Я замолчал, когда Птаха откинулся на стуле и почесал четками лоб. Уставился на что-то поверх моей головы, взгляд застыл. Думает, стало быть… Ну, думай, старшина, соображай, что все это значит и что со всем этим делать. С толку я тебя сбил – отлично. Люблю сбивать людей с толку, они тогда раскрываются, показывают себя. А то ты какой-то совсем уж непонятный человек, мутный, но вот сейчас, уверен, выкажешь свои истинные намерения.
Птаха тряхнул четками, перевел взгляд на меня и объявил:
– Травника тут нет, мы сами его ищем.
– Так он и вам должен?! – поразился я. – Во, паскуда! Это он из-за долга от вас тогда свалил?
– Из-за долга, – кивнул хозяин. – Долга крови. Долга предательства. Долга ереси.
– Чего? Нет, я говорю, он вам денег должен? Так давайте вместе его прижмем, на счетчик поставим, он до конца дней платить будет!
Птаха встал, и я снова умолк. Четки громко застучали в татуированной руке, пальцы так и мелькали. Он заговорил:
– Не пойму я, охотник, то ли ты жадный дурак, то ли великий обманщик. Лжец, каких Лес не видывал… хотя Он все видывал, Ему все ведомо. Или ты и вправду простодушно пришел сюда, чтобы вернуть деньги, или гнешь какую-то свою линию, да хитро гнешь, подло, двулично. Этого пока не пойму, но точно чую: что-то с тобой не так. В тебе живет… нечто. Такое, чего в других нет. Поэтому, пока не разберусь, отправляйся под замок.
– Под какой замок? Да иди ты в… к Лесу в задницу! – я сдвинул ноги под стул, чтобы вскочить и броситься на него, но тут сзади моей шеи коснулась холодная сталь.
Я не расслышал, как подошел Зверовод, – все-таки про крутость волчьей бригады не зря рассказывали всякие истории. Зато ствол под затылком ощутил хорошо и слова командира боевой разведки Края разобрал отчетливо:
– Вставай и не дергайся, охотник. Иначе умрешь.
В голове пульсировало, виски сжала знакомая боль, только теперь она была послабее. Фигуры впереди раскрасились тусклым дымчатым сиянием. Я сделал еще шаг по устланному соломой полу и оглянулся. Из двери на меня глядели как всегда спокойный Зверовод, Выдра в своей меховой бандане и молодой Овсянка.
– Не пытайся сбежать, охотник, – сказал командир лесных волков. – Сделать это пробовали многие, но не удавалось никому. Охранники под дверью, охранники снаружи…
– И сколько тут сидеть? – перебил я.
– Все зависит от старосты. Но до утра вы точно останетесь здесь.
Дверь закрылась, я шагнул на середину комнаты и остановился. Большая, без всякой мебели, единственное окно – маленькое, под потолком. Дверь обита железом, стены из бревен. Потолок высоко. В окошке решетка, снаружи темно.
В комнате, помимо меня, были трое людей, в темноте я видел их в виде светящихся призрачных силуэтов. Алина сидела под стеной, поджав ноги. Шутер раньше прохаживался туда-сюда, а когда я вошел, остановился и уставился на меня. Третий человек спал в углу, уткнувшись в бревна лицом и накрыв голову рукой, да еще и храпел. Вызывающе так храпел, задорно – с подсипыванием и заливистыми горловыми переливами. Бывают умельцы в этом деле, так вот он был великим мастером, мог бы учеников брать.
– Ну-у, охотник, – протянул Шутер. – Вот и ты с нами.
– Это вы со мной, – возразил я, обошел его и остановился под окном, задрав голову. – Только, слышь, не начинай опять про то, что это я вас в неприятности втянул.
– Да не, молчу, – ответил он. – Ясно же, что мы сами с тобой пошли. Я слыхал, у краевцев такая «зеленая казнь» есть. В чем ее смысл, непонятно, но что-то типа жуткое. Как бы они нас теперь не решили казнить, того… по-своему, по-зеленому. Эх, а я уж думал напроситься к Звероводу в отряд, заделаться лесным волком. Так вместо этого в тюрягу попал.
– Никто бы тебя просто так не принял в местную боевую разведку, – тихо ответила Алина, не поднимая головы. – Для этого нужно доказать свою верность и пройти ритуал. Посвящение.
– Ну, так я и прошел бы! – запальчиво ответил Шутер. – А чего? Ритуал там, то-се – нормально, я не против. Посвятился бы.
– Да не нужен ты им, – она отвернулась.
Я подпрыгнул, ухватился за прутья, подтянулся и спросил:
– А кто это под стеной лежит?
Снаружи была знакомая земляная площадь. Я различил боковую часть Терема, другие дома, и прямо впереди – круг из вкопанных в землю столбов-идолов. В центре его вроде что-то было, то ли там кто-то сидел, то ли… не разобрать в тусклом свете месяца, часто пропадающего за облаками. И никого: пусто на площади и вокруг. Спят краевцы и видят сны о Лесе. Он где-то за моей спиной, его не видно, но близость чувствуется, будто что-то огромное и темное разлеглось неподалеку. Дыхание Леса ощущалось, как и прежде: ровный слабый ветер, несущий странные запахи.
Пока я смотрел, Шутер сзади объяснял про спящего у стены:
– Мужик какой-то, вроде не местный, одет как обычный бродяга, насколько со спины видно. Когда нас сюда втолкнули, он спал – так и спит с тех пор.
– А разбудить не пытались? Поговорить?
– Ткнул я его в бок, он только громче захрапел. А чего с ним говорить, такой же арестант, как и мы.
Я приник к прутьям, скосил глаза влево, вправо и увидел сбоку под стеной тюряги скамейку. На ней сидел Овсянка с автоматом. Не спал – курил самосад, что было ясно по ядреному табачному духу и по вспыхивающему и угасающему после каждой затяжки огоньку.
Значит, один краевец там, другой – в коридоре за дверью… Только я про это подумал, как из-за угла показался и третий, которого я раньше не видел. Низенький, как Шутер, но пошире в плечах. Неторопливо прошел мимо Овсянки, они обменялись кивками.
Я оглядел места, где прутья входили в железную раму окна, и спрыгнул. Нет, мой тычковый ножик тут не поможет. Это все равно что зубочисткой в танке ковыряться. В общем, не сбежать отсюда. Я повернулся, отстранив Шутера, подошел к Алине и присел перед ней на корточки. Взял за плечо, но она скинула мою руку, даже не посмотрев на меня.
– В чем дело? – спросил я. – Почему ты так себя ведешь в последнее время?
– Я себя так веду?! – вспыхнула она. – Я веду?! Да пошел ты…
Я не дал ей договорить – не хватало еще слушать ругань женщины. Да и в криках смысла никакого, Аля только заведет себя до полной потери соображалки, и начнется истерика. Такие вопросы надо решать сразу, радикально – я схватил ее в охапку, притянул к себе и поцеловал. Она попыталась отпрянуть, придушенно всхлипнула, попробовала меня оттолкнуть, но я не позволил. Обнимая одной рукой и придерживая за голову другой, прижал к себе еще крепче и качнулся вбок – в результате мы оказались лежащими на полу. Если бы не Шутер, я бы решил вопрос еще радикальнее, по полной программе, наплевав на храпящего незнакомца, но при дезертире заниматься этим было как-то не с руки, вернее, не с другой части тела, да и Аля уж точно не согласилась бы.
