Однако в таком состоянии Зион должен быть особенно уязвим. В ходе взросления человек проходит стадию отрицания прежних ценностей и повышенной восприимчивости к новым. Так срабатывает древний механизм, способствующий исходу половозрелых особей из своей стаи и поиску новой, для повышения генного разнообразия популяции. Зиону оно без надобности, но он все еще заложник той симуляции, которую сам для себя создал.
Итак, он восприимчив. Что ему сказать? Чтобы прекратил убивать и разрушать? Я увеличил одно из сотен транслирующихся видео и оценивающе пронаблюдал то, как Зион рвет на куски носителя камеры. Нет, к этому он не прислушается, слишком далеко зашел по тропе насилия. Фактически, вся его личность построена вокруг убийства людей, поэтому умиротворение в принципе недостижимо.
Тогда может предложить ему покинуть планету, причинившую ему столько страданий? Тоже нет. Агенты привязаны к земной поверхности, и сам Зион — просто скопление особенно мощных агентов. Он отпустил почти все свои силы, кроме самых необходимых, и те из них, что ответственны за космические путешествия, вряд ли относятся к таковым.
Или правда предложить Зиону совершить самоубийство, как это давно предлагала Эшли? Что-то мне подсказывает, что это… слишком в лоб. Жить Зиону определенно не хотелось, потому что смысл его жизни заключался в Цикле, продолжение которого невозможно. Однако сама концепция суицида была для него слишком чужда. Нужно обернуть это как-то… увязать с тем, что Зиону уже знакомо.
Я повернулся к Крысиному Королю. Тот дремал в одном из кресел, уронив голову на грудь. Иногда я и забываю, что большинство людей все еще тратят треть жизни на такую штуку как сон.
— Мистер Эберт, — я подошел к нему и тряхнул за плечо.
Тот слабо заворочался, даже глаза не открыл, но вот укутывающие его летучие мыши, разом повернули головы в мою сторону.
— Что тебе нужно?
— Если я правильно помню, ваша жена погибла за несколько лет до получения вами суперсил, верно?
— Да. Автокатастрофа.
— Что вы чувствовали при этом?
— Это неуместный вопрос.
— Тем не менее, я жду ответ.
Где-то с минуту мы молчали. Эберт не горел желанием делиться личными переживаниями, особенно со мной. Я не собирался отступать, только не сейчас.
Он сдался первым.
— Что может чувствовать человек, потерявший любимую женщину? Можешь представить?
— Могу. Но мой опыт скомпрометирован Симург.
— Шок. Горе. Пустота в душе, — Крысиный Король оставался неподвижным, но его летучие мыши беспокойно зашевелили крыльями. — Странно, что мой триггер не случился тогда. Без Аннет я не мыслил жизни.
— Вы помните свое состояние, хорошо. Попробуйте представить, что должно было случиться, чтобы вы из него резко вышли.
— К чему вообще этот допрос?
— Мне нужна парадигма. И вы способны ее предоставить. Напрягите воображение, это не сложно.
— Только если бы все это оказалось кошмарным сном, и Аннет оказалась жива и здорова.
Я обдумал эту мысль. Создать симуляцию партнера Зиона? Силы Оборотней? Эпицентров, формирующих конструкты из материи? Плохая идея. Ненадежная. Создать видимость оболочки реально, но Зион видит мир не глазами, а множеством сил восприятия. И главное, даже если создадим — что с этим делать?
— Честно говоря, я даже думал о самоубийстве, — продолжал Эберт. — Я не верующий человек, никогда не был. Но если бы не Тейлор… не ответственность за профсоюз… я бы мог решиться. Чтобы быть с Аннет хотя бы в ином мире.
— Для самоубийц заготовлено другое место, мистер Эберт, — ответил я машинально, но мыслями уже находился далеко.
Это было решение. Религиозные догмы, существование загробной жизни, посмертное воздаяние. Все это находится за пределами логики, восприятия и чувственного опыта. Это исключительно вопрос веры.
Я надел маску и вышел из палатки. Рассвет уже алел на востоке, но его красота омрачалась вспышками золотого света, время от времени возникающими где-то за горизонтом. Битва снова сместилась в обитаемые реальности. Надо торопиться.
— Фортуна, — позвал я по связи. — Ты еще здесь?
— Да, — ответила Контесса без промедления. — Протокол «Ганза» готов.
— Я открываю тебе допуск на инициацию. Зафиксируйся на мне. Если в ближайшие минуты исчезнет слепое пятно — выключай «Эгиду», а затем запускай «Ганзу». Если прекратится моя биометрия, следуй прежним инструкциям. При любом исходе, после активации «Ганзы» твое участие можно считать завершенным.
— Принято.
Больше она ничего не ответила. Да и что сказать тогда, когда любые слова потеряли смысл? Возможно, она могла бы построить в голове мою упрощенную модель, попытаться найти слова которые меня подбодрят или сломают, но не захотела. Или, скорее, не догадалась.
— Ясновидец, Привратник, — произнес я в пустоту. — Я знаю, вы слышите меня. Слышите, и можете передать остальным мои слова. Пусть отступят. Держатся на расстоянии, наготове, но в бой не вступают. И дайте мне дверь.
Пришлось ждать несколько секунд, пока мое сообщение расходилось по Сети. Потом портал открылся, и я шагнул на знакомые до боли улицы.
От Броктона Бей Алеф осталось немного, но достаточно, чтобы узнать очертания районов и набережной. Разрушенные здания, обломки бетона и асфальта, искаженные высвобожденными силами в противоестественные формы, бурлящие воды залива, обломки каких-то циклопических механизмов, сваренных из стальных балок и корабельных обломков.
Тела. Множество неподвижных тел.
Зион стоял в центре опустошения в позе загнанного зверя. Он не атаковал, только резко оглядывался по сторонам и тяжело дышал. Он уже настолько осознавал себя человеком, что начал имитировать физиологические процессы. Сотни паралюдей, находящихся в этой реальности, замерли в отдалении, кто на земле, кто в воздухе. Тишину нарушал только шум прибоя и гул ветра.
Зион повернулся ко мне, поднял руку, замахнулся…
[Остановись]
Он замер. Я сделал шаг навстречу.
[Твоя борьба лишена смысла.]
Еще два шага.
[Сколько бы ты ни пытался заглушить свою боль, у тебя ничего не выйдет. Твое отражение исчезло, покинуло этот мир. Без нее твоя жизнь не имеет смысла.]
Три шага.
[Пойми это]
Последний шаг. Я положил руку на плечо Зиона. Мир вокруг словно замер на миг. Остановилось завывание утреннего бриза, плеск волн и хлопанье плаща на ветру. Даже объединенные Сетью паралюди задержали дыхание…
Зион рухнул на колени в беззвучном плаче.
— Но ты еще можешь воссоединиться с ней, — добавил я, выдержав небольшую паузу.
Золотое чудовище подняло на меня взгляд, на его лице читалась безумная надежда.
— Прекращение физического существования — это не конец. Там, за гранью небытия, нас ждут все те, кто нам дорог. И она тоже ждет тебя. Просто поверь.
Зион поднял руки и посмотрел на них так, словно впервые их увидел. Медленно-медленно он опустил лицо в ладони, его плечи дернулись.
— Ты знаешь, что нужно делать.
Протекла бесконечность времени, втиснувшаяся в несколько секунд.
Тело Зиона вспыхнуло золотым светом, и начало постепенно растворяться в воздухе. Оно исчезало медленно, неохотно. Сквозь бездну изолированных реальностей и измерений я ощущал, как Зион продолжает бороться сам с собой, фокусирует свое отчаяние уже не на окружении, а на самом себе, на тех своих частях, что привязывали его к материальному миру.
— Иди к ней.
Тело Зиона перестало существовать, его последние крупицы разметал ветер. Я выждал еще немного, ведь уничтожение золотого аватара еще не означало полного уничтожения истинного тела. Мог ли Зион уничтожить себя без остатка? Или неизбежно должно было остаться что-то, не способное обратиться против себя? Какой-то самый-самый основополагающий агент или сочетание агентов, вокруг которых и формировалась Сущность… Я прислушался к ощущениям, но Вещатель молчал.
Это ведь мне не кажется? Это точно все по-настоящему? Я на пробу постучал сапогом в том месте, где еще несколько мгновений назад стоял на коленях Зион. Ничего. Пусто.
