Отто посмотрел на руки: разбитые в кровь пальцы со сломанными ногтями и ржавыми подтёками йода цепко держали начавшую принимать форму заготовку, — галеон с квадратной транцевой кормой и высоко поднятым полубаком. Отто покрутил перед глазами игрушку, вздохнул и принялся обтачивать её нижнюю часть, стараясь обводы форштевня сделать как можно более обтекаемыми.
"Поставить три мачты, увеличить раз в сто и на прямых парусах… ведь я же не герой, Господи. Я мечтал о мирной профессии, о любящей жене, о требующих внимания и заботы детях. И чтоб дом, и пирог по выходным и праздникам. И шумные дни рождения у детей, и тихое застолье на семейные годовщины. Спокойные соседи, налаженная жизнь… нет, я точно не герой. Герой — это когда не хватило ума промолчать, а потом смелости остановиться и подумать.
Герои — это парни, которые твёрдо знают, чем будут заниматься после того, как совершат свой подвиг. Таких нет, Господи. Даже те, кто уцелел, у кого есть руки и ноги, и все кишки у них на месте, и зрение, и слух тоже, возвращаются уродами. Они с ужасом смотрят на мирную гражданскую жизнь и ничего в ней не понимают.
Чиновники, встречающие нас в аэропорту, полицейские, продавцы в магазинах… все — чужие. Они ждут от нас одни неприятности. И мы редко обманываем их ожидания. Они говорят тихо и медленно, но их речь непонятна. Законы, по которым они думают, темны и путаны. Слиться с ними, стать одним из них невозможно. Остаётся лишь прикидываться до поры до времени, стараясь не сбиваться с ноги, и как можно дольше попадать в такт. Но всегда наступает момент, когда вдруг чувствуешь себя лишь куклой. Бездушным механизмом, имитирующим человека…
Нас встречают с цветами и улыбками, но проходит совсем немного времени, и люди, которые недавно радовались нашему возвращению, начинают думать: "может, им не стоило возвращаться?.." И хуже всего то, что мы и сами так думаем".
Отто огляделся. Быстро темнело. Солнце уже зашло.
Ночевать придётся прямо здесь, вот на этом самом месте. Завтра он попытается найти себе лежбище поудобнее. Предстоит большая работа. Сломанная нога означает зимовку. А к ней нужно готовиться. У него нет одежды, укрытия, нет никаких запасов.
Чтобы выжить, его ждёт тяжёлый, изматывающий труд.
Ну и ладно. Не в первый раз.
"У нас как-то не принято долго помнить подвиги живых. Мёртвые — другое дело. С ними проще. Их героический образ не тускнеет с годами, превращаясь в опустившегося, вечно пьяного забулдыгу. Они никогда не меняются и много не просят. Обелиск на могиле, пенсия жене, почёт родителям. И не понять: то ли это память герою, то ли реклама патриотическому сознанию".
Его мучила жажда, но Oтто опасался без крайней необходимости пить сырую, стоячую воду из озера. А разжигать костёр и что-то придумывать с посудой для кипячения, не было сил.
Свежело. Порывы холодного ветра рябили поверхность озера, поднимая небольшие волны, которые тихонько, будто пробуя силы, плескались о берег и умирали на нём, уступая место напирающим сзади своим братьям. А те, молодые и полные сил, всё ещё не догадывались, что это не долгожданный финиш, а всего лишь очередь умереть.
"Ещё немного и начнётся прибой, — усмехнулся Отто. — Чуточку воображения, герр Пельтц, и вы почувствуете осуществление своей мечты: собственный остров, море, и сто километров до ближайших неприятностей…
Хуже всего с женщинами. Огрубевшее сердце нуждается в любви и участии. Женщины видят в нас героев и легко идут навстречу. Но проходит время, и они каким-то необъяснимым образом, своим женским, сверхъестественным чутьём угадывают нашу пустоту. Потому что душа остаётся там, где гибли наши товарищи. Где погибнуть могли и мы сами.
Второй Катерины никогда не будет…"
Он поднял воротник и накинул на голову капюшон, спрятавшись от ветра. Было тепло и уютно. И боль как будто отступила.
"Ничего, — успокаивал он себя. — Будем начинать с нуля столько раз, сколько потребуется. И ни разом меньше!"
"А что это ты, собственно, стонешь? — спросил он себя. — Хочешь жить? Набери любой номер, хотя бы "02". Так или иначе, доберутся и спасут. Хотя бы затем, чтобы задать неприятные вопросы. И будешь сидеть в тепле и сытости. Долго, очень долго будешь сидеть…"
Его руки замерли. Нож, срывающий стружку с крошечного галеона, застыл, будто под ним было не дерево, а камень.
"Его фамилия Мичурин! — подумал Oтто. — И у него не было телефона. Или был? Нет, точно не было, потому что он у меня просил разрешения позвонить. Значит, его телефон был у тех покойников на болоте. Если, конечно, он его не потерял. Поэтому, вполне возможно, его телефон сейчас у меня. Но если это так, то номер "13", по которому просили перезвонить Мичурина, должен быть в памяти одного из трофейных телефонов!"
Отто отложил игрушку и нож. Достал из вещмешка на поясе телефоны, заменил блок питания чужому телефону. Ничего не произошло, в ячейке" 13" ничего не было.
Он повторил операцию со вторым телефоном. Да. Тут был номер. Отто тут же отправил его на связь, по дисплею побежали знакомые человечки, и приятный женский голос автоответчика ему сообщил:
— Только что ваш телефон был перепрограммирован на запуск детонатора ядерных гранат мощностью десять килотонн. Пуск детонатора осуществляется последовательным троекратным нажатием клавиши "А", решётка, цифры: 3, 1, 5, решётка и кнопки вызова. Время запаздывания пять минут. Клавишей "отмена вызова" предусмотрен отбой детонации. Повторяю… — автоответчик попытался повторить сообщение, но Отто, помня просьбу Шефа экономить спутниковое время, отключился.
"Ну и ну! — он с уважением посмотрел на телефон у себя в руке. — Эта штука может взорвать атомную бомбу! Вот только где эта бомба, и что этот взрыв мне даст? Если фамилия Василия — Мичурин, то телефон — его. Только вот не похоже было, чтобы он собирался что-то взрывать. Наоборот, постоянно уговаривал меня уносить отсюда ноги. Другой вариант: собирался взрывать профессор, его отец, а значит, тоже Мичурин. Василий мог и не знать о намерениях своего отца. Но спонсор экспедиции Василий! Вряд ли он шутил о своих миллионах. Хотя его отец тоже, наверняка, не бедняк".
Он зябко повёл плечами. "Что-то многовато миллионеров для одного болота, пусть даже и очень большого".
Синее небо с первыми звёздами уверенно чернело, звёзды становились всё ярче. Золотые кляксы далёких облаков желтели вслед зареву ушедшего на покой солнца.
Отто перевёл взгляд на воду и вздрогнул. Только теперь, когда совсем стемнело, стало заметно свечение воды. Он в панике огляделся. Что, если взрывы были ядерными? Тогда всё вокруг заражено. Верная, долгая и мучительная смерть! Но вокруг было темно. Склоны камней, едва различимые в надвигающейся ночи, были тёмными. Светилась только вода справа от него, метрах в десяти от берега. Он даже рассердился на себя за это секундное замешательство: "Были бы взрывы ядерными, всё вокруг сгорело бы дотла!"
