было я, одновременно с этим соображая, как бы подать всё более деликатно.
— Да чего там сложного? — всплеснула руками сестра. — Отец привёл домой куклу напомаженную, а та решила, что теперь может нами распоряжаться, как своей помадой. Ну я её и долбанула… молнией… для острастки.
Карина затихла, а бабушка, которую так язык не поворачивался назвать, искренне рассмеялась.
— Я узнаю в тебе свою Джулию, — сказала она, широко улыбаясь. — Такая же была бескомпромиссная. И красивая.
— Изабелла Марковна, — обратился я к бабушке.
— Зовите меня просто Беллой, — попросила она. — А то за «бабулю» могу и утопить!
«Какая женщина, — продолжал вздыхать Архос. — Ну почему у меня нет тела?»
«Если бы оно у тебя было, вряд ли она захотела с тобой иметь дело, — заметил я. — Все эти лапы, глаза».
«Тьху, охальник! Тело может быть любым и должно подстраиваться под ситуацию»
И вот тут, кажется, я понял, как стал возможен симбиоз наших видов.
— Белла, — продолжил я светскую беседу с родственницей. — А скажите, почему, столько лет мы о вас ничего не слышали? Что за кошка пробежала между вами и отцом?
— Дела давно минувших дней, — вздохнула женщина. — Я уже говорила, что папашка ваш — кобелина, уж простите меня за прямоту. Юлю он любил без памяти, но когда она беременна была, то, вполне ожидаемо, завёл себе кого-то на стороне. Дело-то житейское, мы все не без греха, но делать это надо было сегретаменте, тайно то есть. А как Юля-то младшей, тобой, — она указала на Карину, — забеременела, так его словно с катушек сорвало. Налево ходил, как к себе домой. Ну а дочь моя — кровь горячая, не выдержала. В родах-то и померла от горечи.
— Если всё так, то это очень некрасиво с его стороны, — проговорил я.
— О, поверь, он за это уже сто раз заплатил. Его с могилы силком оттаскивали. Но уже поздно было, человека не вернуть.
— Да уж, — проговорил я и замолчал.
Во время ужина мы ещё много болтали, но теперь на отвлечённые темы. Белла оказалась владелицей отличного виноградника и создавала элитные вина, в том числе и игристые. По характеру она показалась мне человеком лёгким, но в то же время принципиальным. Одним словом, никак не похожей на полоумную старуху, как охарактеризовал её отец.
А ещё за ужином мне пришло сообщение.
«Привет, красавчик. Смотри статью о заводе и себе на нашем сайте».
И ссылка. Я прошёл и сразу же наткнулся на заголовок:
«У Державина опять вертолёты, и это он ещё не пил».
Уже тут я хрюкнул от смеха, едва успев подставить кулак, но всё равно привлёк взгляды всех сидевших за столом.
Далее статья начиналась со следующего пассажа:
«Младшему из рода Державиных оказалось мало быть героем, спасая людей на пожаре, теперь он решил взяться за вертолётный завод, принадлежащий его роду».
И это была единственная серьёзная фраза из всего очерка. Виолетта Цыпочкина развлекалась на полную катушку, когда писала статью. Но самое главное, что, несмотря на комический общий тон, появлялось желание, как минимум, попробовать устроиться на завод.
Вот несколько выдержек:
«…Слухи о реконструкции завода оказались правдой. Это, что, работать придётся, что ли?»
«…И кому нужен этот завод, если можно целыми днями предаваться аристократическим забавам? Значит, наш герой всё-таки не в себе и будет швыряться деньгами, субсидиями и отпусками. В меня, что ли, попал бы?»
«…Невольно думаешь: ну просади ты эти деньги в казино, не давай людям надежду, а он — нет, буду спасать людей не только от огня, но и от бедности…»
«…И дым Державина нам сладок и приятен…»
«…Ударить вертолётной лопастью по толстой заднице разгильдяйства…»
— Что так тебя развеселило? — спросила у меня Белла.
— Про меня статью написали. Про меня и про завод.
Родственница взяла у меня телефон и пробежалась глазами. Я видел, как несколько раз она улыбнулась, но тут же брала себя в руки.
— Я бы за такое в жабу превратила, — сказала она то ли в шутку, то ли серьёзно.
— А я за это деньги платил, — ответил я, забирая телефон.
— Что⁈ Ты сам это заказал? Белиссимо! — не скрою, похвала от Беллы оказалась весьма приятной.
Чувствовалась в ней житейская мудрость, к которой не вредно иногда прислушиваться.
* * *
Я сидел и читал дневник Маврокордато в выделенной мне комнате, когда в дверь постучали.
— Да-да, — ответил я, — войдите.
В комнату грациозно проскользнула Белла. Первое, на что она обратила внимание — на книгу в моих руках.
— Ого! — сказала она. — Знакомая книжица. Читала её в твоём возрасте назад лет эдак… Впрочем, незачем тебя шокировать. Как, нравится?
— Да, занятное чтиво, — ответил я, закрывая дневник и кладя его на колени.
— Мне очень понравилось то место, — проговорила Белла, присаживаясь рядом со мной, где он обучал детей, которые приходили в его пещеру. Помнишь, что он ответил на вопрос, как надо поступать с теми, в ком ты не уверен, друг он или враг?
И тут я осознал, что всё это время читал лишь тот слой, который написан для владеющих эфиром, а реальный, написанный от руки, игнорировал, как мало интересный. А она знает только его, если не знакома с эфиром. А если знакома? То оба? Она меня явно вынуждает открыться, вот только насколько это опасно? И могу ли я ей доверять?
— У меня своя методика, — ответил я. — Я стараюсь читать между строк, а не по порядку, — Белла вскинула правую бровь, а я попробовал прощупать почву. — И что он говорил? Как нужно поступать с такими?
— Будь готов, говорил он, принести их в жертву твоей безопасности, ибо ничто в этом мире не ценнее твоей жизни, — словно цитируя что-то основательное, проговорила бабушка.
— Ого! Эгоистичненько, — заметил я.
— Ну а как ты думал? Последний маг… в своём роду. Станешь тут эгоистом, — всё время разговора Белла не сводила с меня глаз. А в этой фразе мне почудилось, что она хотела сказать совсем иное, но сдержалась.
— Кстати, — спросил я. — А почему его род истребили? Я читал, но не совсем понял причины. И, кроме Маврокордато, было ещё четыре рода уничтожено, кажется.
Белла Донатова посмотрела на меня таким взглядом, словно желала сейчас же вскрыть мою черепную коробку и прочитать, о чём я думаю на самом деле.
— За измену, — ответила она, наконец. — За захват власти. Разве это не достаточный повод?
— У нас Шуйские тоже пытались, но ничего — живы-здоровы. Как и Романовы.
— У Шуйских с Романовыми просто не получилось, а эти пять родов правили несколько лет. Как думаешь, можно было бы ограничиться в этом случае показательной поркой? — взгляд её тёмных глаз прожигал меня насквозь. Мне даже стало неуютно в какой-то момент.
— Не знаю, я не император и вообще к власти не имею никакого отношения, — Белла вскинула брови, словно отмечая что-то в моих словах. — Но всех под нож я бы точно не стал пускать. Это же маги с особой силой.
Мне показалось, что в глазах бабушки промелькнуло что-то. Я не мог сказать наверняка, но мне показалось, что она понимает, о чём я.
— А скажи мне, пожалуйста, — Белла внезапно изменила тему разговора. — А что ты делал там на берегу?
Я вспомнил, что она стояла на балконе и смотрела на меня, пока я пытался превратить эфир в ветер. Так что если она в курсе, то значит, видела, что именно я пытался сделать. Поэтому она спрашивает? Как же тяжело, когда нельзя спросить напрямую.
— Выполнял задание нашего учителя. Он поручил мне развернуть один воздушный поток против общего движения, — ответил я настолько честно, что у самого аж зубы свело.
— И как? — кажется, Донатова надо мной уже откровенно потешалась. — Успешно?
— К сожалению, нет. Почему-то не получилось, — я развёл руками.
— И что же пошло не так? Разве ты не владеешь магией воздуха на этом уровне? — она явно загоняла меня в угол, хотя это был мой план. Это я собирался узнать, какое отношение Донатовы имеют отношение к Сан-Донато.
— Возможно, перенервничал с дороги, — ответил я, глядя ей прямо в глаза. — Может быть, не отдохнул толком. Дневник всю ночь читал, — я кивнул на книгу, лежащую на моих ногах. — Кстати, хотел спросить, а какое отношение имеет род Донато к Сан-Донато?
Белла рассмеялась.
— Ты с темы-то не уходи, бойкий внук, — сказала она. — Ты мне сначала расскажи, как ты собрался магию преобразовывать без эфирного сердца?
— Что⁈ — от неожиданности я начал подниматься с кресла.
Дневник Маврокордато соскользнул с моих коленей и упал на пол. Но рука Беллы вернула меня назад в кресло.
— А что ты думал? Что единственный
