рабы восприняли мои исследования во время затишья как оскорбление, что пагубно повлияло на их дисциплину и выдержку.
— Рауль, мы хотели бы проинспектировать ваше подразделение, — утрированно светским тоном оповестил его Верещагин. — У вас есть пять минут на подготовку, а мы пока с полковником Линчем пойдем прогуляемся и поговорим о медали, которую адмирал Накамура должен вам выдать за демонстрацию помешательства.
