– Так ведь имеет же.
– Во временном пользовании. Это не есть «на вооружении».
Наш разговор прервался новым приходом дежурного майора, который привел с собой майора Медведя и ефрейтора Ассонова. Медведь сразу представился полковнику, потом, поочередно, по ранжиру, начальнику разведки и командиру взвода снайперов. Ефрейтору представляться необходимости не было, это при других командирах считается лишним, потому он сначала в стороне встал, держа не на голове, а в руке свой шлем, потом, увидев раскрытые кейсы с винтовками, к ним шагнул.
– Ну, что, Валентин, сможешь с такой техникой совладать? – улыбнулся я, видя его растерянно-радостный взгляд.
– Если она дастся, товарищ старший лейтенант, – ефрейтор протянул руку, и погладил ствольную коробку сверхдальнобойной и сверхточной винтовки. – Винтовка снайпера любить будет только, если он сам ее любит.
– Это точно, – серьезно поддержал младшего коллегу старший лейтенант Епиханцев.
– Вы мне еще расскажите, что винтовка тоже думать и чувствовать умеет. – проворчал полковник Сорабакин. – Как ваш скутер.
– А что, товарищ полковник, – сказал я. – Я лично вполне допускаю и это. Только мы не научились винтовку слышать и понимать, хотя она вполне, может быть, умеет думать и свои мысли и чувства транслировать.
– Вот-вот. Попали мы в фантастический мир, и теперь все вокруг начинают фантазировать что угодно, и считают это нормальным. Срочно следует вызывать психиатра, которому прививку от фантастики поставили. И вакцину пусть с собой везет. На всех.
Я снова мысленно обратился к своему шлему:
– Как-нибудь неназойливо, отголоском в памяти, напомни полковнику о паутине. А то он опять, боюсь, раздухарится. Полковник легко «заводится»…
– Сделаю, – легко ответил шлем. Но его услышал только я. Или просто у майора Медведя и ефрейтора Ассонова выдержка железная, и они никак этого слышания не показали…
– Принимай, ефрейтор, – улыбнулся я, тоже вспомнив о паутине, и о том, как трепыхался в ней еще совсем недавно полковник. – Твоя новая винтовка. Сверхдальнобойная и сверхточная, как назвал ее товарищ старший лейтенант. На три с половиной километра стреляет какими-то особыми снайперскими пулями.
Я посмотрел на Сорабакина. Полковник мучился отдаленными воспоминаниями, и тер выпрямленными пальцами себе лоб, словно при головной боли. Но и головная боль у него вполне могла присутствовать. Мой квантовый киберкомпьютер сумел, не раскрывая Сорабакину рот, влить туда целую бутылку водки. Доза не шуточная даже для такого крупного мужчины.
Меня в этой ситуации радовало уже одно то, что полковник больше не стал зацикливаться на фантастической тематике, в которую с трудом верил. Видимо, воспоминания о паутине оказалось излишне для него зримыми. Как воспоминания о смирительной рубашке для психически нездорового человека. Я вот психически здоров, но больным могу посочувствовать, потому что однажды на учениях, согласно плану, попал к «противнику» в плен. И дал «нужные показания». Естественно, те, что было необходимо дать, для чего я в плен и «пошел». За что меня связали так, что я не мог длительное время ни рукой, ни ногой пошевелить. И это состояние оказалось более мучительным, чем банальное избиение. А избиения на тренировках по рукопашному бою мне переносить тоже доводилось.
Ассонов, по-прежнему держа шлем в левой руке – он мне, помнится, уже жаловался, что шлем мешает ему, сковывает голову, из-за чего трудно прицеливаться, слушал тихие объяснения старшего лейтенанта Епиханцева, который все запомнил, что прочитал в инструкции. Я тоже все запомнил, но, видимо, мне это стоило большего труда, поскольку терминология мне частично была непонятна, и запоминание мое были чисто механическим. И даже ударения в нескольких словах я не знал, и произнес бы их неправильно. Валентин, убрав шлем в карман, уже вытащил винтовку из кейса, и держал в руках с нежностью и осторожностью.
Майор Медведь сел за компьютер, и стал читать инструкцию по сборке и включению автономного источника электроэнергии «Энерджин»[14]. Я смотрел в монитор из-за плеча майора, хотя мог бы и не смотреть, потому что заранее попросил свой квантовый киберкомпьютер скопировать данные с дисков на мой «планшетник». И он наверняка сделал это, причем, сделал качественно. Но показывать даже такую простую операцию при пограничниках, а, тем более, при полковнике Сорабакине, который неадекватно воспринимает все, чего не знает человеческий ум, и не может понять человеческий разум, мне не хотелось. Хотя, при необходимости, я вполне мог бы и сообщить, что инструкцию мне на «планшетник», в качестве дубля, переслал отправитель груза. Но пока особой необходимости в этом не было – лучше было приберечь такой вариант для чего-то более серьезного, и я смотрел в монитор через плечо Медведя.
– Хорошая штука? – спросил полковник, когда мы вдвоем с майором собрали генератор.
– Слабоватая, но для простейших маломощных приборов хватит и этого. Трубки зарядить, прицелы к оружию, – ответил майор. – Раньше мы дизельными генераторами пользовались. Но они излишне тяжелы и громоздки. Да и слишком шумные.
Я тем временем вытащил свой «планшетник», нашел запись с неизвестного «беспилотника», несколько раз перемотал в одну и в другую сторону, пока не нашел нужные кадры, которыми интересовался и полковник Сорабакин, и о которых я своему командиру группы уже успел сообщить. Включил воспроизведение.
– Вот, тот самый дымок из бойницы. – положил я «планшетник» на стол перед собой, давая возможность просмотреть изображение полковнику и майору.
Реакция у того и другого была схожая. Да и у других, кто смотрел, она не отличалась.
– Кто-то там прячется. – сделал очевидный вывод старший лейтенант Епиханцев.
– От кого прячется? – сразу пожелал узнать Медведь. – И кто?
Приблизился и майор Сухоруков.
– Около четырех лет назад, когда я только-только заступил на нынешнюю должность, в этой же башне две недели жил человек, – сообщил он. – Прятался одинаково и от нас, и от грузинских пограничников. Но выходил все же наружу. Показал, для чего он туда появился. Помните, товарищ полковник?
– Помню. Мы тогда с грузинскими пограничниками хорошими соседями считались. Это где-то наверху могут позволить себе ругаться, а мы с ними добрые отношения поддерживали. Тогда их погранотрядом полковник Гиви Махарадзе командовал. Хороший человек! С ним всегда можно было по любому поводу договориться. Особенно после бутылки чачи. Я тогда ему позвонил, и он ночью в башню нагрянул. Захватил неизвестного. Оказалось, змеелов. Фамилию его я не помню, какая-то длинная фамилия, а звали мужчину Мамука. Там, в той деревне и вокруг нее – биотоп[15] кавказской гюрзы, змеи с очень ценным ядом. На деревенском кладбище больше половины похороненных умерло от укусов гюрзы. Яд у кавказской гюрзы несравним с гюрзой среднеазиатской. В России кавказская гюрза занесена в Красную Книгу, и ее отлов запрещен. В Грузии такого запрета нет. Меня тогда Гиви к себе приглашал. Я присутствовал на допросе змеелова. Точно не знаю, но этому Мамуке грозил тюремный срок за пребывание в закрытой приграничной зоне без пропуска. Может, и «посадили». Потом, примерно через три месяца, Гиви в отставку отправили, его командованию не нравилось, что мы с ним дружно живем, и границу в порядке держим с двух сторон, прислали нового. С этим новым полковником – Дато Самхария – отношения никак наладить не получилось, на контакт он не пошел. Но не в том дело. Может, снова змеелов объявился?
