Как и в кабинете императора, одну стену его спальни занимали высокие арочные окна, но на этом сходство заканчивалось.
Стены, ковер и огромная кровать были белые. Окна были открыты, снаружи шел дождь, и занавески слегка колыхались. Откуда–то звучала музыка и сливалась с шумом дождя, образуя новые созвучия.
Мосби огляделась, но не нашла ничего из того, что ожидала увидеть. Не было ни зеркальных потолков, ни специальной мебели, ни видеокамер. Она почувствовала облегчение и разочарование одновременно.
Император поднял брови:
— Вы не одобряете? Может, закрыть окна? Мосби улыбнулась:
— Я одобряю, и оставьте окна открытыми. Я люблю дождь.
Император был очень нежен, удивительно нежен, учитывая, что он мог взять все, чего бы ни захотел. Его руки были теплыми, медленными и терпеливыми. Они сняли ее платье, трусики и чулки. А когда она уже лежала обнаженной на кровати, коснулись ее парика.
— Мне снять это? Или ты предпочитаешь остаться в нем?
Мосби посмотрела ему прямо в глаза.
— Это целиком на твое усмотрение, Николай. Кого ты хочешь? Меня? Или женщину, которую я изображаю?
Император улыбнулся и снял парик. Ее настоящие волосы были очень короткими — просто пух, и он погладил их.
— Ты очень красива.
Мосби протянула к нему руки, и император еще несколько мгновений наслаждался тем, что видел, прежде чем принять ее объятие.
Ему потребовалось время, чтобы самому раздеться, перецеловать ее всю — от головы до пальцев ног и предаться страсти. Долгой, неторопливой страсти, кульминация которой напоминала окончание первого акта двухактной пьесы. Ей не хватало завершенности, как будто еще не все было сказано, сделано и почувствовано.
Император поцеловал Мосби в нос и провел ладонью по ее коротко остриженным волосам.
— Тебе понравилось? Мосби усмехнулась.
— А если нет? Изменишь мое мнение Императорским указом?
Император торжественно кивнул:
— Конечно. Больше того, я объявлю твое мнение государственной тайной и возьму с тебя клятву молчать.
Мосби хихикнула.
— Не утруждай себя, Николай. Это было хорошо.
— Значит, тебе понравилось?
— Да, мне понравилось.
— Настолько, чтобы повторить? Мосби издала мурлыкающий звук.
— Безусловно.
— Хорошо, в таком случае я позволил себе вольность пригласить друга присоединиться к нам.
Тревога кольнула Мосби, когда открылась еще одна потайная дверь, и второй мужчина вошел в комнату. Сначала она не узнала его, но вот он шагнул в свет лампы… Император? Или его точная копия… вплоть до интимных подробностей.
Император погладил ее по руке.
— Не надо волноваться. Это клон. Ты не представляешь, на скольких скучных церемониях он присутствует вместо меня.
Мосби знала о клонах и даже сражалась с ними пять лет назад во время пограничного конфликта, но никогда ни с одним из них не общалась близко. Она заставила свой голос звучать капризно.
— Выглядит он хорошо… но разделяет ли он твои вкусы в отношении женщин?
— О, несомненно, — ответил император. — Теперь расслабься, и я покажу тебе, что если один император — это хорошо, то два — еще лучше.
Мосби последовала совету, и нашла, что император был абсолютно прав.
Вы легионеры — солдаты, предназначенные для смерти. Я посылаю вас туда, где вы можете умереть.
Французский генерал Франсуа де Негрье
1883 стандартный год
Форпост Легиона NA-45–16/R,
также известный как «Веретено»,
Империя людей
Хадатанские штурмовики появились из–за солнца. Световое, тепловое и прочие излучения красно го карлика сначала прикрывали их приближение, но новейшие детекторные приборы легионеров уловили их.
— Вот они, капитан. Идут как раз вовремя. У специалиста по электронике были ярко–рыжие волосы, веснушки и неизбежное прозвище Рыжий. Он носил яркую рубашку с цветочным рисунком и сидел за большим пультом. Пульт включал в себя сотни красных, зеленых и янтарных индикаторных лампочек, многочисленные экраны, дисплеи и цифровые табло и вдобавок многоуровневую клавиатуру, внешне похожую на клавиатуру трубного органа. Клавиатура и альтернативная голосораспознающая система соединяли Рыжего с Вертиголовом, центральным компьютером астероида.
Предназначенный для научных и коммерческих целей, Вертиголов вместе с вспомогательным оборудованием стоимостью в несколько миллионов империалов был реквизирован для военных нужд после нападения два дня назад. И Рыжий, по–прежнему оставаясь штатским, стал почетным членом Легиона.
Капитан Омар Нарбаков, к которому обращался Рыжий, был высоким худым мужчиной с черной кожей и живыми карими глазами. Когда он двигался, его бритая голова блестела от света ламп. Офицер посмотрел на свои часы и выругался. Рыжий поспорил с ним, что следующая атака начнется ровно в пятнадцать минут второго, и она началась. Нарбаков сунул руку в карман брюк, достал кучу смятых денег и вытащил десятку.
— На. Купи себе приличную рубашку. От этой у меня в глазах рябит.
— Тебя надули, Омар.
Нарбаков резко повернулся на голос Леонида Чин—Чу.
— Да? Как это?
Те, кто знал обоих мужчин, сказали бы, что Леонид Чин—Чу похож на своего отца, хотя сын был намного выше и такой же тонкий, как десантный нож. Вокруг глаз и рта Леонида залегли насмешливые морщинки. Они стали глубже, когда он заговорил:
— Рыжий взял все данные по последним семи атакам, пропустил их через Вертиголова и получил расчетное время атаки.
Нарбаков повернулся к Рыжему. Выражение его лица многих превратило бы в камень.
— Это правда?
— Конечно, — весело ответил Рыжий. — А что? Разве я похож на дурака?
— Да, — проворчал Нарбаков. — В этой рубахе — ну просто вылитый. Я хочу получить назад свои деньги.
Рыжий ухмыльнулся, когда офицер выхватил деньги из его руки.
— Итак, — как можно беспечнее спросил Леонид, — вы собираетесь что–нибудь делать с этими кораблями?
Нарбаков посмотрел на него удивленно, будто не понимая, зачем торговец задает такой глупый вопрос.
— А то как же… через минуту они будут в пределах досягаемости. Тогда вступит в действие операция «Бумеранг». А когда гады разберутся в этом, мои киборги откроют огонь.
— И этого хватит, чтобы сдержать их? Нарбаков взглянул на экраны:
— Ага… пока. А дальше — кто знает? Черт побери, да у них там целый флот в миниатюре. И достаточно огневой мощи, чтобы вскрыть этот астероид как жестянку с печеными бобами. Другое дело, если бы мы имели корабли, или истребители, или хоть какое–нибудь представление о том, когда прибудет помощь. Но мы ничего не имеем, так что если гады действительно захотят получить этот кусок недвижимости, они его получат.
