материализовалась Василиса. Прямо на моём плече.
— Ого, какая киса! — пророкотала она, глядя на протискивающегося в коптер хищника. — Есть идеи?
— Есть предложения?
— Когда стало ясно, что ты сваливаешь из дома, я решила, что тебе в дороге пригодится оружие. Так что метнулась кабанчиком в тренировочный зал и прихватила вот это.
Чур разинул пасть, содрогнулся, рыгнул, и из его глотки выдвинулась знакомая рукоять Самосека!
— Да ты просто чудо! — воскликнул я, хватаясь за неё.
Потянув, вытащил из Василисы покрытый алхимическими символами клинок.
Вот это круто! Ай, да чур, ай, да сукин сын!
— Говори мне приятные вещи почаще, ква-ква, — довольно пророкотала лягушка.
Я повернулся к зверю, который медленно, чтобы не порезаться, протаскивал через дыру в стекле заднюю часть тела.
Ну, дожидаться не будем! Я сделал пару шагов вперёд, приготовившись ударить мечом прямо по четырёхглазой башке. Но на полпути остановился. Сейчас хищник занимал собой выход из коптера. Разломы в обшивке были маловаты даже для меня. Если сейчас его прикончу, придётся втаскивать тяжеленную тушу, ещё и встрявшую жопой и задними ногами в дыре.
Нет, пусть лучше сам.
Хищник подался вперёд, глядя на меня и ощерившись. От него разило сырым мясом и звериным потом.
Ещё немного — и он оказался внутри машины. Покосился на оружие, явно решил, что оно мне не поможет, и двинулся вперёд.
Ну, поехали!
Я прыгнул к хищнику и быстро ударил его Самосеком по голове. Клинок с хрустом вошёл в череп. Выдернув его, я поспешно отступил.
И вовремя, потому что здоровенная лапа пронеслась перед моим животом буквально в паре сантиметров.
Зверюга зарычала, шагнула на меня, покачнулась, припала за задние лапы, но тут же попыталась встать. Шерсть на хребте встопорщилась. Два из четырёх глаз пустынной твари закатились, но она была ещё жива и явно намеревалась до меня добраться.
Я повторил маневр. Самосек снова погрузился в череп твари и… застрял!
Эта секундная задержка стала роковой: когти шарахнули меня по ноге. Бедро обожгла пронзающая боль!
Твою ж мать, сука!
Выдернув клинок, я врезал хищнику ещё раз.
Он застыл, словно чучело, и вдруг рухнул на бок. Из раскроенной башки текла кровь, между зубами вывалился толстый шершавый язык.
Есть!
Но поганое чудище задело меня. И раны от когтей были довольно глубокими. Не говоря уж о том, что на них, сто пудов, находилась инфекция.
Пришлось оторвать штанину, тщательно обработать порезы, зашить и забинтовать. Вот и пригодилась аптечка-то…
Я попробовал сделать несколько шагов. Дерьмо полное! Каждое движение отдавалось острой, пронзающей всю ногу болью. Да и швы наверняка разойдутся при ходьбе. Рано или поздно. А воздействие Еремея наверняка уже кончилось. Он и так, похоже, отдал мне чуть ли не всю свою энергию, учитывая, что длился контакт всего несколько секунд.
Да, ситуёвина хуже не придумаешь…
Тем не менее, солнце клонилось к горизонту. Часы показывали половину шестого. Я провалялся в коптере с утра, потеряв кучу времени.
Нужно идти. Хотя какой в этом смысл, ума не приложу. Если б я был алхимагом, мог бы, по крайней мере, сделать воду. А так у меня дня три прежде, чем я загнусь от жажды. Учитывая раны, скорее всего, меньше. Плюс хищники и ядовитые твари, обитающие в пустыне. И наверняка чующие кровь. Короче, повезёт, если дотяну до завтрашнего вечера.
И всё же, оставаться в разбитом вертолёте казалось ещё менее перспективным. Так что я выбрался наружу, огляделся и понял, что могу понять по солнцу, в какую сторону летел коптер. Но не более того.
Что ж, это полная херня, но ничего другого нет. Пристегнув ножны к ремню, я поковылял через пустыню на северо-восток, надеясь, что рано или поздно она кончится. Лучше, конечно, рано…
Ноги вязли в песке. Пустыня будто норовила засосать меня в свои недра, погрести под слоями кварцевой пыли, замумифицировать сменяющими друг друга палящим жаром дня и пронизывающим до костей холодом ночи. Она жаждала моей смерти, словно падальщик, издали следящий за тем, как медленно умирает его будущий обед.
Раненую ногу я перестал чувствовать часа три назад, ещё до заката. Чудо, что она вообще меня слушалась.
Во рту пересохло, кожа покрылась мурашками от упавшего на пустыню с наступлением темноты холода.
Если б не тело гомункула, я, наверное, уже обессилел бы и потерял сознание. Но было ясно, что долго мне в этой сраной пустыне не протянуть. А вокруг расстилалась только желтовато-белая равнина, и не виделось у неё ни конца, ни края.
Тем не менее, я шёл до самого утра. Как ни странно, больше ни один обитатель песков не появился, чтобы напасть на меня. Возможно, та тварь, которую я убил в коптере, была принесена сюда Штормом?
Лишь через полтора часа после рассвета, когда начала постепенно возвращаться жара, и моя кожа покрылась потом — драгоценной влагой, которую мгновенно высушивал сухой, как ладонь старухи, ветер, — я заметил впереди едва уловимое движение.
Нечто приближалось ко мне, скользя по поверхности песка в едва различимой пыльной дымке. Минут через пять стало ясно, что это большая жёлтая змея.
Я остановился. Пресмыкающееся явно меня заметило и направлялось с конкретной целью. Вот только какой? Змеи не нападают на то, что не в состоянии проглотить — экономят яд. Если, конечно, им не приходится защищаться. Но даже тогда они не торопятся расстаться со своей отравой. Кобра, например, может раз десять ударить преследователя головой в качестве предупреждения, но так и не укусить.
Однако я на тварь точно не покушался и явно был больше, чем она могла сожрать.
Так мне казалось, пока не стало ясно, что змея находится дальше, чем я думал… Жаркий воздух пустыни часто порождает оптический обман. Прошло ещё несколько минут, и я понял, что ко мне приближается реально здоровое чудище, которое вполне способно разместить у себя в желудке добычу в виде подростка!
Проклятье! Придётся драться. Я вытащил из ножен Самосек. Он вдруг показался таким тяжёлым… На пробу я попытался взмахнуть им, но едва смог приподнять руку. Чёрт! Я совсем ослаб. Все мои ресурсы уходили на то, чтобы переставлять ноги и не отключиться. На драку ничего не осталось. Учитывая, что бросок атакующей змеи занимает меньше половины того времени, что человек тратит, чтобы моргнуть, у меня не было даже призрачного шанса отбиться!
Подавив нервный смешок, я опустился на колено, используя Самосек в качестве трости. Боль в раненой
