Сколари взглядом попросила поддержки у Уортингтона, но тот уставился на дорогой ковер. Адмирал заторопилась.
— Последний и, по моему мнению, наихудший вариант: мы можем определить местонахождение хадатанского флота и предпринять массированную контратаку.
Император поднял красиво выщипанные брови. Голоса в его голове зазвучали громче, вторя разногласию в комнате и соперничая за его внимание. Думать было трудно.
— Почему вы считаете массированную контратаку наименее подходящим решением? Такого совета я ожидал от кого–нибудь из более робких штатских. Когда моя мать создавала эту империю, было пролито много крови. Вы боитесь пролить еще сколько–нибудь?
Сколари похолодела. Император был в более здравом уме, чем обычно. Он задал прямой вопрос и требовал прямого ответа. И значит, ей придется выложить карты. Сколари глубоко вдохнула:
— Именно об империи я и беспокоюсь. Она растет с тех пор, как ваша мать собрала ее по кусочкам из руин Второй Конфедерации. Растет и процветает. Но насколько большой может стать империя, прежде чем рухнет под собственной тяжестью? То, что расширяется, должно в конце концов сжаться.
Император кивнул. Он прижал пальцы к вискам. Многие из его внутренних советников соглашались со Сколари и убеждали его поддержать адмирала. Но император чувствовал, что, сделав так, он сильно уменьшит свои шансы на секс с генералом Мосби, которого он с таким нетерпением ждал. Нет, лучше сказать что–нибудь сочувственное и позволить дебатам продолжаться.
— Спасибо, адмирал. Приятно слышать, что военный советник предлагает не массированный ответный удар, а что–то иное. Однако долг требует, чтобы я выслушал все стороны, прежде чем вынести окончательное решение, а я подозреваю, что генерал Мосби имеет другое мнение. Генерал?
В первый раз за этот вечер Мосби пожалела, что не надела чего–нибудь менее вызывающее. Сколари выглядела глупо в своих доспехах, но они придавали ей военный вид, и это подкрепляло ее доводы. Однако император спросил ее мнения, и это уже хорошо. Мосби сделала усилие, чтобы как можно глубже спрятать груди, и придала своему лицу самое серьезное выражение.
— При всем моем уважении к адмиралу я не согласна с ее рекомендацией. Отвести войска и оставить границу — значит объявить о своей слабости. Это лишь спровоцирует инопланетян. У нас есть и другие враги, такие, как Миры клонов, Итатийская гегемония и Империя даатов. Малейшее проявление слабости, и они могут объединить свои силы против нас.
— Вот именно, что «могут», — ввернула Сколари. — Нет никакой уверенности, что они действительно объединятся.
Мосби пожала своими довольно округлыми плечами.
— Но нет и никакой уверенности, что не объединятся. Зачем рисковать? Давайте найдем хадатан, ударим по ним всем, что у нас есть, и решим этот вопрос раз и навсегда.
Уортингтон заговорил в первый раз за все время осуждения и своими словами заслужил вечную благодарность Сколари.
— Мне нравится ваш боевой дух, генерал, и я сочувствую вашим основным инстинктам, но что заставляет вас думать, что мы победим? Не разумнее ли подождать и посмотреть, что удастся выяснить разведчикам, и тогда уже принять решение?
— Нет, — упрямо возразила Мосби. — Не разумнее. К тому времени могут пройти недели, а каждая такая неделя уменьшает возможность эффективной контратаки и дает врагу лишний шанс.
— Думаю, генерал Мосби права, — осторожно заметил Чин—Чу. — Время может иметь решающее значение.
— Да, — ответил император, — но также и информация. И я хочу получить ее, прежде чем принять окончательное решение. Спасибо, что нашли время поболтать со мной… надеюсь, вы вернетесь на бал. Еще совсем не поздно.
Слова императора означали, что аудиенция окончена. Советники встали, подошли к двери и повернулись, чтобы поклониться. Мосби сделала реверанс и собиралась выйти из комнаты, когда император поднял руку.
— Генерал Мосби…
— Да, ваше величество?
— Задержитесь на минутку. Я хочу обсудить готовность ваших войск.
Сколари уже вышла в коридор, но не успела отойти далеко и поэтому услышала слова императора и увидела, что Мосби снова вошла в кабинет. Черт побери! Император хочет ее — насчет этого можно не сомневаться, — но сумеет ли Мосби воспользоваться ситуацией? Попытаться–то она наверняка попытается.
Сколари, Уортингтон и Чин—Чу направились в танцевальный зал. Мысли их были очень разные. Мысли Сколари кипели, она уже составляла план, как ей одолеть препятствия. Мысли Уортингтона были более сдержанными, его мозг взвешивал, анализировал и оценивал. Мысли Чин—Чу были нехарактерно мрачными, когда он вспоминал то, что увидел, и думал о сыне.
Космические пехотинцы, стоящие по обе стороны от двери кабинета, смотрели прямо перед собой. Выполняя подобные задания, важно было знать, на что реагировать, а что не замечать.
Мосби закрыла за собой дверь. Император встал, обошел стол и пересек комнату. Он оказался чуть ниже ростом, чем она думала, но все–таки довольно стройным. На нем была куртка с высоким воротником, рейтузы и сапоги до колен, которые Мосби уже видела. И от него пахло дорогим мылом и одеколоном. Император остановился всего в нескольких дюймах от нее.
— Вы очень красивы. Мосби улыбнулась:
— Спасибо, ваше величество. Вы сами довольно привлекательны. И вы не теряете времени зря.
Император засмеялся. Это был низкий гортанный смех, который Мосби нашла очень сексуальным.
— Зовите меня Николай. А время слишком драгоценно, чтобы его терять. Я чувствую, мы с вами понимаем друг друга. Мы знаем, чего хотим, и не боимся это схватить.
Говоря это, император охватил ладонями груди Мосби и коснулся своими губами ее губ.
Мосби встала на цыпочки и поцеловала его. Поцелуй постепенно становился все более страстным, пока оба не задохнулись. Мосби провела рукой между его ног. То, что она нашла там, оказалось более чем удовлетворительным. Их губы разошлись, а глаза встретились.
— Вы далеко не робки. Мосби улыбнулась.
— Неужели? А император предпочитает робких генералов?
— Видимо, нет, — сдержанно ответил император. — Пойдемте в спальню. Там нам будет удобнее.
Император взял Мосби за руку и повел к другому концу комнаты. Сенсор обнаружил их приближение, и секция книжного шкафа скользнула в сторону.
— Как хитро.
— Да, — согласился император. — Хитрость и таинственность — необходимые условия для королевской власти… как была бы счастлива сказать вам моя мать.
Как и в кабинете императора, одну стену его спальни занимали высокие арочные окна, но на этом сходство заканчивалось.
