Алексиус.
— Мы убрали игрушку от цесаревича. Если ему станет лучше, значит, я оказался прав. Всего-то подождите пару дней.
Это было единственной решение, которое пришло мне в голову в тех обстоятельствах. Да, это не окончательная истина, ведь если бы я просто деактивировал артефакт, состояние цесаревича не сильно бы облегчилось — понадобилось бы очень много времени и эфир всех доступных лекарей, чтобы привести его в чувство. И это при условии, что организм бы выдержал. В редких, очень редких случаях, можно перенести это «на ногах». И в таких случаях в моем мире люди становились членами Ордена.
Но строить догадки и надеяться, когда на кону политическая стабильность всей империи, я не хотел, поэтому просто поглотил всю ту дрянь. Зато теперь начнутся расспросы о моей великолепной интуиции…
— Почему ты не говорил, что можешь чувствовать эту энергию? — спросила матушка.
— До последнего не был уверен. А сейчас подошел к кроватке и остро ощутил что-то… инородное.
Великий князь кивнул.
— Я подниму реестры и опись всех подарков, и мы выясним, кто преподнес эту мерзкую дрянь. Благодарю, Алексей Иоаннович.
Я набрался наглости и посмотрел великому князю прямо в глаза.
— Если я окажусь прав и цесаревичу станет лучше, я рассчитываю на то, что отношение к нашей семье изменится. Вы можете это обещать, ваше императорское высочество?
От такого побелела даже матушка. Ну а что? Наглей только тогда, когда уверен в в результате. Я-то знал, что цесаревич восстановится. Так почему бы не воспользоваться возможностью и выторговать немного милостей для своей семьи?
— Если цесаревичу станет лучше, вы получите исчерпывающую благодарность Совета регентов, — заявил великий князь. — И если выяснится, что способность Алексея Иоанновича чувствовать эту инородную энергию действительно имеет место… Впрочем, об этом еще рано говорить. Но я обещаю, что государство этого не забудет.
Ага, «государство — это я».
Я зевнул, прикрыв рот ладонью.
— Теперь мы можем вернуться домой и немного поспать, ваше императорское высочество?
— Разумеется. Вас отвезут, и мы будем на связи. Анна Николаевна, благодарю за визит. Алексей Иоаннович, рад знакомству. И помните об обещании хранить все в тайне.
Мы вывалились на ночной петербургский ветер, где нас уже ждал тот самый придворный. На двух автомобилях нас перевезли через мост и всполошили охрану появлением дворцовых автомобилей.
Все мы валились с ног от усталости, и я был готов рухнуть в кровать прямо в одежде. Но в холле пришлось задержаться.
Чуть заспанная Яна подала на подносе письмо.
— Пришло сегодня вечером, официальное. На имя Алексея Иоанновича.
Я вскрыл тисненый конверт и развернул лист, а затем поднял глаза на матушку.
— Мое Испытание назначено на послезавтра…
— И не смотри на меня так, — я подкинул в воздух длинную жареную картофелину, и Чуфта схватила ее на лету. — Обещал двойную порцию — получите, распишитесь.
— Гааа!
— Знаю, что поздновато. Но у меня были другие дела, если ты не заметила. Зато картошка здесь отменная.
Я купил две порции размера XXXL в фастфуде возле парка. Чуфта не поверила своему счастью и едва не вырвала первую коробочку у меня из рук. Пришлось шарахнуть наглую чайку небольшим зарядом эфира, чтобы пришла в себя. Бывали у нее заскоки — без дела Чуфта начинала сходить с ума, гадить на головы прохожим, воровать из рук вещи и вообще бесилась.
— Вот, держи еще. Только лови лучше!
Наверняка редкие прохожие считали меня новым городским сумасшедшим. Но мне было плевать — долг платежом красен, а Чуфте я и правда задолжал. Чайке доставляло удовольствие ловить подброшенные в воздух ломтики. Тем более, что я приправлял их энергией Искажения, которую снял с тела Зотова и артефакта из детской цесаревича.
— Ну что, дорогая, пора тебе немного поумнеть и стать более полезной.
Чуфта недовольно на меня уставилась. Дескать, у нее тоже отпуск. И вообще, птицей быть весело, потому что никто не поймает. Издевайся в свое удовольствие.
— Дорогая моя, отдых отменяется. Мы тут пытаемся мир спасти вообще-то.
— Гааа!
Какие-то подростки-гимназисты пялились на нас. Видимо, их впечатлил фокус с подбрасыванием картошки. Впрочем, повторять это я бы никому не рекомендовал: мы-то с Чуфтой были связаны, а вот на остальных она гадила во всех смыслах этого слова и ни с чьим мнением не считалась.
А ведь когда-то были времена, когда Чуфта могла перевоплощаться в красивую девушку. С весьма внушительными боевыми талантами. И кое-чем еще, не менее внушительным. Но стервозных характер никуда не девался. Разве что пакости становились изощреннее.
— Ты что, приручил чайку?
Я обернулся на голос сестрицы. Таня облокотилась на кованый парапет набережной. Я заметил двух служанок, сопровождавших княжну, но они остались в отдалении.
— Кажется, я ее уже видела…
— Ага, приручил, — отозвался я и снова подбросил картошку.
По моим прикидкам к концу первой упаковки Чуфта должна была стать вдвое сильнее. Еще маловато до способности принимать другие формы, но это будет самая мощная и непредсказуемая чайка в мире.
— Откуда ты такая красивая? — улыбнулся я, отметив новое платье сестры. — Неужто от Ворта? Симпатично.
Сестра гордо улыбнулась и даже крутанулась вокруг своей оси, демонстрируя новый наряд.
— Рада, что тебе нравится. Да, сегодня забрали первое готовое платье. Я хотела показать его тебе, но Аграфена сказала, что ты вышел прогуляться на набережную. Сильно переживаешь перед завтрашним?
Откровенно говоря, я переживал лишь о том, чтобы еще сильнее себя не выдать. И думал, как понадежнее спрятать свои истинные способности. Когда у меня заканчивался эфир, приученный к старой работе организм начинал автоматически расходовать резерв энергии Искажения. А это было чревато… Как минимум, неудобными вопросами.
— Нервничаю, конечно. Да и матушка вся на иголках. Ты бы лучше ее отвлекла, показала платье.
Сестра лишь усмехнулась.
— Отвлечь? Новым платьем? Ты что, не знаешь нашу матушку? Да она в гробу видела все эти тряпки. Что ее сейчас действительно беспокоит, так это то, насколько ты готов.
— Мы все знаем, что я покажу все, на что способен.
— Я-то знаю. И уверена, что минимум Сапфир ты получишь. Но матушку не устроит ничего, кроме Изумруда.
Значит, попробуем сделать Изумруд, раз матушке так хочется. Лишь бы хватило эфира и стихийки.
— Знаю, — ответил я и уставился на шпиль Петропавловского собора, высившийся над крепостью. День стоял солнечный, и Петербург
