– Ну, вяжется! – пробормотал Боромир. – Нарочно не выдумал бы!
Силы были примерно равны. Меченосцы оставили попытки окружить отряд и выстроились в ряд, прикрывшись щитами. Крыланы с топорами в руках спешились. Яр приблизился к ним; волк его приседал под тремя тяжело нагруженными объемистыми сумками. Песиголовцы присоединились к кондотьерам.
– Славута, – негромко сказал Тарус дреговичу. – Глянь влево, во-он, среди мха…
Дрегович глянул: там лежал незамеченный никем меч Вишены, на гарде теперь светилась одна из рун, средняя. Тут же рядом валялись ножны и еще какая-то железная мелочь.
– Подобрать?
– А что, этим отдать прикажешь? – ядовито переспросил Тарус. – Я их отвлеку, а ты потихоньку все подбирай…
Кашлянув, Тарус повернулся к строю аргундорцев и громко сказал:
– Яр! Раз уж судьба свела нас, может поговорим?
Кондотьер в черном взглянул в глаза чародею. Это был уже не тот мальчишка, какого помнили все по родному миру. За годы, проведенные с Саятом в Иллурии, он возмужал и окреп. И не приходилось сомневаться, что теперь его рука надежно держит меч.
Славута потихоньку пятился к оружию Вишены.
– Нам не о чем говорить, – бесцветно сказал Яр. – Я избрал свой путь, и не сверну с него.
– Разве ты не хочешь вернуться домой? – спросил Тарус вкрадчиво.
– А что я там забыл? Опять хворост в лесу собирать, да коров пасти? Здесь я – воин, и меня ценят. Мне нет нужды возвращаться.
– Нам нужен твой меч, Яр. И мы возьмем его.
– Попробуйте, – усмехнулся тот. – Только не выйдет у вас ничего. Ваше колдовство на меня не подействует, потому что я служу колдуну посильнее тебя, Тарус. И ты это знаешь.
Тарус промолчал. Увы, это было правдой. А измотанный недавней неожиданно тяжелой стычкой отряд вряд-ли без потерь сокрушит незыблемый щитоносный строй. Даже при помощи песиголовцев во главе с Анчей.
– И Книги вам не отнять – они уже за перевалом, в Аргронде. Ты знаешь, Тарус, силу тамошних мечников.
Славута незаметно подобрал вороненый меч, сунул его в ножны, а ножны спрятал под плащ. Взял с влажного мха маленький медный нож с вырезанными на рукоятке словами «Ты нужен».
«Хм! – подумал дрегович. – Поди, тот самый, которым Боромир Пожарского в Андогу вызывал…»
У него самого был такой же.
Здесь же валялась и сумка Вишены. Дрегович, уже не кроясь, поднял ее и бросил маленький нож внутрь.
– Прощай, Тарус. Мы не станем на вас нападать сейчас, потому что я спешу. И скорее всего мы уже никогда не увидимся. Разве что при штурме ваших замков на юге и западе… – негромко сказал Яр и тронул волка.
Тарус молчал. Он ничего сейчас не мог поделать.
Крыланы вскочили на своих черных зверей и направились вослед Яру. За ними медленно отступали пехотинцы. Скоро под луной на болотах остались только те, кто пришел в Иллурию за последние четыре года.
– Ах-ты, ядрена вошь… – сплюнул в сердцах Боромир. – Мы действительно ничего не можем им сделать?
Тарус угрюмо кивнул.
– Но почему? – с жаром воскликнул Дементий.
– Яр вынес из руины Заклинание от Заклинаний. Он защищен от магии руин. А силой его сейчас не взять, – объяснил Тарус. – Не везет нам, однако… Здравствуй, Анча. Можешь ничего не рассказывать, я все знаю.
Купава перевязала руку Боромира и громко спросила:
– Кто еще ранен?
Ей ответило трое чикмов и Озарич. Остальные отделались царапинами. Все, кроме Палеха – тот уже, конечно, мертв. Первый из их отряда в Иллурии. Никто не сложил голову в руинах или при штурме замков – и вот, на болотах погиб один из чикмов. И вдобавок в чужой личине убрел незнамо куда Вишена, бросив свой волшебный меч и товарищей.
– М-да… Сходили к Драконьей Башне, нечего сказать, – проворчал невесело Боромир. Но он редко долго убивался из-за неудач. Что проку? Лучше подумать, как поправить дело. За это и уважали его спутники. – Дальше-то что, Тарус?
Чародей поднял взгляд от болот.
– Дальше? Первым делом, отыщем Вишену. Потом вернемся к Тинзкому мосту и узнаем, преуспел ли в походе Йэльм. А потом будем штурмовать Аргундор. Каждый со своим народом. Другого пути у нас нет.
Над ними вдруг пронеслась бесшумная тень, заслонив на миг луну. Кажется, это был один из крыланов.
– Дай-ка меч Вишены, – сказал Тарус дреговичу. – И в дорогу, незачем нам ждать на болотах…
Отряд двинулся на запад, к проливу. Аргундор провожал их злорадной полутьмой лунной ночи.
На сухое они выбрались когда забрезжил первый свет. Луна села с час назад и лишь звезды выхватывали из тьмы смутно видимую тропу под ногами. Тарус велел собрать дров и развести костер, а сам сел на жухлую траву и принялся копаться в своей видавшей виды сумке. Клок окровавленной шерсти Вишены-оборотня Тарус не выпускал из рук. Он извлекал из сумки высушенные травы и таинственные снадобья в пузатых пузырьках мутного цветного стекла. Перед ним была расстелена потертая волчья шкура, на шкуру он и складывал все, что появлялось из сумки.
Скоро костер, ожив, запылал на краю болот. Болота шептали, невнятно и глухо, словно сожалея об упущенных жертвах. Люди и песиголовцы чувствовали себя на редкость неуютно, ерзали у костра и поминутно озирались, бросая взгляды на просторы болот. Там, вдалеке, посреди клубящихся испарений, мерцали тусклые огоньки, медленно переползая с места на место. Даже рыдожанин-Омут не знал что это за огоньки, хотя видел их нередко и дома.
Тарус долго выбирал подходящее для чародейства место, прислушиваясь к чему-то внутри себя; потом развел небольшой костерок в стороне от основного, сжег несколько пахучих пучков травы, капнул в огонь из пары пузырьков и смазал воткнутый в землю меч чем-то темным. Пламя костерка окрасилось в зловещий зеленоватый цвет, а руны на лежащем тут же мече Вишены слабо зажглись. Звучали негромкие слова заклятья. Их никто не понял, да и не пытался понять. Чародейство – удел избранных. Спутники Таруса просто сидели поодаль у совсем по-домашнему потрескивающего костра и просили богов вернуть Вишену, верного спутника и храброго воина. Больше ничем помочь они не могли, ибо сейчас было время чар, а не клинков.
Наконец Тарус встрепенулся.
– Услышал! – прошептал он. – Теперь ждем!
Спустя какое-то время он велел погасить основной костер и всем уйти куда-нибудь с глаз долой. Уже рассвело, хотя низкие тучи скрывали красное иллурийское солнце. Люди и арранки неохотно убрели за одинокий пологий холм, у едва тлеющего зеленоватыми искрами костерка остался лишь Тарус.
Вишена появился незадолго до полудня. Его нельзя было не испугаться: массивное, покрытое темной шерстью тело, сплошь в тугих буграх мускулов, могучие когтистые лапы, вечно оскаленная клыкастая пасть и маленькие горящие даже в свете дня глазки, не выражающие ничего кроме ненависти.
