– И что это доказывает? – морщится Дима.
– Ни хрена не доказывает, – киваю с усмешкой.
– Правильно! На дне может быть метровый слой мха. Или ещё какой-нибудь дряни! Для камня – это мягко. А человеку – хватит, чтоб сломать шею!
Я устало закрываю глаза.
Он верно мыслит. Логично рассуждает.
Только…
Буря нас пощадила. «Скорпионы» не сожрали…
Оборачиваюсь к Фэй-Туну:
– Как только стемнеет – иди к роще у Гробницы. Мы тебя найдём!
Медленно поднимаюсь. И так же неторопливо делаю шаг к чёрному отверстию.
Капустин хватает меня за рукав:
– Ты сдурел!
– Ага. Дуракам везёт.
Глупо верить в удачу. Но иногда это всё, что у нас есть.
Пара секунд на краю.
Дима что-то растерянно бормочет. Но я уже не слушаю. Капельки пота щекотно сползают за воротник…
Я смогу!
В сущности, ничего сложного.
И зря барабаном бухает в груди сердце…
Главное, не долбануться о те острые выступы.
Мелкие камешки срываются у меня из-под ног и летят в дыру. Я провожаю их взглядом. А потом делаю единственный шаг.
Вопль Димы…
Свист ветра в ушах…
Ещё чей-то приглушённый крик.
Блин, да ведь это я!
«Заткнись, а то Фэй-Туна разочаруешь. И вообще, если пользовался лингером, – в принципе ничего нового…»
Мысли проносятся даже быстрее, чем стенки шахты в метре от моего лица…
Сколько я уже падаю?
Кажется, что бесконечность, а наверняка – около пяти секунд. Бог знает, какое здесь ускорение свободного падения. Но скорость не может всё время расти, воздух её гасит… На земле падающее тело развивает не более сорока метров в секунду… Или восьмидесяти?
Чёрт, не помню. Мысли путаются…
Зато я хорошо лечу. Ровно.
«Молодец, Лёха. Ни разу ещё не кувыркнулся. И точно по центру шахты… Вот что значит, спокойствие и хладнокровный расчёт…»
Мать вашу! Да сколько ж я ещё буду падать!
И почему так темно стало? Даже через очки мало что разглядишь…
Отчаянно запрокидываю голову. Далеко я от верха?
Ни хрена не видать!
Сплошная чернота!
Ой, не надо бы дёргаться…
Кувырок. Ещё кувырок… Чуть не приложило об стенку!
Что такое?
Неяркий свет идёт откуда-то снизу.
Я изворачиваюсь и обнаруживаю у себя под ногами – где-то на самом дне шахты? – круглое отверстие.
Это глюки?
Я всматриваюсь, моргаю…
Отверстие приближается.
Через него глядит на меня кусок вечернего неба.
Вот хрень!!!
Я что, падаю вверх?!
В памяти встаёт буря и взлетающие к тучам каменные глыбы…
Но сейчас-то всё спокойно!
Прозрачно-ясное небо – там, под ногами…
Куда меня несёт?!
С этой мыслью я и вылетаю наружу – вверх тормашками, нелепо кувыркаясь, как захваченная ураганом соринка.
Я успеваю разглядеть отвесный горный склон с чёрной дырой выхода. Потом взлетаю ещё выше и, описав параболу в воздухе, начинаю снижаться. Меня опять кувыркает. Теперь подо мной плотный зелёный ковёр…
Да это же лес! И падать до него не меньше километра!
Тудыть налево…
Похоже, я прокололся.
Доверился путаным легендам… А объяснение – простое, как мычание. У этого Иб-Хебу наверняка был парашют. Вынесло его через туннель, а дальше он дёрнул за кольцо. И без проблем…
Проблемы будут у меня. Точнее, одна. Но большая. Её поверхность становится ближе с каждой мгновеньем!
Вот и всё…
Чужая планета примет не хуже родной.
Хорошо, что Дима за мной не прыгнул. Там, наверху, выждал хоть какого знака об удачном приземлении. И не дождался.
Теперь его рассудительность – последний шанс для уцелевших…
Вершины огромных деревьев уже совсем близко.
Прощай, Илга! Прощайте, ребята!
Мысли обрывает чей-то вопль за спиной.
Птица? Но она так странно кричит… И ругается матом?
Я рывком меняю положение тела. Теперь могу оглянуться. И различить над собой крохотную фигурку. Подробностей не видать. Зато звуки почему-то доходят лучше:
– Лёха! А ты памперсы надел?
– На фига?
– Могут пригодиться!
Балбес. А я так верил в его трезвый ум!
Остались считаные секунды…
Уже удаётся разглядеть листву на ветках. Мы мчимся над лесом со скоростью «кукурузника». Были бы крылья – запросто спланировали… Но крыльев нет.
Снижаемся по дуге. Медленнее, чем при свободном падении. Но вполне достаточно, чтоб вдребезги разбиться.
– Лёха! А ты знаешь, кто сожрал ту тушёнку из вещмешка?
– Хочешь признаться напоследок?
– Хочу признаться, что её сожрал Лубенчиков!
Я улыбаюсь:
– Врёшь!
– И вообще она была невкусная. Даже не знаю, как ему удалось слопать целую банку…
Хруст веток. Листва хлещет по лицу. Я пронзаю кроны, каким-то чудом минуя толстые сучья. И вылетаю на простор – туда, где матово блестит, отражая вечернее небо, гладь реки.
Спустя мгновенья я разбиваю эту гладь. С головой ухожу в ледяную купель.
Сердце замирает.
Останавливается на целую вечность. Или на пару секунд…
Я погружаюсь в гулкий, мутноватый сумрак.
Потом руки и ноги начинают двигаться – сами собой, без участия разума. И выталкивают меня на поверхность.
Опьяняюще сладкий врывается в лёгкие кислород.
Я трясу головой, отфыркиваясь. Соображать ещё трудно. Но я успеваю различить громкий плеск. Где-то рядом?
Полминуты спустя из взбудораженной реки возникает ошалелая физиономия Капустина.
Мы вяло бултыхаемся, как снулые рыбы.
Вода уже не кажется обжигающей. Прохладно, но терпимо…
Тупая боль тревожит колено. Вероятно, последствия падения. Но всё остальное, косточки, сухожилия, мышцы… А главное, башка – пока с трудом, но фурычит!
– Плывём туда! – кивком указываю в сторону дальнего берега. Мой голос – сиплый и незнакомый, но общая диспозиция уже прояснилась в памяти. Я видел это оттуда, когда мы лежали над обрывом. Гробница – где-то за лесом, по тот бок реки…
В этом месте она довольно широкая.
Ничего, осилим…
– Лёха! – доносится сзади.
Что ещё?
Я оборачиваюсь и вижу, что Капустин болтается на прежнем месте.
В несколько гребков я возвращаюсь. Тревожно уточняю:
– Ты чего? Не можешь плыть?
– Нам не туда!
– Роща и Гробница на той стороне. Фэй-Тун будет ждать, когда стемнеет…
– Подождёт, – хрипло бормочет Дима.
– Форсировать реку лучше здесь, – терпеливо уточняю я.
– Да, – хмуро кивает он. – Но когда мы летели… Разве ты не заметил?
Его что, контузило?
– Само собой – летел и любовался пейзажем!
– Значит, не разглядел…
Повернули назад, к ближнему берегу. Выбрались на песчаный пляж и нырнули за кусты под раскидистое дерево. Теперь ни с воздуха, ни с реки нас не заметят.
