трап, миновал гермопереборку и застыл в нерешительности у внутреннего шлюза – землянин в это время задержался у панели управления, активировал системы и тестировал навигационные программы, тут же сверяясь с диспетчерами космопорта по пробелам в кодировках.
– Переход два-сорок-тринадцать, там по прогнозу метеорный поток, прошу внести корректировку в путевой лист и запланировать маневр уклонения. – Сообщил диспетчеру.
– Сделаем, – донеслось из динамика.
Завершив ввод данных, Влад активировал тестирование систем и, в ожидании отчета, подбоченился, посмотрел на Болла.
– Эй, Хаско, скажи, ты в самом деле что-то спер у Сурфока?
Киль Сурфок или Сурф бы самым известным контрабандистом и торговцем информацией в Единой галактике. И он уже пять лет находился на попечении правительства в тюрьме Калипсо, что не мешало ему не отходить от дел и оставаться самым успешным и влиятельным главой синдиката. И Хаско Болл, действительно, украл клайбионик с эмблемой госархива у Сурфа. Собственно, это и была основная причина, по которой ему так не хотелось оказаться на Калипсо.
Креонидянин промолчал, отвел взгляд.
Влад тихо хохотнул:
– Тогда понятно, почему ты предпочел работать на Тоби вместо отсидки на Калипсо. Сурф бы тебя на шнурки порезал и заставил погладить.
– Прошу избавить меня от омерзительных домыслов. Тем более, я здесь совсем не по этой причине…
Землянин понимающе кивнул, пробормотав «ну-ну» и снова отвернувшись к рабочей панели. Креонидянин решил перевести разговор на другую тему.
– Что тебе известно о цели нашей… – он с трудом подобрал слово для происходящего, – экспедиции.
– Нам предстоит найти занятный предмет, нефритовое пасхальное яйцо, изготовленное для императора одним из мастеров фирмы Фаберже… – заметив непонимание в глазах креонидянина, уточнил: – Это завод такой был давно, больше ста лет назад. Там были невероятно крутые мастера-ювелиры… В Российской империи была традиция – дарить друг другу на самый большой праздник, Пасху, вот такие ювелирные вещички в форме куриного яйца.
– А почему куриного?
Влад, уже набравший в грудь воздуха для продолжения лекции, от вопроса сдулся: как креонидянину объяснить про тысячелетнюю историю, про символизм, про Пасху и мировые религии. Влад даже не был уверен, что знает, были ли в истории Креониды подобные традиции. Единственное, что знал землянин, это то, что креонидяне не исповедовали единобожие.
Он озадаченно уставился на молодого вора. Тот, чуть склонив голову к плечу, с любопытством ждал ответа.
– Яйцо – это символ бесконечности жизни, – неуверенно обобщил Влад свои знания. – Пасха – праздник воскрешения после смерти. Чувствуешь?
Хаско Болл кивнул:
– Я понял. Это многоуровневый религиозный символ, важный землянам для понимания сущности своего бытия и общности с создателем.
У Влада Чайки округлились глаза. Креонидянин надменно оправил рукава комбинезона и скрестил руки на груди, продемонстрировав готовность слушать лекцию дальше.
– Ты можешь продолжать. Мне важно понимать, что эта вещица представляет из себя сейчас.
– Хорошо же… – Влад откашлялся. – Всего известно о пятидесяти двух пасхальных яйцах из императорской коллекции. Не все из них сохранились…
– По каким причинам, если они имеют такой глубокий религиозный смысл?
Влад все больше жалел, что начал этот разговор – необходимых знаний у него все равно не было.
– У нас были революции, мятежи, пожары…
Хаски жестом остановил его:
– Я понял, можешь не продолжать, я сам люблю использовать бедствия для прикрытия своей профессиональной деятельности.
– Это воровства-то?
Бровь креонидянина поползла вверх:
– Это именно тот навык, который понадобился Тоби Ларку. Не вижу смысла прикидываться добродетельным лафи́том.
Он отвернулся. Влад усмехнулся: надо же, про лафитов вспомнил, очаровательных питомцев с мягкой шерсткой и огромными наивными глазами. Он в самом деле не был похож ни на одного из них.
– Хорошо, что ты понимаешь. Тогда должен понять и то, почему оставшимися мы очень дорожим… То, которое нам предстоит найти, еще и с секретом – внутри скрыт механизм. Если его активировать, то нефритовая скорлупа раскроется, а внутри окажется миниатюра одной из царских резиденций, Александровского дворца.
Хаско присвистнул, во взгляде читалось не то недоумение, не то восхищение. Влад, подумав, решил, что все-таки второе, и согласился.
– Я тоже так думаю, – он почесал за ухом. – Необычная вещица.
Креонидянин, мысленно повторяя все услышанное, задумчиво кивнул.
– А ты его видел?
– Яйцо? На Земле оно в Оружейной палате выставлялось, это один из музеев на моей планете. Но он в Москве. А я Питерский. – Влад резонно пожал плечами. – Когда приезжал в Москву, то как-то… не по музеям ходил.
Хаско Болл хмыкнул:
– Я-ясно, значит, не видел…
– На вирткопии, как и ты.
Хаско Болл закусил губу: вещица, в самом деле, была необычная. Во-первых, с Земли, а это само по себе диковинка. Во-вторых – необычная форма и дизайн. На любителя. Плюс еще этот секрет.
– А есть… есть идеи, почему оно могло исчезнуть? Я в том плане – почему именно оно?
Влад отвлекся: он получил, наконец, отчет и сейчас сверял данные с резервными кодами, оттого смотрел по очереди то на закрепленный у шлюза монитор, то на собственный креоник, говорил рассеянно и слушал своего напарника в пол-уха.
– Ну-у, оно красивое, необычное… Считается одной из лучших работ того времени. Инкрустировано золотом и драгоценными камнями, декорировано бриллиантовыми тирсами, украшено пятью миниатюрными акварелями – портретами детей Николая II, тоже обрамлёнными алмазами…
– Ты не понял. Все это понятно и важно для вас, землян. Что ценного за этим может найти такой, как я, например?
Влад сам об этом немало думал.
– Признаться, мне кажется, что стоимость камней и материалов здесь значения не имеет. Важна именно красота.
– То есть все-таки коллекционер? – Хаско резонно кивнул, это могла быть хорошая идея. Главное, таких коллекционеров на всю Единую галактику было не так уж и много. А значит, был шанс, что свою часть сделки он выполнит быстро и легко. Он улыбнулся перспективе поскорее отделаться и от Тоби Ларка, и от землянина.
– А есть ли у полиции предположения, кто бы мог украсть это яйцо? Ведь велось же какое-то расследование?
На панели загорелась шкала загрузки. Желтые огни перетекали в оранжевые. Система вентиляции щелкнула – Влад запрокинул голову, прислушиваясь, – и загудела. За мембраной гермопереборки появился бледный свет, который постепенно набирал яркость.
– Какое-то велось, – Влад задумчиво прислушался к работе двигателей. – Иногда нужно признать, что потерпел поражение и начать все с начала… Собственно, поэтому был подключен кое-кто ловкий и беспринципный и кое-кто профессиональный. И в последнем случае я имею ввиду себя.
Последнее замечание, брошенное через плечо и как будто свысока, задело креонидянина.
– А я, по-твоему, не профессиональный?
Влад, направляясь к рубке, цокнул языком и поднял к потолку указательный палец:
– Я не об этом, а о том, что у
