И снова он недоволен. И так продолжается почти полчаса, пока наконец не ожила снасть, что была заброшена на проход, на протоку. И когда Олег взялся за лесу, он вдруг чуть не упустил её из рук. Рыба дёрнула так резко, что парню пришлось сапогом упереться в борт лодки. А потом, с усилием намотав лесу себе на рукавицу, сын повернул голову к отцу, и тот увидал через стёкла маски его удивлённые глаза: что это такое?
Но Аким ничего не стал делать, только ухмылялся себе в респиратор: ну, ты же хотел хорошей рыбы? Давай! Выводи!
Глава 12
Так и не заметили отец и сын, как солнце выползло из-за рогоза. Стало совсем светло и начало припекать понемногу. Да и ветер не утихал и с каждым порывом засыпал лодку красной пыльцой. Сейчас было самое время для этой дряни. В общем, пора было собираться. К тому же у прапорщика имелась пара важных дел в станице.
— Может, ещё полчасика… — сын не мог остановиться, и хотя Саблин его прекрасно понимал, он всё-таки напомнил Олегу:
— Кажись, ты мне обещал сегодня насчёт насоса к Скрябину сбегать.
— А… Ну да… — вспомнил тот с видимым разочарованием и начал сматывать лесу, которую собирался ещё раз закинуть в воду.
«Ничего, пусть учится слово держать».
Они смотали снасти и уложили их в строгом порядке в ящик. И обратно Олег вёл лодку сам. Аким предложил ему:
— Давай я поведу.
— Нет, бать, я сам.
— Ладно, — усмехается отец. — А дорогу-то обратно вспомнишь?
— Не вспомню, — говорит парень. И немного расстраивается, но тут же находит объяснение: — Мы же в темноте ехали, а сейчас светло.
— Ну хорошо, поехали, но ты старайся дорогу запоминать. Бери правее, — он указывает рукой. — Вон в тот коридор.
— Угу, — серьёзно гудит Олег и тут же спрашивает: — Бать, а как ты все протоки в болоте помнишь?
Саблин усмехается:
— Да нешто их упомнишь все, — он качает головой. — Нет, я всего не помню, но много чего знаю, — он делает паузу и произносит: — А ну-ка, Олег, говори, как нам домой возвращаться, — а едва сын пошевелился, Аким его одёргивает. — Стой! Куда? Не смотри на компас. Вспоминай, как мы сюда шли.
— Ну, когда сюда подходили, солнце вставало… Нам в спину светило. Значит, теперь нам на него идти.
— Так, а дальше?
— Ну, где у рогоза стена неровная… где ростки из воды пошли молодые — там мель. Где тина с травой — там тоже. Туда не соваться, винт потерять можно.
— Верно, — соглашается Саблин и показывает на небольшой проход в рогозе: — А вот узкий коридор?
— Нет, туда нельзя, там тупик может быть, или тиной протока заросла. Нужно большак искать.
Аким ничего не говорит сыну. И это значит, что парень прав. После этого Олег добавляет:
— А ещё в узких проходах выпь может прятаться.
— Выпь тебя сама боится, — говорит отец. — А что может быть в зарослях пострашнее выпи?
— Жаба, — догадывается сын.
— А на открытой воде?
— Бакланы, — говорит сын. И вспоминает: — А ещё на открытой воде и бегемот может достать.
Саблин сдвигает респиратор — закуривает. В принципе, он доволен… Кое-что его сын о болоте знает. Аким делает пару больших затяжек и поправляет респиратор. Но сигаретку не выбрасывает.
— Тут главное — чётко понимать направление, — начинает отец. — Вода после каждых дождей поднимается, где-то новую землю намывает, где-то смывает… Рогоз всё время, каждый год растёт по-новому… Одна протока может зарасти, а другая появиться… А ты запоминай то, что не меняется. Камни… Они все разные. Коряги из воды торчат. Острова… Кстати, что на островах самое опасное?
— Крабы? — предполагает сын неуверенно. — А нет, жабы!
Саблин молчит, курит…
— А, — вспоминает Олег. — Шершни! Да, бать?
— Да, — соглашается Аким. — Никогда о них не забывай. Если на острове есть ивы… первым делом, как вылезешь на землю, остановись и слушай. Они даже в жару гудят у себя в норе.
— Понял, бать.
Олег, он толковый, Аким знает, что он запомнит эту науку отца. Он делает последнюю затяжку и «стреляет» окурком в воду.
* * *
— Ёршиков ловили? — говорит казак Трофимов, взглянув на улов отца и сына Саблиных. А Олег как раз выставил из лодки обрезанную бочку на мостушку.
Трофимов, как и Аким, считается в станице рыбаком знатным. Таких, как они, на всю Болотную человек десять, не больше. И всегда меж ними, хотя вроде и люди серьёзные все, присутствует какая-то мальчишеская конкуренция. И в этой, казалось бы, безобидной фразе «Ёршиков ловили» слышит Саблин едва заметную насмешку.
А в бочке и вправду штук двадцать чёрных ершей и всего шесть стекляшек, да и те не очень большие, одна лишь на пять килограмм.
— Ага… — отвечает Аким. — Ёршиков.
И специально передаёт сыну из лодки садок с двенадцатью крупными улитками. Это они всего за полчаса собрали и всего лишь с одной банки. И Олег, словно понимая отца, ставит садок на мостушки перед казаками: мол, нате, смотрите.
— А, и улиточек ещё? — говорит Трофимов.
Снасти из лодки забирать не стали, чего их таскать туда-сюда, завтра ведь опять нужно будет идти в болото. А забрали лишь улов.
Зашли в лавку Ловенца, она была тут же, у мостушек. У него был хороший пресс, он выдавливал из стекляшек масла побольше, чем другие, и Ловенец тут же это масло и скупал. А увидав в садке улиток, он спросил:
— Аким, а улиток продавать не будешь? Хорошую цену дам.
— Нет, — отвечает Саблин. —
